Главная | Обратная связь

Творчество как высшая форма человеческой деятельности

«Я знаю себя как мысль, но я, безусловно, не знаю себя как мозг», — говорил более трехсот лет назад французский философ и ученый Рене Декарт. Знаем ли мы сегодня себя «как мозг» не хуже, чем Декарт знал себя «как мысль»? В новом подходе или, вернее, в новом пути, открывшемся перед учеными, исследующими деятель­ность мозга, начали проступать сквозь туман фрагменты того зна­ния, о котором говорил Декарт. Эти фрагменты уже складываются в цельную картину, и тесная определенная связь между мозгом и мыслью обнаруживается на всех уровнях — от простейшей реакции до акта творчества. Открытия, сделанные в науках о мозге за после­дние годы, позволяют нам взглянуть на проблему творчества с но­вых позиций. О творчестве написано много; его рассматривали и в психологии, психиатрии, генетике и других науках, но одна его сторона осталась вне рассмотрения. Это проблема связи между твор­ческой жилкой («Божьим даром») и мозгом как таковым.

«Философский словарь» определяет творчество как создание «ка­чественно новых материальных ценностей». Новизна — вот что от­личает творчество от ремесла, творец не может не быть ремесленни­ком — не может не владеть всеми навыками своего ремесла, ремес­ленник может и не быть творцом, может и не иметь творческой жилки.

Определение творчества говорит нам больше о результатах, чем о мотивах. Что заставляет поэта писать стихи, композитора — со­чинять музыку, инженера — создавать новую технику? «Искусст­ву, — говорил Стендаль, — нужны люди меланхоличные и доста-

точно «несчастные». У этой идеи во все века находилось немало сторонников. Человека тяготит груз психических конфликтов, то­пят червь неудовлетворенности, он на грани невроза, но, на его сча­стье, у него есть творческая жилка, способность превращать все его тяготы в живопись, музыку, стихи. Сами творцы, например, Гете, Бетховен, Брукнер, Малер, говорили о творчестве как об освобож­дении. Хемингуэю принадлежит знаменитая фраза: «От многого я уже освободился — написал про это».

Но мотивы творчества не могут исчерпываться давлением вытес­ненных в подсознание конфликтов и стремлением освободиться от них. Хемингуэй не был бы Хемингуэем, если бы не обладал уни­кальным литературным даром, избытком жизненных сил, трудо­любием, артистичностью, восприимчивостью к урокам европейских мастеров. Кроме «стендалевской доминанты», есть еще очень много мотивов — стремление реализовать свой дар, часто угадываемый очень рано, желание испытать себя во всем (мотив, сильно выра­женный у Пушкина), потребность откликнуться на «вечные темы», на запросы того общества, к которому творец ощущает свою при­надлежность, на веления времени; есть, наконец, удовлетворение первичной своей любознательности.

Словом, творчество — это самовыражение в самом широком зна­чении этого слова; это процесс, в котором человек выступает как сложное и нерасторжимое единство биологического и социального, где любой порыв — лишь фрагмент в многоцветной картине мотивов и потребностей.