Главная | Обратная связь

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ. Митинг.

На другое утро солнце, по мнению нетерпеливой американской публики,взошло слишком поздно. Говорили, что такая лень прямо непростительна длясветила, которому выпала честь освещать столь знаменательный праздник. Опасаясь нескромных вопросов, которые могли бы задать Мишелю Ардану,Барбикен хотел по возможности ограничить аудиторию, сведя ее к небольшомучислу приверженцев, например, членов "Пушечного клуба". Но легче было бызапрудить Ниагару. Пришлось Барбикену отказаться от своего намерения ипредоставить своего нового друга всем случайностям, связанным -свыступлением перед широкой публикой. Новое здание Биржи, несмотря на колоссальный зал, не могло бы вместитьвсех участников собрания, которое принимало размеры многолюдного митинга. Поэтому выбрали обширный луг близ города; необходимо было устроить тамнавесы, чтобы предохранить слушателей от жгучих лучей солнца. Материалы дляогромного тента -- паруса, канаты, реи, запасные мачты -- охотнопредоставили корабли, стоявшие в порту, и через несколько часов надвыжженной равниной уже простиралось полотняное небо, под которым участникимитинга могли укрыться от солнца. Под этим гигантским навесом разместилось 300 тысяч человек, которымпришлось несколько часов задыхаться в страшной духоте, ожидая француза. Извсей этой массы зрителей лишь первая треть могла хорошо видеть оратора ислышать его речь; второй трети было уже плохо видно и совсем не слышно;наконец, последняя треть зрителей ничего не видела и ничего не слышала. Ноэто не мешало им всем бурно аплодировать оратору. Ровно в три часа дняпоявился Мишель Ардан в сопровождении наиболее видных членов "Пушечногоклуба". Он шел под руку с Барбикеном -- с правой стороны и с почтеннымсекретарем -- с левой. Дж. Т. Мастон сиял и пылал ярче полуденного солнца. Ардан взошел на подмостки. С высоты эстрады глазам его представилсяцелый океан черных цилиндров. Но он ничуть не смутился и не принял деланнойпозы; он чувствовал себя как дома: был .весел, прост и любезен. В ответ наоглушительное "ура" он отвесил изящный поклон; потом движением руки водворилмолчание и заговорил на очень правильном английском языке. -- -- Господа! --начал он.-- Несмотря на страшную жару, мне придется злоупотребить вашимвниманием, чтобы дать кое-какие разъяснения относительно моего плана,который, видимо, вас заинтересовал. Я не оратор, не ученый и даже нерассчитывал говорить публично, но мой друг Барбикен мне сказал, что этодоставит вам удовольствие, и я решился выступить. Итак, выслушайте меняхорошенько. Если не ошибаюсь, меня слушают шестьсот тысяч ушей. Прошу меняпростить, если я окажусь плохим оратором. Это безыскусственное вступление очень понравилось слушателям, которыеответили долгим одобрительным гулом. -- Господа! -- продолжал Мишель Ардан.-- Вы можете свободно выражатьмне свое сочувствие или порицание. После этого уговора я начинаю. Преждевсего должен вас предупредить, что вы имеете дело с профаном, с полнымневеждой, который не ведает никаких затруднений. Именно поэтому мнепоказалось, что сесть в снаряд и отправиться на Луну -- дело простое,естественное и легкое. Рано или поздно такое путешествие будет совершено.Что же касается средств передвижения, то они просто следуют законупрогресса. Человечество начало путешествовать на четвереньках, потом в одинпрекрасный день -- на двух ногах; затем на телеге, потом в карете, потом вколяске, потом в фургоне, потом в дилижансе, наконец по железной дороге. Ичто же? Вагоном будущего непременно станет пушечный снаряд. А что такоепланеты? В сущности говоря, это снаряды, гигантские ядра, брошенные впространство рукой творца. Но вернемся к нашей бомбе. Некоторые из вас, бытьможет, думают, что снаряд колумбиады будет обладать чрезмерной, неслыханнойскоростью. Это совсем не так. Небесные светила движутся быстрее; даже Земляв своем движении вокруг Солнца увлекает нас с собой в три раза быстрее.Приведу несколько примеров. Только разрешите мне считать на французские лье,потому что я не привык к вашим американским мерам и боюсь запутаться в своихвычислениях. Просьба показалась вполне естественной и не вызвала никаких возражений.