Главная | Обратная связь

СПИСОК ИМЕН И НАЗВАНИЙ.. 871 79 страница

– Да, странно и чудно, – согласился Леголас. – В тот час я думал, глядя на Арагорна: каким великим и грозным властелином мог бы стать человек с такой сильной волей, если бы взял Кольцо себе! Нет, не зря Мордор трепещет перед ним. Но дух Арагорна слишком благороден, чтобы Саурон мог постичь его. Разве наш друг не из потомков Лутиэн? А ее род никогда не оборвется[581], хотя бы прошло еще бессчетное множество лет...

– Ну, гномьи глаза так далеко не видят, – усмехнулся Гимли. – Но Арагорн в тот день и правда был велик. Не чудо ли? Вся черная армада перешла в его руки! Он выбрал самый большой корабль и взошел на борт. Затем он приказал трубить во все боевые трубы, какие остались после бегства врагов. Призрачное войско хлынуло с кораблей на берег и собралось там. Мертвые стояли молча. Их было бы трудно заметить, если бы не множество поблескивавших алым блеском глаз – в них отражалось все еще бушевавшее на кораблях пламя. Арагорн во всю мощь своего голоса обратился к ним:

„Слушайте слово того, кто наследует Исилдуру! Ваша клятва исполнена. Идите и не нарушайте более мира в долинах! Идите и обретите покой!“ Тогда Король Мертвых выступил вперед и переломил пополам свое копье. Бросив обломки наземь, он отвесил низкий поклон, повернулся – и войско призраков стало быстро удаляться и рассеялось в воздухе, что твой туман, когда внезапно подует сильный ветер. Мне показалось, что я спал и проснулся... В эту ночь мы отдыхали, но остальным пришлось крепко потрудиться. Много пленных было освобождено нами в том сражении. Среди них были и гондорцы, захваченные во время набегов. Вскоре подоспели жители Этира и Лебеннина, а следом – Ангбор из Ламедона и всадники, которых ему удалось собрать. Ужас, наведенный призраками, развеялся, как и само Серое Войско, и люди пришли к нам на помощь: они хотели увидеть наследника Исилдура. Имя его было на устах у всех, и весть распространялась, как пожар в ночи... Ну вот почти и все. За один вечер и одну ночь корабли были подготовлены к отплытию, и на утренней заре флот двинулся вверх по Великой Реке. Сейчас кажется, что прошло сто лет, а на самом деле это случилось всего лишь позавчера, на шестые сутки после нашего выхода из Дунхаргской Крепости. Арагорна по-прежнему снедала тревога – он видел, что времени остается мало. „От Пеларгира до Харлондских пристаней сорок две лиги, – говорил он. – Если за сутки мы не преодолеем их – все пропало“. На веслах теперь сидели свободные люди, и гребли они в полную силу. Но плыли мы все-таки очень медленно – паруса провисли, течение супротивное... В Пеларгире мы вышли победителями, и все же на душе прямо кошки скребли. Я совсем пал бы духом, если бы не Леголас. Гляжу, а он смеется! „Выше бороду, сын Дьюрина! Вспомни-ка старое присловье: «Нет напасти – нет и надежды»!“ Но в чем наша надежда, он не объяснил. К ночи ничего не изменилось – разве что тьма обступила корабли еще теснее. Наши сердца горели нетерпением, ибо тучи на севере озарял отсвет дальнего зарева, и Арагорн сказал: „Минас Тирит в огне“. Но к полуночи надежда все-таки забрезжила. Опытные моряки из Этира, посмотрев на юг, определили, что погода меняется. Еще задолго до рассвета паруса поймали ветер, корабли ускорили ход, а на рассвете пена под нашими форштевнями забелела в лучах солнца. Ну а в третьем часу утра, как вы уже знаете, мы, при ярком солнце и попутном ветре, подошли к причалу, развернули королевское знамя и вступили в битву. Что бы потом с нами ни случилось, это был великий день и великий час!

