Главная | Обратная связь

Особенности религиозных чувств

 

Буржуазная психология религии с момента своего возникновения в 90-х годах XIX в. уделяла значительное внимание проблеме религиозных эмоций⁴². Это объяснялось не только усилением иррационализма в философии, но и необходимостью научного изучения роли чувств в сознании и поведении верующих. Необходимость изучения религиозных переживаний вытекала как из логики научного познания, так и из практических потребностей церковных организаций, стремившихся поставить психологию религии себе на службу.

Исследования религиозных чувств в буржуазной психологии религии исходят из ложной методологии. Однако буржуазные психологи со своих позиций поставили важные проблемы, связанные с пониманием религиозных эмоций, выявили некоторые существенные особенности их динамики. Они обратили внимание на специфику религиозных эмоций. Некоторые из них пытались определить религиозное чувство, исходя из специфического психологического его содержания⁴³.

Одни, следуя за известным немецким теологом Ф. Шлейермахером, квалифицировали религиозное чувство как «чувство зависимости», другие разделяли идею Р. Отто, который характеризовал религиозное чувство как специфическое единство «священного ужаса и восхищения»⁴⁴. Третьи (Г. Воббермин) полагали, что религии в наибольшей степени свойственны чувства «безопасности и страстных ожиданий»⁴⁵.

Однако некоторые буржуазные психологи давно уже высказывали свое скептическое отношение к такого рода попыткам. Они правильно отмечали тот факт, что у разных верующих (и тем более у представителей различных религий) обнаруживаются самые разнообразные по содержанию эмоциональные процессы. Так, У. Джемс по этому поводу писал: «...если мы согласимся понимать термин «религиозное чувство» как собирательное имя для всех тех чувств, которые в разных случаях порождаются религиозными объектами, — то мы признаем вероятность того, что этот термин не заключает в себе такого элемента, который имел бы с психологической точки зрения специфическую природу. Есть религиозная любовь, религиозный страх, религиозное чувство возвышенного, религиозная радость и т. д. Но религиозная любовь — это лишь общее всем людям чувство любви, обращенное на религиозный объект. Религиозный страх — это обычный трепет человеческого сердца, но связанный с идеей божественной кары. Религиозное чувство возвышенного — это то особое содрогание, какое мы испытываем в ночную пору в лесу или в горном ущелье, только в данном случае оно порождается мыслью о присутствии сверхъестественного. Таким же образом можно рассмотреть все разнообразные чувствования, какие переживаются религиозными людьми»⁴⁶.

Таким образом, У. Джемс усматривает специфику религиозных чувств не в их психологическом содержании, а в их направленности. С этим его выводом можно согласиться⁴⁷. Действительно, попытки выделить какое-либо одно психологическое состояние, одно чувство и свести к нему все религиозные переживания верующих не могут увенчаться успехом. Эмоциональные состояния верующего человека чрезвычайно многообразны. Они зависят и от общих социальных условий его жизни, и от специфики той или иной религии, и, наконец, от его индивидуальных психологических особенностей. Естественно, что чувства первобытного охотника, участвующего в тотемической церемонии, существенно отличаются от чувств современного христианина во время молитвы. Переживаемые индивидом религиозные эмоции во многом зависят от того личностного психологического смысла, который приобрели для него религиозные идеи, мифы и представления. Так, у мистика и созерцателя-индивидуалиста палитра религиозных чувств и настроений будет существенно отличаться от соответствующих переживаний человека, для которого религия есть средство его активного социального самоутверждения.

В научной литературе религиозные чувства нередко характеризовались только как отрицательные эмоции, главной из которых объявлялся страх. Такой односторонний подход не соответствует действительности и мешает понять механизм психологического воздействия религии на личность. Как будет показано далее, религия не исключает положительных эмоций.

Специфика религиозных эмоций состоит не в их психологическом содержании, которое может быть разнообразным, а в предмете, на который они направлены. Предметы религиозных чувств — это образы, представления и идеи сверхъестественного. Они всегда носят ложный, фантастический, иллюзорный характер, существуют только в сознании людей, а не в реальном мире⁴⁸.