Оратор продолжал: -- Я приведу вам, милостивые государи, кое-какие данные о скоростидвижения различных планет. Должен признаться, что, несмотря на своеневежество, я хорошо знаю эти астрономические подробности; но через двеминуты все вы будете такими же учеными, как я. Знайте же, что Нептунпробегает пять тысяч лье в час, Уран -- семь тысяч, Сатурн -- восемь тысячвосемьсот пятьдесят восемь, Юпитер -- одиннадцать тысяч шестьсот семьдесятпять. Марс -- двадцать две тысячи одиннадцать, Земля -- двадцать семь тысячпятьсот, Венера -- тридцать две тысячи сто девяносто, Меркурий -- пятьдесятдве тысячи пятьсот двадцать. Некоторые кометы в своем перигелии пробегаютмиллион четыреста тысяч лье в час. В сравнении с ними мы -- простопраздношатающиеся, тихоходы, ведь скорость нашего снаряда только в первыйчас достигнет девяти тысяч девятисот лье, а затем начнет все уменьшаться.Скажите на милость, есть ли тут из-за чего приходить в восторг? Разве неочевидно, что не сегодня завтра при помощи света или электричества людиосуществят скорость еще более значительную? Никто, по-видимому, и не думал сомневаться в этих утверждениях МишеляАрдана. -- Дорогие слушатели,-- продолжал он,-- если верить некоторымограниченным умам (другого слова не могу найти для их характеристики),человечество заключено в заколдованный круг, через который не можетпереступить, оно осуждено вечно прозябать на своем земном шаре и никогда непосмеет устремиться в межпланетное пространство. Это неправда! Люди будутсовершать путешествия на Луну, на планеты и на звезды, как теперь изЛиверпуля в Нью-Йорк,-- легко, быстро, спокойно. Межпланетный океан так жехорошо исследуют, как и лунные моря. Расстояние -- понятие относительное.Всякое расстояние можно свести почти к нулю! Несмотря на всеобщую симпатию к герою французу, его смелая теориянесколько ошеломила слушателей. Ардан это заметил. -- Кажется, я не убедил вас, мои дорогие хозяева,-- продолжал он слюбезной улыбкой.-- Что ж, давайте разберемся в этом вопросе. Знаете ли вы,в какой срок добрался бы курьерский поезд до Луны? Всего в триста суток!Восемьдесят шесть тысяч четыреста десять лье-- что это за расстояние?! Ведьэто даже меньше, чем девять раз взятая окружность Земли. Но разве нетморяков или путешественников, которые на своем веку проехали гораздо больше?Не забудьте, что я буду в дороге всего девяносто семь часов! Неужели вывоображаете, что Луна так уж далека от Земли и что надо хорошенько подумать,прежде чем рискнуть на такую экскурсию? А что бы вы сказали, если быпришлось отправиться на планету Нептун, которая ходит по небу на расстояниимиллиарда ста сорока семи миллионов лье от Солнца? Вот путешествие, котороеедва ли кому-нибудь было бы по карману, даже при тарифе в пять су закилометр! У самого барона Ротшильда не хватило бы его миллиарда на билет --потребовалось бы еще сто сорок семь миллионов в придачу! Эта непринужденная манера рассуждать, видимо, очень нравилась собранию;к тому же Мишель Ардан, поглощенный своей темой, говорил с пламеннымувлечением, с огромным подъемом. Он чувствовал, что аудитория жадно ловиткаждое его слово, и продолжал с восхитительной уверенностью. -- Так вот, друзья мои, и это расстояние от Нептуна до Солнца -- сущиепустяки, если сравнить его с отдаленностью звезд. Тут уже пришлось бы братьпо меньшей мере числа с девятью нулями, а за единицу принимать миллиард.Прошу извинения, что ударяюсь в такие подробности, но для нас они имеютживотрепещущий интерес. Выслушайте, потом судите! Звезда Альфа в созвездииКентавра удалена от нас на восемь биллионов лье; Вега и Сириус на пятьдесятбиллионов; Арктур на пятьдесят два; Полярная звезда на сто семнадцатьбиллионов; Козерог на сто семьдесят биллионов. Стоит ли после этого говоритьо расстояниях между планетами и Солнцем? И вы еще будете утверждать, чтотакие расстояния существуют? Ошибка! Ложь! Обман чувств! Знаете, что я думаюоб этом мире, который начинается нашим лучезарным светилом и кончаетсяНептуном? .Хотите знать мою теорию? Она очень проста! Для меня солнечный миртвердое и однородное тело; планеты, которые его составляют, теснят другдруга, соприкасаются, чуть ли не прилипают друг к другу; а пространствамежду ними -- это промежутки, которыми отделяются друг от друга молекулысамых плотных металлов -- серебра или железа, золота или платины! Поэтому явправе утверждать и повторяю с твердым убеждением, которое, надеюсь,разделяете и вы: "расстояние" -- пустое слово, расстояния, строго говоря,вовсе не существует! -- Здорово сказано! Браво! Ура! -- в один голос закричала всяаудитория, наэлектризованная уверенным тоном оратора, его жестами исмелостью идей. -- Правильно! -- громче всех вопил Мастон.