– Да, чем бы дело ни кончилось, такие подвиги не меркнут, – кивнул Леголас. – Пройти по Тропе Мертвых – великое дело, и оно будет жить в памяти поколений, даже если в Гондоре не останется никого, чтобы воспеть его.

– Да, пожалуй, до песен может и не дойти, – кивнул Гимли. – У Арагорна и Гэндальфа такие озабоченные лица! Хотел бы я выведать, о чем идет сейчас разговор у них в шатрах! Я, как и Мерри, только и мечтаю, чтобы с этой победой война кончилась. Но если не кончится, я надеюсь сражаться и в грядущих битвах, дабы не посрамить племени гномов из Одинокой Горы!

– А я – дабы не посрамить племени эльфов из Великой Пущи! – добавил Леголас. – Во имя любви к Повелителю Белого Дерева – мы не отступим!

Друзья замолчали и долго еще сидели на высокой стене Минас Тирита, каждый со своими мыслями, пока военачальники держали последний совет.

 

Расставшись с Леголасом и Гимли, князь Имрахил немедленно позвал Эомера, и они покинули Город, направляясь к шатру Арагорна, что стоял неподалеку от места гибели короля Теодена. Там и собрался Совет, в котором участвовали также Гэндальф, Арагорн и сыновья Элронда.

– Государи мои, – начал Гэндальф. – Я хочу передать вам слова Наместника Гондора, сказанные им перед кончиной: „Может, вы и одержите победу на полях Пеленнора, но лишь на день, не больше. Силе, что движется на Гондор, противостоять невозможно“. Я не призываю вас предаться отчаянию, как Дэнетор, но давайте рассудим, есть ли правда в его словах. Зрячие Камни никогда не лгут. Даже Властелин Барад-дура не смог бы устроить так, чтобы они погрешили против правды. Он властен только выбирать, что показывать, а что утаить: к тому же он может внушить человеку, слабому духом, превратное понимание образов, явленных палантиром. Тем не менее не вызывает никаких сомнений, что виденная Дэнетором в Камне великая армия Мордора, растущая не по дням, а по часам, – не наваждение. Сил наших едва-едва достало на то, чтобы отстоять Город от первого удара. Второй будет сильнее. Как и полагал Дэнетор, на окончательное торжество над врагом надежды у нас почти нет. С помощью оружия нам победы не достичь – останемся ли мы в стенах Города и будем выдерживать осаду за осадой, выступим ли за Реку и примем открытый бой. Нам предстоит выбирать из нескольких зол. Благоразумие, наверное, потребовало бы укрепить твердыни Гондора и, укрывшись за стенами, ждать натиска. Что ж, это, пожалуй, несколько отсрочило бы нашу окончательную гибель...

– Значит, ты советуешь, чтобы мы заперлись в Городе или, может быть, где-нибудь в Дол Амроте, а то и в Дунхаргской Крепости и схоронились там, словно дети, что надеются пересидеть прилив за стенами песочных замков? – спросил Имрахил.

– Старо, – сказал Гэндальф. – При Дэнеторе вы по большей части этим и занимались. А теперь выслушайте меня! Я упомянул, что благоразумнее всего было бы окопаться в Крепости и ждать. Это так, но это не значит, что я ратую за благоразумие. С помощью одного только оружия нам победы не одержать. А я верю в победу. Но она придет иначе. Ибо в центре всего – Кольцо Власти. Оно – краеугольный камень Барад-дура и главная надежда Черного Властелина. Принимая это во внимание, смею заметить, государи мои: вы знаете достаточно, чтобы представить себе истинное положение дел у нас и у Саурона. Если Враг вернет себе Кольцо, нас не спасет никакая отвага. Победа Саурона будет быстрой и окончательной, и, боюсь, в таком случае торжество Врага продлится до конца мира. Но если Кольцо будет уничтожено, Черный Властелин падет, да так низко, что вряд ли уже когда-либо поднимется. С Кольцом он потеряет бóльшую часть своей изначальной силы. А это значит, что все созданное при содействии Кольца рассыплется в прах и Враг будет повержен навсегда, выродится в бессильного духа злобы, которому останется только вечно пожирать самого себя среди теней. Он не в силах уже будет ни вырасти вновь, ни принять новое обличье, и в мире станет одним великим злом меньше. После, конечно, могут нагрянуть и другие беды: Саурон и сам – только посланник, слуга, не более. Но не в нашей власти управлять всеми отливами и приливами в этом мире. Нам достаточно выполнить то, ради чего мы посланы на землю, сиречь – выкорчевать зло на полях, которыми мы ходим, дабы те, кто будет жить после нас, могли расчистить землю к севу. А какая у них будет погода – это уже от нас не зависит. Саурон многосведущ. Известно ему и то, что Сокровище, которое он когда-то потерял, найдено. Невдомек ему только, у кого оно находится, – по крайней мере мы надеемся, что невдомек. Его терзают великие сомнения. Окажись Кольцо в наших руках – нашлись бы и люди, достаточно сильные, чтобы им воспользоваться. Это Саурону тоже известно. Ибо ты, Арагорн, показался ему в Камне Орфанка – верно я догадываюсь?