Именно в этом пункте марксистское объяснение религиозных чувств коренным образом отличается от точки зрения буржуазных психологов. Последние выводят религиозные эмоции либо из трансцендентного источника, т. е. из «встречи» верующего с божеством, либо из сознания отдельного субъекта, отрывая при этом религиозные эмоции от религиозных верований. Между тем в действительности любые человеческие чувства могут стать религиозными, если они связываются с религиозными верованиями и тем самым приобретают специфическую направленность. Индивид начинает испытывать религиозные чувства не в силу какого-то врожденного инстинкта или предрасположения, а благодаря усвоению им религиозных представлений и идей, поддерживаемых и распространяемых религиозными организациями. Следовательно, религиозные чувства вопреки мнению многих буржуазных психологов⁴⁹ не являются самостоятельным и тем более главным источником религиозной веры индивида. Эмоции могут создать благоприятную психологическую почву для восприятия религиозных представлений, они образуют важный компонент формирующейся религиозной веры. Однако специфически религиозный характер они приобретают лишь в единстве с религиозными верованиями, усваиваемыми индивидом в процессе его взаимодействия с социальной средой.

Опираясь на общее объяснение природы религиозных чувств, перейдем к анализу особенностей их динамики в религиозной общине.

Непосредственное общение людей в процессе отправления религиозных обрядов значительно интенсифицирует религиозные чувства. Чтобы убедиться в этом, достаточно понаблюдать за молящимися в церкви или молитвенном доме. Их религиозные эмоции в ходе богослужения носят более яркий, глубокий и интенсивный характер, чем в условиях индивидуальной молитвы. Это объясняется тем, что в процессе непосредственного психологического общения молящихся вступают в действие известные социально-психологические механизмы подражания, внушения и взаимного эмоционального заражения.

Явления подражания, внушения и психического заражения не составляют специфической особенности религиозных групп. Они возникают в различных группах людей в ходе их непосредственных контактов. Некоторые буржуазные идеологи пытались объяснить все стороны жизни общества указанными социально-психологическими механизмами. Так, французский социолог конца XIX в. Г. Тард объяснял многообразие социальных феноменов и форм поведения людей, исходя из всеобщего закона подражания . Современный американский социальный психолог Д. Морено видит ключ к решению всех социальных проблем в изучении чувств взаимной симпатии или антипатии, свойственных индивидам⁵¹.

Методологическая несостоятельность подобных концепций заключается в том, что все отношения между людьми «психологизируются», т. е. сводятся лишь к психической стороне их непосредственных отношений. Объективные отношения между людьми, возникающие в процессе материального производства и существующие независимо от их сознания, растворяются в психических механизмах, свойственных их непосредственной коммуникативной деятельности.

Но дело не только в этом. Буржуазные социологи и психологи пытаются вычленить какой-либо психологический механизм совместного общения людей. При этом они абсолютизируют отдельные системы психического взаимодействия индивидов, выдавая их за центральное отношение, способное объяснить все стороны жизни общества. Между тем каждый упомянутый механизм представляет лишь форму непосредственного психического общения людей, которая в разных социальных группах будет наполняться различным социальным содержанием.

Возьмем, к примеру, явление внушения. Внушение есть особый способ непосредственного психического воздействия на личность, при котором решающее значение приобретает доверие к внушающему субъекту, его авторитет. В отличие от убеждения, где главное воздействие оказывают рациональные аргументы, внушение прежде всего апеллирует к эмоциональной стороне сознания человека.

Внушение действует в различных социальных ситуациях, причем оно не всегда исключает убеждение. Нередко внушение и убеждение могут выступать в роли взаимодополняющих и взаимно подкрепляющих механизмов. Так, воздействие лектора-атеиста на аудиторию предполагает не только убеждение (играющее в атеистической пропаганде решающую роль), но и внушение, определяемое как авторитетом лектора, доверием к нему слушателей, так и его умением расположить к себе аудиторию, эмоциональностью, доходчивостью и образностью его речи, его ораторскими способностями. Внушение в условиях атеистической лекции имеет специфическую социальную направленность, способствует усвоению данной аудиторией атеистического мировоззрения.

Внушение в системе средств религиозного воздействия на личность занимает особое место. И в ходе богослужения, и при произнесении проповеди, и в момент исповеди внушение широко используется служителями культа. Защитники религии вынуждены в своей деятельности гораздо больше опираться на внушение, чем на убеждение. Это понятно. Суть всякой религии составляет вера в сверхъестественное, которая не может быть доказана и обоснована рационально. Для того чтобы человек стал глубоко религиозным, он должен слепо уверовать в истинность религиозных мифов, идей и догматов. Этой цели и служит механизм религиозного внушения.