-- Расстояния не существует! Яростно жестикулируя, он едва не потерял равновесия и чуть было несвалился с эстрады. Но он кое-как удержался, избежав падения, котороедоказало бы ему весьма осязательно и грубо, что "расстояние" -- не такое ужпустое слово. Тем временем Мишель Ардан продолжал с прежним увлечением: -- Друзья мои, я полагаю, этот вопрос нужно теперь считать исчерпанным.Если я не всех еще убедил, то это потому, что, очевидно, был слишком робок всвоих доказательствах, не привел еще самых сильных доводов, а этому виной --недостаточность моих теоретических познаний. Как бы то ни было, я повторяю:расстояние от Земли до Луны незначительно и не заслуживает особого вниманиясо стороны серьезного человека. Могу сказать, не боясь преувеличения, что вскором времени появятся целые поезда, составленные из вагонов-снарядов, вкоторых будет очень удобно путешествовать от Земли до Луны. Не будет нитолчков, ни стуков, ни крушений; поезда полетят стрелой к своей цели, "сбыстротой пчел" -- как выражаются ваши охотники. Не пройдет и двадцати лет,как половина жителей Земли перебывает на Луне! -- Ура! Да здравствует Мишель Ардан! -- воскликнули все, даже наименееубежденные. -- Да здравствует Барбикен! -- крикнул в ответ скромный оратор. Это громогласное признание заслуг Барбикена вызвало долгие иединодушные аплодисменты. -- Теперь, друзья мои,-- продолжал Ардан,-- вы, быть может, пожелаетезадать мне кое-какие вопросы? Пожалуйста! Хотя мне, профану, и нелегко будетответить, но все же я постараюсь. До сих пор председатель "Пушечного клуба" был, по-видимому, оченьдоволен общим ходом беседы. Ардан толковал о более или менее отвлеченныхвопросах ,и благодаря своему яркому воображению блестяще их излагал. Но надобыло отвлечь Ардана, а также аудиторию от вопросов чисто практических, вкоторых Ардану было бы, конечно, труднее разобраться. Поэтому Барбикенпоспешил взять слово и спросил своего нового друга, что он думаетотносительно обитаемости Луны и вообще планет Солнечной системы. -- Ты мне ставишь трудную задачу, дорогой мой председатель! -- ответилоратор с улыбкой.-- Однако, насколько я помню, на этот вопрос отвечалиутвердительно люди большого ума, как Плутарх, Сведенборг, Бернарден деСен-Пьер и многие другие. Становясь на точку зрения философии природы, явынужден буду разделить их взгляды и признать, что в этом мире не можетсуществовать ничего бесполезного. На твой вопрос, друг Барбикен, я отвечутак: если миры могут быть обитаемы, значит, все они или населены, или раньшебыли населены, или будут населены со временем. -- Замечательно! -- воскликнули слушатели первых рядов, задававшие тонвсему собранию; их мнение было законом для остальных. -- Нельзя ответить убедительнее и логичнее,-- согласился председатель"Пушечного клуба".-- Итак, вопрос сводится к следующему: "Обитаемы ли миры?"Что до меня, я склонен в это верить. -- А я так вполне в этом убежден,-- отвечал Ардан. -- Однако,-- заметил один из членов собрания,-- существуют серьезныевозражения против обитаемости миров. Во всяком случае, на большинстве планетусловия жизни значительно отличаются от соответствующих условий на Земле.Поэтому, ограничиваясь даже одними планетами, можно сказать, что напланетах, удаленных от Солнца, живые существа должны замерзнуть, а наблизких к Солнцу они должны сгореть. -- К сожалению, я не имею удовольствия лично знать моего почтенногооппонента,-- ответил Мишель Ардан,-- но все же попытаюсь ему ответить. Еговозражение, конечно, очень основательно, но, мне кажется, его можно суспехом опровергнуть, так же как и все остальные возражения противнаселенности планет. Будь я физиком, я сказал бы ему: если на близких кСолнцу планетах высокая температура умеряется более слабым выделениемвнутреннего тепла планеты, то на отдаленных планетах, напротив, это тепловыделяется сильнее,-- и, таким образом, на их поверхности может создатьсятемпература, вполне подходящая для существ, организованных наподобие земных.Будь я натуралистом, я сказал бы ему, что целым рядом крупнейших ученыхдоказана приспособляемость земных организмов к самым различным условиямжизни. Ведь рыбы дышат в среде, безусловно пагубной для других животных.