– Да, перед тем как покинуть Хорнбург, я пошел на это, – подтвердил Арагорн. – Я счел, что время пришло и Камень попал в мои руки отнюдь не случайно. Шел десятый день тому, как Хранитель Кольца свернул на восток от водопада Раурос, и я рассудил, что Глаз Саурона необходимо отвлечь от надзора за его собственными владениями. Со времени, когда он утвердился в Черной Башне, ему редко бросали вызов! Но если бы я мог предвидеть, что он ответит так скоро, – не знаю, решился бы я на этот шаг или нет. Считанные часы были отведены мне, чтобы прийти к вам на помощь.

– Мне не все ясно, – вмешался Эомер. – Ты говоришь, Гэндальф, что, если Враг заполучит Кольцо, тщетны все наши усилия. Почему же он собирается напасть на нас и на что надеется, если думает, что Кольцо в наших руках?

– Саурон еще не вполне в этом уверен, – разъяснил Гэндальф. – Если бы он весь век только и делал, что молчал да выжидал, пока его враги без помех укрепятся и прочно станут на ноги, – не достичь бы ему нынешнего могущества. Выжидали мы; он действовал. Кроме того, Кольцом так быстро не овладеешь. И хозяин у него может быть только один. Саурон рассчитывал, что уйдет немало времени, пока мы будем решать, кому достанется Кольцо, и пока не выдвинется, низложив остальных, один из наших вождей. Если бы в этой неразберихе Саурону удалось напасть внезапно, Кольцо еще могло бы сыграть на него. Он не спускает глаз с нашего стана. Он многое видит, многое слышит. Его Назгулы по-прежнему в небе. Перед восходом они навестили нас, хотя мало кто их видел – все спали, утомленные боем. Он размышляет над явленными ему знаками. Так, например, у него нейдет из ума Меч, отобравший у него в прошлом его Сокровище и выкованный теперь заново. Почему ветер удачи подул в нашу сторону? Почему нам удалось отразить удар? Чего-чего, а этого Саурон никак не ожидал! А что означает гибель его главного полководца? Пока мы с вами держим совет, его сомнения, надо полагать, удвоились. Глаз его смотрит на нас, и только на нас. Едва ли он замечает, что делается в остальном мире, что происходит на окрестных землях. И мы должны удержать его взгляд. В этом вся наша надежда. Я бы дал вам совет, государи мои. Кольцом мы не располагаем. Мудрость нами руководила или безумие – но мы послали его туда, где оно может быть уничтожено, пока само нас не уничтожило. Без него меряться силами с Сауроном немыслимо. Но мы должны любой ценой приковать к себе взгляд Врага, отвлечь его от той единственной настоящей угрозы, что над ним нависла. Одним оружием нам не победить, но наше оружие может дать Хранителю Кольца надежду – какой бы шаткой эта надежда ни оказалась. Арагорн начал. Наше дело – продолжить. Надо подтолкнуть Саурона на решающий шаг. Пусть он пустит в ход всю свою скрытую мощь, пусть опустошит Черную Страну! Выступим ему навстречу, и немедленно! Сделаем из себя приманку! Пусть его челюсти сомкнутся на ней. Он проглотит наживку[582], истекая слюной от жадности и не веря, что мы пошли бы на такую дерзость, не будь у нас Кольца. „Рано пташечка запела – как бы кошечка не съела! – скажет он. – Ну что ж! Подпустим его поближе, этого новоиспеченного Властелина Кольца, да и захлопнем ловушку, чтобы ему уже из нее не выбраться! А там я сотру его в пыль, и Сокровище, которое он имел наглость присвоить, будет моим навеки“. Мы должны шагнуть в ловушку с открытыми глазами, собрав все мужество и помня, что для себя надежды у нас почти не остается. Ибо, государи мои, очень может статься, что все мы погибнем в этой черной битве, погибнем вдали от земель, населенных людьми. Даже если Барад-дур все-таки падет, мы с вами в новую эпоху, которая откроется для других, не вступим. Но таков, думается мне, наш долг. Посудите сами, разве такая смерть не лучшая из возможных?[583] Ведь если мы ничего не предпримем, смерть найдет нас и здесь, с той же неизбежностью, но разница будет немалой, ибо, умирая, мы будем знать, что новая эпоха не настанет уже никогда.