Таким образом, внушение в условиях религиозной общины приобретает специфическую направленность: оно служит средством укрепления религиозных верований и чувств в сознании индивида. Такие же функции выполняют в общине и подражание, и эмоциональное заражение. Коллективное повторение молитвы усиливает в сознании молящихся яркость религиозных образов, формирует глубокие религиозные переживания. Не случайно православные богословы указывают на преимущества коллективной молитвы перед молитвой одиночной.

Яркость и глубина религиозных переживаний в условиях коллективных культовых действий в значительной мере объясняются воздействием упомянутых социально-психологических форм общения. В марксистской литературе роль внушения, подражания и эмоционального заражения в жизни религиозных групп показана в немногих публикациях⁵². Сложность задачи здесь состоит в том, чтобы сочетать глубокий анализ того или иного механизма социально-психологического воздействия с изучением социальной направленности, социальных результатов такого воздействия.

Исследование коллективных религиозных чувств в общине верующих позволяет выявить и некоторые особенности их динамики. Эти особенности нетрудно обнаружить, наблюдая за изменениями религиозных чувств молящихся в любой религиозной общине. Несмотря на различие в содержании переживаний, свойственных отдельным верующим, динамика их коллективных эмоций обнаруживает некоторые общие для всех вероисповедных систем черты. Во всех христианских общинах (можно предположить, что и не только в христианских) наблюдаются сходные динамические эмоциональные процессы. Разница обнаруживается лишь в интенсивности таких процессов. Если в православной церкви особенности динамики религиозных чувств выступают в размытом, ослабленном виде, то в некоторых сектантских общинах (например, у пятидесятников) эти же особенности выступают ярко и обнаженно, принимая нередко крайние, патологические формы.

Некоторые особенности протекания религиозных чувств были зафиксированы буржуазными психологами. Многие из них отмечали, что в ходе молитвы происходит своеобразный процесс вытеснения отрицательных чувств положительными. «Вера и любовь, — писал американский психолог П. Джонсон, — изгоняют страх и отчаяние, превращая разрушительные эмоции в духовную энергию гармонии, доверия и мира»⁵³. Хотя в этих словах виден не только психолог, но и воинствующий защитник религии, нельзя отрицать, что здесь отмечены некоторые реальные особенности религиозных эмоций. Еще У. Джемс писал, что общей психологической особенностью всех религий является переход от «душевного страдания» к постепенному «освобождению от него»⁵⁴.

Динамика религиозных чувств подчинена определенной закономерности, которая обнаруживается при рассмотрении основных фаз их эволюции в ходе богослужения.

Первая фаза с точки зрения интенсивности процессов характеризуется постоянным нарастанием эмоционального напряжения, которое может быть зафиксировано у молящихся на основе наблюдения за их поведением. Наиболее яркие формы этот процесс принимает у членов так называемых экстатических сект. Эмоциональное возбуждение на собраниях многих сект подогревается коллективным повторением молитв вслух, пением, ритмическими телодвижениями и т. п. Вот что пишет об этом советский исследователь сектантства А. И. Клибанов: «У истинно православных христиан ревностная молитва сопровождается сотнями поклонов. Нам известны случаи, когда верующие, принадлежавшие к этой религиозной организации, отбивали до 700 поклонов подряд. У молокан-прыгунов, у пятидесятников молитва сопровождается поднятием рук. Мы наблюдали примерно часовое моление коленопреклоненных пятидесятников с воздетыми кверху руками»⁵⁵. Подобные «технические приемы», как справедливо замечает А. И. Клибанов, создают у верующих значительное физическое утомление, которое способствует действию религиозного внушения и самовнушения. В этой связи следует заметить, что в различных религиях за многие века их существования выработаны весьма многообразные и очень эффективные системы не только психического, но и физического воздействия на личность, которые повышают ее внушаемость, ослабляют волю и содействуют наиболее глубокому воздействию на нее религиозных идей и представлений. Возьмем, к примеру, пост. Пост не случайно предписывается многими религиями как норма поведения. Ослабляя человеческий организм, пост создает благоприятные условия для восприятия верующим проповеди и богослужения в целом. То же самое можно сказать о других аскетических приемах, применявшихся (и применяемых сейчас) в монастырях и некоторых церковных учебных заведениях, а ныне широко практикуемых в ряде нетрадиционных культов и сект. Недоедание, недосыпание, искусственная изоляция от окружающего мира, своеобразный «сенсорный голод» (послушник или монах заключен в течение длительного времени в стенах своей кельи и имеет очень мало внешних впечатлений) — все эти средства направлены к одной цели — сделать психику человека наиболее восприимчивой к религиозным образам, идеям и чувствам.

