 |
|
Мстислав и Аристарх Зиновьевич поднялись в мастерскую. Дине было предложено пройти на кухню к Кире, где ее ждет угощение.
- Знаете что, - сказала Кира пришедшей Дине. – На улице поднимается буря - пойдемте с подносом в комнату Тишины. Она чудесная.
Кира, загадочно улыбнувшись, глядя на Дину, открыла массивную дверь. Комната такая большая, очень светлая (вопреки сумраку снаружи), просторная и будто воздушная. Кира поставила поднос с чайничком, чашками и кусочками пирога на очень низкий круглый столик: под стеклом (с покатыми, обточенными краями) была мозаика из круглой восхитительных светлых оттенков морской гальки.
- Я не так давно закончила ее, - с прозрачной тихой радостью произнесла Кира. – Жаль будет покидать ее.
- Вы уезжаете?
- Думаю, да. Только не говорите никому из моих мужчин. Они еще не знают.
Дина согласно, почти рассеянно покивала, проходя по комнате и с праздным интересом разглядывая милые предметы.
Большой круглый ковер светлого песочного цвета, мягкий, чистый, словно ногами гладишь кошку. Уютные подушки на ковре. Мягких тонов с неяркой периодической подсветкой витраж растительного мотива на стене в форме неровного, плавного перевернутого треугольника. Еще по комнате стояли средних размеров камни с плавными очертаниями пухленьких добряков или счастливых божков. Горшочки, заполненные полудрагоценными камнями и жемчугом. Прекрасные разросшиеся живые орхидеи. Чудный деревянный домик. Так подкупающе уютным светом маленькие лампы. Несколько декоративных песочных часов. Керамическая чаша с разноцветными фигурками ароматического мыла. Хрустальная вазочка с посыпанными сахарной пудрой леденцами. Серебрянные шкатулочки. Колокольчики. Словно попадаешь в сад из красивых предметов.
- Здесь нет привязки ни к чему. Здесь место отдохновения и утешения. Здесь, где растворяются печали и затягиваются раны души, - она мягко коснулась руки Дины и слегка взяла ее за руку, проводя по комнате Тишины. - У каждого должна быть отдушена, своя гора Елеонская, свой уголок успокоения. Без этого жизнь была бы лишь повседневной полной автоматичных действий рутиной. Вы же тоже испробавали такого в жизни?
- Да…
- Вы взволнованы, но, помните, все преходяще, Дина.
- Тут так хорошо.
- Отпейте чаю.
Чай был вкусно душистый, приятно горячий, свежий и, проникая внутрь, словно дарил воодушевляющее успокоение. Пирог с ягодками смородины в белой начинке на мягком песочном тесте.
Аристарх потом долго искал нужные тексты, но позже, все-таки найдя, выкатил из смежной всегда закрытой на ключ комнаты Свечу. Он «взял» со Свечи три года, уложив их в ларь, выключил электрический свет и зажег несколько больших свечей (но, конечно, не таких, которые были предметом «продажи»).
- Садитесь.
Она заметно отличалось от того времени, когда впервые Гурьянов продавал лишь кусочек величиной с наперсток: по ее бокам были сколоты неровные прямоугольные куски так, что она скорее походила на свернутую ураганом лестницу, чем на свечу. Маг стал вполголоса читать заклинание. На улице тихо моросил дождь. Вдруг что-то отчетливо звякнуло. Гурьянов повернул голову туда, куда подался Тартаров: на кругловатом бокале, стоящем на столе мага, а теперь взятым им за ножку в руки, поблескивала маленькая трещина, идущая от горлышка.
- Он здесь и хочет говорить! – возбужденно воскликнул Тартаров.
- Кто?
- Мефистофелес.
- Что?
- Подвиньтесь к столу, быстро. Он не любит возни.
Гурьянов с недовольной обреченностью повиновался; Тартаров скоро взгромоздился рядом, положив на стол большой лист бумаги и странноватое устройство: это была небольшая круглая темная дошечка с выжженной пентаграммой, имевшая два деревянных колесика и отверстие, куда был вставлен огрызок карандаша.
- Кладите руки.
- Куда?
- Да на дощечку.
Тартаров и Гурьянов коснулись пальцами круга. Мстислав ощутил словно некое шевеление под дощечкой, но это никак не мог быть Тартаров: все его пальцы были сверху и хорошо видны. Что он затеял этот скользкий черный колдун?
- Дух Мефистофелеса, здесь ли ты? – негромким грубоватым голосом произнес маг. Пришло несколько секунд, но ничего не произошло. – Перестаньте обо мне думать! – Вдруг рявкнул он на Гурьянова – от неожиданности тот даже слегка отпрянул, но машинально оставил пальцы на приказанном месте.
- Дух Мефистофелеса, здесь ли ты? – повторил он вопрос. Дощечка чуть дрогнула и, резко проехав вперед, оставила за собой почти прямую линию следа. Сделала еще движение: полукруг по направлению вниз, образовало петлю и, не отрываясь, нарисовала довольно отчетливую буква «а». Получилось размашистое «Да». Это было сделано без всякого нажимающего усилия со стороны Мстислава и, как он чувствовал, без участия Тартарова; некая сознательная сущность, будто сидящая под дощечкой, управляла ею и писала ответ.
- Ты хотел говорить? – спросил Аристарх.
Карандашом без отрыва от бумаги на удивление быстро было выведено: Sunt ista, что, как знал Мстислав, на латыни означает «Да, так и есть».
- Мы слушаем тебя.