Наступило молчание. Наконец заговорил Арагорн:

– Как я начал, так и продолжу. Мы – на самом краю пропасти, где надежда и отчаяние сродни. Пошатнуться – значит упасть. Негоже отвергать совет Гэндальфа, ибо он давно ведет борьбу с Сауроном, и теперь настало время для решающей схватки. Если бы не Гэндальф, смерть уже давно настигла бы нас. Однако я не вступил еще в свои права и приказывать никому не буду. Пусть каждый делает выбор сам.

За Арагорном встал Элрохир:

– Не затем ли мы и спешили сюда с далекого Севера? Знайте, что наш отец, Элронд, дал нам тот же совет. Мы не отступим.

– Я мало понимаю во всех этих делах, – просто сказал Эомер, – но большего мне и не надо. Я знаю только – и этого мне довольно, – что мой друг Арагорн вызволил меня и мой народ из беды, и я у него в долгу. Если он позовет, я приду на помощь. А значит, выступлю вместе с ним.

– Что до меня, – вступил князь Имрахил, – то я – вассал Короля Арагорна, признает он себя моим сюзереном или нет. Его воля для меня – закон. Я пойду с ним. Но я временно исполняю обязанности Наместника Гондора и должен печься о вверенном мне народе. Все же и благоразумию надо отдать дань! Исход может быть печальным, но может и счастливым, и мы должны быть готовы к любому. Если нам брезжит хоть искра надежды, Гондор не должен остаться без защиты. Невелика радость вернуться с победой и найти город в руинах, а страну – разоренной. Рохирримы уже сообщили нам, что на северном фланге у нас осталась целая вражеская армия.

– Что верно, то верно, – кивнул Гэндальф. – Но я и не предлагаю тебе оставить город без защиты. Да нам и ни к чему слишком большая армия. Мы же не собираемся всерьез угрожать Мордору! Нас должно быть достаточно много, чтобы выманить противника, и двигаться это войско должно быстро. Поэтому я задаю военачальникам вопрос: какие силы можно снарядить и отправить в поход не позднее чем через два дня? Прошу учесть, что в наше войско должны войти только самые закаленные воины, добровольцы, знающие, навстречу какой судьбе они идут.

– Люди устали, среди воинов много раненых – кто легче, кто тяжелее, – заметил Эомер. – Мы потеряли много лошадей, а для нас это удар весьма чувствительный. Если нужно выступить уже через два дня, я вряд ли соберу больше двух тысяч. Зато столько же останется на оборону Гондора.