Но вернемся к анализу основных этапов богослужения. Первая фаза коллективных религиозных переживаний характеризуется преобладанием в сознании молящихся отрицательных чувств. Проповедник призывает покаяться, осознать свои «грехи» перед богом, что вызывает нередко приступ религиозного раскаяния присутствующих, слезы, просьбы о взаимном прощении грехов и т. п. В некоторых религиозных общинах (пятидесятники) эмоциональное возбуждение молящихся реализуется в различных непроизвольных движениях (покачивания, прыжки, судороги), которые в свою очередь усиливают эмоциональный накал.

Русский дореволюционный исследователь Д. Г. Коновалов следующим образом описывает динамику сектантского моления: «...начинается кое-где всхлипывание, слезы. Кой-кто вскрикивает... Пение одушевляется, становится все чаще, все быстрей... Все больше и больше наэлектризовываются певцы, сильнее и сильнее учащается темп пения, певцы, кажется, действуют не одним языком, а всем существом своим, и руками, и ногами, и туловищем, приподымаясь и опускаясь, — как бы раскачивая себя... Сильнее и сильнее подергивания. Его просто-напросто «трясет». Он не может уже сидеть и привстает, как бы борясь с собой. Его «кидает» в сторону... Стоит выйти одному, как зараза охватит всех; за одним выскакивает другой, третий, четвертый. И все кружатся, прыгают, вертятся на средине в разных направлениях, то поодиночке, то обхватив один другого...»⁵⁶

В приведенном отрывке речь идет о так называемых «хлыстах» — дореволюционной секте, в настоящее время почти исчезнувшей. Но характеристика в цитируемом отрывке эмоционального возбуждения молящихся выявляет общие особенности экстатических сектантских общин.

Вторая фаза — момент кульминации и одновременно разрядки эмоционального возбуждения. В более спокойных формах (например, у православных) этот кульминационный момент проявляется в переходе от отрицательных эмоций к положительным, от страха и чувства греховности — к радости, «просветлению». У некоторых сектантов кульминация принимает крайние, почти патологические формы экстаза, полного отключения от окружающего, возникновения религиозных мистических иллюзий, явлений непроизвольной и бессмысленной речи (глоссолалия).

Вот как описывает советский исследователь С. Сафро-нов кульминационный момент богослужения в общине «христиан третьего завета», действовавшей в Ленинграде в 20-е годы: «Картина «сошествия святого духа» была следующая: Михайлов (глава секты. — Д. У.) объявил, что дух святой сейчас начнет говорить через них на «персидском» языке... Как только Михайлов начал произносить непонятные слова, предобщины Рог, по «внушению святого духа», начал переводить их. Тогда в среде остальных третьезаветников начали раздаваться звуки судорожных рыданий. Одна женщина быстро захлопала в ладоши и затопала ногами, а затем бросилась с визгом под стол. Когда Михайлов произнес три фразы, то четвертую подхватила Мисько (ревностная последовательница Михайлова. — Д. У.) и, подняв высоко руки, в бешеном экстазе продолжала выкрикивать не понятные всем выражения, затем захлопала в ладоши и захохотала диким, оглушительным хохотом... Полные экстатического неистовства выкрики наполнили все помещение, где происходило собрание третьезаветников... Этот массовый психоз продолжался минут 10 и завершился пением псалмов, после чего собрание закончилось»⁵⁷.

Один из руководителей общины пятидесятников в беседе с А. И. Клибановым следующим образом говорил о своем состоянии в кульминационный момент богослужения: «Радость такая появляется. Все внутри как будто расплавляется. Себя бы отдал в огонь. Это первый раз так, а потом радость периодически появляется» .