Амфибии ведут двойственную жизнь -- явление трудно объяснимое! Некоторыеморские животные обитают в очень глубоких слоях воды и выдерживают давлениев пятьдесят и шестьдесят атмосфер. Иные низшие организмы совершеннонечувствительны к температуре и встречаются как в горячих источниках, так ив ледяных пустынях полярных океанов! Итак, нужно признать, что природасоздает настолько разнообразные, порою непостижимые условия жизни, что ееможно назвать всемогущей. Будь я химиком, я сказал бы ему, что в аэролитах,то есть в телах, образовавшихся вне земной сферы, путем анализа обнаруженыследы углерода; а это вещество имеет органическое происхождение и, какдоказывают исследования Рейхенбаха, несомненно входило когда-то в составживых тел. Наконец, будь я теологом, я сказал бы ему, что, согласно учениюапостола Павла, божественное искупление распространяется не на одну толькоЗемлю, но и на все небесные миры. Но я не химик, не естественник, не физик ине теолог, я полный невежда, я не знаю великих законов, управляющихВселенной, и должен буду ответить так: мне неизвестно, населены ли другиемиры,-- потому-то я и хочу полететь на Луну, чтобы убедиться в этомсобственными глазами. Нашлись ли у противника Мишеля Ардана новые возражения, неизвестно.Собрание заглушило его слова, встретив последнюю фразу Ардана крикамиисступленного восторга. Когда, наконец, водворилось молчание даже в самыхотдаленных рядах аудитории, победоносный оратор смог продолжать свою речь идобавил следующее: -- Вы прекрасно понимаете, мои славные янки, что я лишь слегка затронулэтот вопрос: я приехал сюда не для того, чтобы читать публичные лекции наэту богатую тему. Есть еще целый ряд доводов в пользу обитаемости миров. Яих оставлю в стороне, позвольте мне остановиться лишь на одном. Людям,которые утверждают, что планеты необитаемы, нужно ответить так: быть может,вы были бы и правы, если бы могли доказать, что Земля -- наилучший из миров;но это далеко не доказано, что бы там ни говорил Вольтер. У Земли всего одинспутник, а у Юпитера, Урана, Сатурна и Нептуна -- к их услугам несколько;это дает этим планетам известные преимущества, которыми отнюдь нельзяпренебрегать. Но что особенно неудобно на Земле -- это наклон ее оси корбите. Отсюда происходит неравенство дней и ночей, отсюда и досадноеразнообразие времен года. На нашем злополучном шаре всегда или слишкомжарко, или слишком холодно; мы мерзнем зимой, а летом жаримся на припеке.Земля -- планета насморков, воспаления легких и всякой простуды! То ли делона Юпитере, ось которого почти перпендикулярна к плоскости его орбиты! Тамдля одного и того же места не бывает скачков температуры. Там существуетзона вечной весны, зона вечного лета, зона вечной осени, зона вечной зимы.Каждый юпитерианин может выбрать климат себе по вкусу и всю свою жизнь небояться перемен погоды. Вы, конечно, согласитесь, что это большоепреимущество Юпитера по сравнению с Землей, не говоря уже о его длинныхгодах, которые продолжаются по двенадцати земных лет! Более того, ясовершенно убежден, что при таких изумительно благоприятных условиях жизниобитатели этого счастливого "мира" должны быть высшими существами: ученыетам более учены, артисты более талантливы, люди злые менее злы, чем наЗемле, а добрые еще лучше наших. И, увы, подумать только, чего не хватаетнашей Земле, чтобы достигнуть такого совершенства: сущего пустяка! Толькооси вращения, менее наклоненной к плоскости орбиты. -- За чем же дело стало? -- внезапно раздался неистовый голос.--Объединим наши усилия, изобретем машины и выпрямим земную ось! Гром рукоплесканий раздался в ответ на это предложение, которое моглоприйти в голову лишь Дж. Т. Мастону. У него всегда была склонность кинженерному искусству, и при его пылком воображении ему ничего не стоилохватить через край. Однако надо признаться-- ибо это правда,-- что многиеподдержали его восторженными криками. И, разумеется будь у американцев точкаопоры, которую требовал в древности Архимед" они непременно создали бырычаг, чтобы повернуть Землю и выпрямить ее ось, но, увы, точки опоры какраз и недоставало этим отважным механикам! Как бы то ни было, но "практическое предложение" Мастона имело большойуспех: оно прервало прения на добрых четверть часа. И долго еще после этогомитинга толковали в Соединенных Штатах о смелом проекте пожизненногосекретаря "Пушечного клуба".