– У нас будет из кого выбирать, – подал голос Арагорн. – Из южных провинций идет подкрепление. Побережья очищены от врага: это высвободило силы южных провинций. Из одного только Пеларгира сюда явится не менее четырех тысяч пеших бойцов. Их ведет сюда через Лоссарнах Ангбор Бесстрашный. Если отложить выступление на два дня, они успеют добраться до Минас Тирита. Кроме того, многим я велел следовать за мной вверх по Реке на любых судах, какие удастся найти. При попутном ветре они тоже скоро будут здесь. Часть кораблей уже в Харлонде. Думаю, мы соберем около семи тысяч, считая конных и пеших вместе, да и в Гондоре останется изрядный гарнизон – в начале войны мы располагали меньшим.

– Разбиты городские Ворота, – напомнил Имрахил. – Где теперь найдешь мастеров, которые могли бы их отстроить?

– В Эреборе, королевстве Даина, – мгновенно откликнулся Арагорн. – Если наши надежды оправдаются, мы отправим туда Гимли, сына Глоина, с просьбой послать нам кузнецов из Королевства-Под-Горой. А пока люди для нас важнее ворот – тем более что никакие ворота не удержат Врага, если при них не будет защитников.

 

На этом совет владык закончился. Выступить порешили через два дня, с войском из семи тысяч воинов. Бóльшую часть предполагалось набрать из пехотинцев: у стен Мордора лежали слишком темные и страшные земли, чтобы полагаться на конницу. Арагорн намеревался предоставить две тысячи воинов из перешедших под его начало южан, Имрахил – три с половиной тысячи, Эомер – пятьсот всадников, оставшихся без коней, но способных еще сражаться, и пятьсот всадников на конях, под собственным началом; другой отряд из пятисот конников составили дунаданы с сыновьями Элронда и рыцари Дол Амрота; итого шесть тысяч человек пехоты и одна тысяча – конницы. Главные силы роханцев – около трех тысяч всадников, которые сохранили лошадей и убереглись от ран, – под командой Эльфхельма отправились перекрыть Западный Тракт для врага, стоявшего в Анориэне. На север и восток помчались разведчики – обследовать дорогу от Осгилиата на Минас Моргул.

Когда силы были подсчитаны и настало время решать, каким путем идти, князь Имрахил вдруг рассмеялся:

– Должен сказать вам, государи мои, что за всю историю Гондора так еще никто не шутил! Идти на Мордор с семью тысячами войска! Во дни нашей былой славы один-единственный передовой отряд – и тот насчитывал больше. И мы вознамерились напасть на кряж Мрачных Гор и неприступные Черные Ворота! Да это все равно что послать мальчишку с ивовым луком да тетивой из бечевки на вооруженного до зубов латника[584]. Если Черный Властелин и впрямь знает столь много, сколь явствует из твоих слов, Митрандир, то как бы он не посмеялся этой шутке! Он придавит нас одним мизинцем, как надоедливую мошку, что вьется у лба и норовит ужалить!

– Он поступит иначе, – без улыбки возразил Гэндальф. – Он попробует изловить эту мошку и вырвать у нее жало. Среди нас есть такие, чьи имена для него страшнее тысячи латников... Нет! Саурон смеяться не станет.

– Да и нам будет не до смеха, – кивнул Арагорн. – Если мы и пошутили, то это слишком горькая шутка. Мы делаем последний, самый рискованный ход, который так или иначе положит конец игре. – В его поднятой руке сверкнул выхваченный из ножен Андарил. – Не бывать тебе в ножнах, пока не отгремит последняя битва!

 

Глава десятая.

ЧЕРНЫЕ ВОРОТА ОТКРЫВАЮТСЯ

 

Через два дня войско Запада выстроилось на полях Пеленнора. К тому часу полки орков и кочевников с Востока, отступавшие из Анориэна, были настигнуты Рохирримами, разбиты и, почти не оказав сопротивления, бежали в сторону острова Кайр Андрос. Когда угроза миновала и с юга подоспели свежие силы, Минас Тирит оказался при изрядном гарнизоне. Лучшего нельзя было и желать. Разведчики донесли, что на дорогах до самого Перепутья, где восседает Поверженный Король, врагов нет. Теперь все было готово к последнему броску.

