Главная | Обратная связь

Структурная зависимость

Ноам Хомски называет этот общий синтаксический аспект язы­ковых систем принципом «структурной зависимости». Например, как ребенок, говорящий по-английски, отличает глаголы от суще­ствительных? Или, если рассмотреть более абстрактную пробле­му, откуда ребенок знает, как построить даже самый простой воп­рос? Представим себе собаку, которая выглядит так, будто вот-вот укусит. Ребенок может предположить:

The dog is (or might be) mean. (Собака (может быть) злая.)

Если рядом есть взрослый или кто-нибудь, кто знает эту собаку, ребенок спросит его:

/s the dog mean? (Собака злая?)

Откуда ребенок знает, что вопрос строится именно так? Грам­матическое правило, которое может неосознанно применить ребе­нок — найти, где в предложении первый раз встречается глагол is (can, will, might, could) и затем поставить его перед подлежащим, существительным the dog. В результате использованное правило поможет сформировать правильный вопрос: Is the dog mean? Но это правило не работает, если утвердительное предложение, которое нужно перестроить в вопрос, имеет более сложную структуру. На­пример: The dog that is chasing the neighbor’s husband up a eucalyptus tree is (or looks to be) fairly mean. (Собака, загоняющая мужа соседки на эвкалиптовое дерево, (наверное) очень зла.) В этой ситуации ребенок спросит взрослого: Is the dog that is chasing the neighbors husband up a eucalyptus tree fairly mean? (Собака, заго­няющая мужа соседки на эвкалиптовое дерево, очень злая?) При­меняя правило, рассмотренное в первом вопросе (первое появление глагола is), ребенок должен был бы построить вопрос несколько по-другому: /5 the dog that chasing the neighbors husband up a eucalyptus tree is fairly mean? Это явно идет вразрез со всеми пра­вилами грамматики, но ребенок никогда так и не скажет!

Естественно, что ребенок, который овладевает английским или любым другим языком, не перебирает все возможные варианты построения грамматической структуры; очевидно, что он просто откуда-то заранее знает, как это сделать правильно. Иначе, как показал Хомски, невозможно объяснить скорость и точность ре­шения грамматических проблем (многие из которых намного слож­нее той, что мы сейчас разобрали). Все нормальные дети правиль­но решают эти задачи, вне зависимости от языка, который они ос­ваивают. Дети, видимо, выбирают возможные варианты построе­ния грамматических структур, встречающихся в языках народов мира, заранее отбросив неподходящие комбинации. Более того, любой ребенок, говоря на любом из пяти с небольшим тысяч язы­ков мира, может совершить этот удивительный подвиг после трех-пяти лет опыта речи, имея относительно скудные данные. Любой нормальный ребенок может выучить любой язык, если для этого есть соответствующая языковая среда.

Обезьяны не делают ничего даже отдаленно похожего. Они не следуют никаким принципам структурной зависимости; нет ника­ких свидетельств о том, что они вообще способны различать грамматические категории — они даже не отличают глаголов от суще­ствительных. Герберт Террейс объясняет, насколько различаются грамматический прогресс ребенка и «сцепленные ответы», кото­рые заучивают обезьяны после многократных повторений. Пред­ставьте себе, говорит Террейс, что голубя научили клевать в оп­ределенном порядке разноцветные клавиши: сначала зеленую, по­том белую, потом красную, потом синюю. Затем на клавишах на­писали: ПОЖАЛУЙСТА, ДАЙТЕ, МНЕ, ЗЕРНА. И птица, нажимая на привычные клавиши, составила фразу. Можно ли считать это актом речевого поведения?