Наконец, третья фаза, заключительная. Ее особенность состоит в том, что в ходе ее преобладают спокойные положительные религиозные чувства. По словам многих верующих, в результате молитвы наступает «душевное просветление», «душевное освобождение», делается «легко, радостно, светло». Некоторые баптисты так описывают свое состояние после коллективной молитвы: «Чувствуешь себя необыкновенно хорошо, спокойно, что ты всем хорош, нигде не упал, не осквернил себя»⁵⁹.

Таким образом, динамика религиозных чувств при всем многообразии и специфике их отдельных проявлений обнаруживает некоторые общие черты. Происходит как бы снятие эмоционального напряжения, превращение отрицательных эмоций в положительные. Этот процесс сходен с тем, что Аристотель называл катарсисом. В результате катарсиса противоречивые, порой тяжелые, мучительные переживания, по выражению советского психолога Л. С. Выготского, как бы находят свой разряд, что «приводит к их короткому замыканию и уничтожению»⁶⁰.

Богослужение или молитва, рассматриваемые с точки зрения их психологических функций, представляют собой особые способы и средства снять отрицательные переживания, накопившиеся у людей. Верующие обращаются к богу в надежде, что он избавит их от страданий, неприятностей, болезней, удовлетворит их мольбы и желания. И так как они верят в реальность бога и его всемогущество, то молитва часто приносит им психологическое облегчение и утешение. Отрицательные чувства вытесняются положительными.

В этой связи возникает проблема так называемого психотерапевтического воздействия религии на человека. Защитники религии, в том числе и буржуазные психологи, стремятся доказать благотворное психотерапевтическое воздействие религии на сознание человека, находящегося в конфликте с обществом или с самим собой.

В современной буржуазной психологии религии все чаще обсуждается проблема практического использования религии в психотерапевтических целях. Одним из лидеров этого направления был американский священник и психолог А. Бойзен. С его точки зрения, психические расстройства и религия имеют один общий источник — кризисную ситуацию в жизни личности. Но религия представляет собой, по мнению Бойзена, «конструктивный», благотворный для личности выход из этой ситуации, а психоз — разрушительный, негативный. Отсюда его вывод о значении религии как важнейшего средства клинического излечения психических больных⁶¹. Другой американский психолог — В. Оутс заявляет, что «тщательное исследование роли религии в предотвращении и лечении душевных заболеваний показывает важность профилактической и терапевтической роли священника в жизни его прихожан»⁶².

Религия действительно может временно снимать отрицательные переживания, смягчать или предотвращать внутренние психологические конфликты, даже лечить неврозы. Верующие искренне говорят, что посещение церкви или молитвенного дома их «утешает», снимает тревоги и заботы, эмоциональные напряжения и конфликты.

Но буржуазные психологи не видят специфического характера религиозной «психотерапии»: с одной стороны, верующий ощущает внутреннее облегчение, испытывает успокоение и даже радость; с другой — это субъективное «утешение» достигается на религиозной основе, т. е. предполагает глубокую веру в истинность ложных антинаучных идей и представлений, предполагает подчинение всей духовной и социальной жизни личности религиозным иллюзиям. Последнее может быть достигнуто лишь за счет обеднения и искажения духовного мира личности, за счет отрыва ее от реальных земных проблем.

Прогрессивный американский психолог, убежденный борец против религии Джемс Леуба значительное внимание уделил выяснению ложного характера религиозного «утешения». Вскрывая гносеологические и психологические корни религиозного мистицизма, он писал: «Дикарь, который слышит в ударе грома голос божий, впадает в ту же непосредственную иллюзию, что и христианин, который чувствует бога в притоке моральной энергии, вызванной в нем молитвой» . С этим вполне можно согласиться. Утешение, которое дает религия, — иллюзорное утешение, достигаемое путем временного отключения от реальности. Религия утешает, но не облегчает условий жизни людей⁶⁴. И именно поэтому возникает необходимость освободить людей от религиозного утешения. «Упразднение религии, как иллюзорного счастья народа, есть требование его действительного счастья»⁶⁵, — писал Маркс.