Леголас и Гимли снова ехали вместе, в отряде Арагорна, составлявшем авангард; туда же вошли Гэндальф, дунаданы и сыновья Элронда. Мерри остался в Городе, мучимый стыдом.

– Не по силам тебе этот поход, – сказал ему на прощание Арагорн. – Но стыдиться тебе нечего. Даже если твоя роль в этой войне сыграна, этого вполне достаточно – ты уже покрыл себя славой. Теперь Заселье будет представлять Перегрин. Не ворчи и не сердись: там, где ему привелось быть, он сделал все, что в его силах, но с твоим подвигом ему пока не потягаться. По сути дела, все мы рискуем одинаково. Если у Врат Мордора нас ждет горький конец, тебе тоже не придется долго ждать своей последней битвы. Здесь ли настигнет тебя волна черного прилива или в другом месте – не так важно. Прощай!

Мерри, вконец расстроенный, стоял на стене и смотрел на выстроившиеся внизу войска. С ним был Бергил, такой же хмурый и неулыбчивый, – его отец покидал город во главе отряда простых горожан: он не мог вернуться в Гвардию, не представ сперва перед трибуналом. В тот же отряд как гондорского солдата включили и Пиппина. Мерри приметил его невдалеке от ворот – маленькая, но прямая хоббичья фигурка заметно выделялась среди высоких воинов Минас Тирита.

 

Наконец протрубили трубы и войско двинулось. Полк за полком, отряд за отрядом разворачивались и уходили на восток. Последние воины уже скрылись из виду на широкой дороге, ведущей к Насыпи, а Мерри все еще понуро стоял на стене. В последний раз сверкнуло солнце на шлемах и пиках – и все кончилось; но хоббит не уходил. Понурившись, он неподвижно стоял с тяжестью на сердце и снова ощущал себя одиноким и ненужным. Все, кого он любил, ушли во мглу, занавесившую небосклон, и надежды встретиться с ними вновь у него почти не осталось.

Как бы в ответ тоскливым мыслям, вернулась боль – рука заныла, и он почувствовал себя старым и слабым. Солнечный свет начал быстро меркнуть... Но тут Бергил тронул Мерри за плечо, и хоббит очнулся.

– Знаете что, господин периан? – обеспокоенно заглянул ему в лицо мальчик. – Вы, я гляжу, еще не совсем здоровы. Дайте-ка я вас отведу обратно к Целителям. Не бойтесь! Наши обязательно вернутся. Воины Минас Тирита всегда побеждают, а теперь еще с ними Эльфийский Камень и Берегонд-гвардеец, так что будьте спокойны!

 

Войско достигло Осгилиата еще до полудня. Все мастера и рабочие, не занятые на обороне Минас Тирита, трудились над укреплением старой столицы. Одни чинили паромы и плавучие мосты из лодок, которые враги навели для переправы и частично разрушили при отступлении; другие восстанавливали запас еды и снаряжения; третьи наскоро сооружали на восточном берегу Реки оборонные валы.

Головной отряд миновал руины Старого Гондора, переправился через широкую Реку и вступил на длинную, прямую как стрела дорогу, соединявшую в дни расцвета прекрасную Башню Солнца с высокой Башней Луны, превратившейся теперь в Минас Моргул, проклятую крепость посреди проклятой долины. В лиге от Осгилиата войско остановилось; первый дневной переход кончился.

Конники, однако, продолжали путь и до темноты были уже у Перепутья, в кольце исполинских деревьев. На всей дороге царила полная тишина. Врагов и след простыл: ниоткуда не доносилось ни крика, ни зова, ни одна стрела не просвистела из-за груды камней или из-за придорожного куста, – и все же чем дальше, тем явственнее чувствовалось, что все вокруг лишь затаилось и наблюдает. Дерево и камень, лист и стебель – все настороженно прислушивалось, все молчало. Тьма рассеялась; над долиной Андуина, далеко на западе, горел ясный закат, и пики гор ярко алели на голубом небе, но над Эфел Дуатом по-прежнему нависали мгла и сумрак.

Арагорн поставил по трубачу на каждой из четырех дорог, сходившихся в кольце деревьев, и те громко протрубили в трубы, а герольды провозгласили:

– Исконные Властители Гондора объявляют, что вновь прибыли сюда и возвращают себе все эти земли, ибо они принадлежат им по праву!

Уродливая орочья голова, щерившаяся на плечах статуи, была сброшена и разбита на мелкие куски, а на ее место снова водрузили голову короля, все еще увенчанную короной из белых и золотых цветов. Гнусные надписи, которыми был замаран каменный постамент, смыли или тщательно затерли.

На совете военачальников некоторые предложили напасть на Минас Моргул. Может, удастся взять крепость штурмом и сровнять с землей?

– Не исключено, – говорил князь Дол Амрота, – что дорога, ведущая на перевал из крепости, удобнее для нападения, чем северные ворота Черного Властелина.

Гэндальф, однако, решительно воспротивился. В долине, сказал он, обитает зло, и живые люди сходят там с ума, не имея сил противиться ужасу. Кроме того, он напомнил о вестях, принесенных Фарамиром. Если Хранитель Кольца действительно пытался идти этой дорогой, то Глаз Мордора надо любой ценой обратить в другую сторону. Поэтому наутро, когда все войско подтянулось к Перепутью, там был оставлен крепкий заградительный отряд – на случай, если с Моргульского перевала спустится вражеская армия или нагрянут южане. В отряд вошли отборные лучники, знающие Итилиэн как свои пять пальцев; они расположились в лесу и по склонам, держа Перепутье под постоянным прицелом. Но Гэндальф и Арагорн с головным отрядом, сделав крюк, все же заехали в устье долины Моргул, чтобы кинуть взгляд на зловещую башню.

Крепость казалась темной и нежилой: обитатели ее, орки и другие твари помельче, все до одного были уничтожены в последнем бою, а Назгулы еще не возвращались. Но воздух долины по-прежнему дышал страхом и ненавистью. Гондорцы разрушили зловещий мост, подожгли источающие тошнотворный смрад луговины и покинули недоброе место.

На следующий день, третий после выхода из Минас Тирита, войско двинулось на север. От Перепутья до Мораннона оставалось около двадцати лиг, и никто не мог сказать заранее, что ожидает воинов на этой дороге. Шли не таясь, но с предосторожностями: вперед высланы были всадники, а по обе стороны от дороги пробирались пешие разведчики. Особенное внимание уделялось правой стороне дороги, где склоны сплошь заросли темным кустарником и землю прорезало бесчисленное множество оврагов, за которыми высились темные горы Эфел Дуата. Погода оставалась ясной, ветер дул с запада, но мглу и печальные туманы, плотно окутавшие Мрачные Горы, развеять не мог даже он. Из-за хребта поднимались столбы густого дыма; на высоте их подхватывали и уносили прочь поднебесные ветра.

Время от времени Гэндальф велел трубить в трубы, и герольды повторяли клич:

– Вернулись исконные Властители Гондора! Обитателям этих земель дается выбор – признать их господство или навеки покинуть этот край!

– Надо возвещать не „Властители Гондора“, а „Король Элессар“, – предложил князь Дол Амрота. – Правда, Король еще не занял трон, но это неважно. Врагу будет над чем подумать, если герольды провозгласят имя Элессара!

С той поры герольды трижды в день провозглашали возвращение Короля Элессара. Но на вызов никто не откликнулся.

И все же, хотя поход протекал по видимости мирно, вскоре на всех до единого, от командира до простого ополченца, навалилась незримая тяжесть, и с каждой лигой все сильнее сжималось сердце от тягостных предчувствий. В первый раз угроза возникла к вечеру второго дня, считая от Перепутья: орки и кочевники попытались нанести мощный удар по головным отрядам Западной Армии. Засада была устроена в том самом месте, где Фарамир недавно разбил харадское войско и где дорога, пересекая один из отрогов Мрачных Гор, шла по дну глубокого ущелья. Но разведчики из Эннет Аннуна, опытные воины, которых возглавлял Маблунг, вовремя доставили Западным Владыкам нужные сведения, и в ловушке оказались сами враги. Всадники, сойдя с дороги, широкой дугой обошли неприятеля снизу и ударили одновременно с флангов и с тыла; одних врагов уложили на месте, другие бежали в горы.