Коллективные религиозные чувства и переживания являются основой религиозной эмоциональной жизни отдельного индивида. С точки зрения буржуазных психологов, напротив, в основе религии лежат индивидуальные чувства. Так, американский психолог У. Кларк считает глубочайшим источником религии «первичный религиозный опыт» немногих личностей, способных «ощущать присутствие божества», «мистически сливаться с ним». Что же касается массовой религиозности, и в частности соблюдения церковных канонов и культовых правил, то он считает их вторичными и производными формами религиозной жизни . «В его существенных аспектах культ скорее носит индивидуальный, чем публичный, характер»⁶⁷, — пишет У. Кларк. Он рассматривает молитву как спонтанное проявление внутренней религиозной активности личности. Внешние обстоятельства могут стимулировать молитву или препятствовать ей, но основной ее источник находится внутри человека⁶⁸. Другой американский психолог — А. Маслоу считает, что в основе всякого религиозного переживания лежит особый тип индивидуального религиозного опыта, который он называет «пик-опытом» (peak-experience). С одной стороны, Маслоу утверждает, что «пик-опыт» возникает не только у верующих в бога, но и у людей, которые остро чувствуют свою слитность с универсумом, свое единство с природой. С другой стороны, он объявляет любой «пик-опыт» религиозным, создавая тем самым очередной вариант расширительной трактовки религии. Нас, однако, в этом случае интересует его общий методологический принцип, согласно которому коллективные формы религиозной жизни рассматриваются как вторичные, а индивидуальный религиозный «пик-опыт» — как исходный пункт и основа всего религиозного комплекса⁶⁹.

Эти высказывания буржуазных психологов не случайны. Они определяются их идеалистической методологией, рассматривающей сознание индивида в отрыве от его реального положения в обществе, связей и отношений с другими людьми.

Между тем индивидуальное сознание само по себе не продуцирует религиозных чувств. Последние появляются лишь тогда, когда возникает переживание индивидом его отношения к сверхъестественному. Идея же сверхъестественного усваивается отдельным человеком из окружающей социальной среды.

Для отдельного человека реальным носителем религии в большинстве случаев выступает та или иная религиозная община или организация. Именно в ходе коллективных богослужений складывается у верующего своеобразный динамический стереотип религиозных эмоций. Индивидуальная молитва есть воспроизведение этого стереотипа с той лишь разницей, что в ней господствует самовнушение и отсутствует внушение извне. Известно, что повторение одних и тех же слов и действий способствует эффекту самовнушения. Это как раз и имеет место у человека, погруженного целиком в молитву и временно как бы отключившегося от окружающего мира. Такое состояние молитвенного «самоуглубления» создает психологическую иллюзию, что самый глубокий источник религии — внутри человека. Но это только иллюзия.

Одиночная молитва лишь «включает» первичный психологический механизм, который свойствен верующему во время богослужения. В процессе индивидуальной молитвы верующий переживает те же основные фазы развития религиозных чувств, о которых мы говорили выше, но только в заторможенном и чаще всего сокращенном виде. Лишь у наиболее экзальтированных религиозных личностей одиночная молитва протекает так же напряженно и глубоко, как и молитва коллективная.

Психологический эффект индивидуальной молитвы такой же, как и молитвы коллективной, она приносит субъективную видимость успокоения, освобождения от отрицательных эмоций, т. е. утешения⁷⁰.

Интересно отметить, что серьезный анализ так называемого «интенсивного религиозного опыта», т. е. различных экстатических состояний верующих, обнаруживает, что в формировании этих состояний существенную роль играют социальные и культурные факторы. Так, американский психолог А. Олланд, изучавший экстатические культы в ряде негритянских церквей и сект в США, полагает, что экстатические состояния у членов исследованных им религиозных общин не являются чем-то спонтанным, возникающим только в рамках индивидуальной психики. Эти состояния сознательно подготавливаются руководителями общин, использующими при этом целую совокупность приемов физиологического (теснота в помещении, где проходит богослужение, высокая концентрация в нем углекислоты и т. п.) и психического (ритмическая музыка, коллективные телодвижения молящихся) воздействия. А. Олланд отмечает, что приобщение новичка к экстазу первоначально требует очень больших усилий как со стороны членов общины, так и со стороны самого «новообращенного». Однако в ходе последующих богослужений этот процесс становится для новичка все более легким. И Олланд делает справедливый вывод, что в формировании экстатических состояний большую роль играет процесс «усвоения» индивидом религиозного опыта общины⁷¹.