Первая победа, однако, доставила командирам мало радости.

– Это обманный ход, – решительно высказал свое мнение Арагорн. – Враг не ставил себе целью нанести нам серьезный ущерб. Он хочет одного – внушить, что он недостаточно силен.

В этот вечер в небе появились Назгулы и уже не исчезали: день-деньской кружили они в небе, следя за передвижением войска. Парили они высоко, и видеть их мог только Леголас, но присутствие их ощущалось всеми, казалось, что тени стали гуще, а солнце слегка затуманилось. И хотя Кольцепризраки не снижались и не выдавали себя обычным пронзительным криком, всем на плечи навалился страх, которого было не стряхнуть.

 

Время тянулось; тянулся и безнадежный поход. На четвертый день от Перепутья и шестой – с выхода из Минас Тирита войско дошло до пределов живой земли и вступило в разоренный край, раскинувшийся перед входом в ущелье Кирит Горгор. Вокруг простерлись болота и пустоши, доходившие на севере и востоке до самого Эмин Муйла. Так безжизненны были эти места и такой здесь царил страх, что мужество изменило некоторым из воинов и они не смогли идти дальше.

Арагорн посмотрел на них скорее с жалостью, чем с гневом. Это были роханские юноши, выросшие на дальних равнинах Западного Фолда, и крестьяне из Лоссарнаха, с детства привыкшие считать Мордор страной из страшной сказки, которая не имеет никакого отношения к их незатейливой крестьянской жизни. И вот бедняг забросило в самую гущу кошмарного сна. Вдобавок оробевшие солдаты не могли до конца осознать смысла войны и уразуметь, зачем судьба бросила их в этот поход.

– Идите! – сказал им Арагорн. – Только постарайтесь отступить с честью! А чтобы вы не покрыли свои имена позором, я поручу вам дело. Поверните на юго-запад, к острову Кайр Андрос. Если враг еще удерживает его – а я думаю, что это так, – постарайтесь отбить остров и укрепиться там. Помните, что вы защищаете Гондор и Рохан!

Некоторые, пристыженные милостью Короля, перебороли страх и продолжали путь; остальные, видя, что все-таки смогут совершить достойное деяние, воспряли и отправились своим путем. На Перепутье тоже осталось немало воинов. Теперь Владыки Запада собирались бросить вызов могуществу Мордора с армией всего в шесть тысяч человек.

Войско двигалось медленно, в любую минуту ожидая ответа на вызов. Отряды держались теснее: здесь высылать вперед разведчиков, тем более целые разведывательные группы, означало бы только терять людей понапрасну. Вечером, на пятый день пути от Долины Моргула, разбили последний лагерь и развели последние костры, с трудом набрав сухого дерева и колючек. Ночные часы прошли в бессонном бдении. Чувствовалось, что где-то рядом шныряют неизвестные, едва различимые во мраке твари. До слуха долетал вой волков. Ветер утих, воздух замер неподвижно. Разглядеть что-либо во тьме почти не удавалось – над землей поднимались густые дымы и зловонные испарения. Белый серп месяца потонул в мордорской мгле.

Похолодало. Утром поднялся ветер, но теперь он дул с севера и постепенно усиливался. Ночные твари попрятались, вокруг снова стало пусто. Впереди показались первые громадные кучи обожженной земли и щебня, словно отрыгнутые гигантскими червями. Справа, теперь уже совсем близко, зловеще высилась гигантская стена Кирит Горгор с Черными Воротами меж двух высоких и темных Зубов Мордора, – под конец Владыки свернули с прежней дороги, уходившей на восток, в грозившие засадой предгорья, и теперь войско приближалось к Мораннону с северо-запада, откуда в свое время подходил к Воротам и Фродо.