Главная | Обратная связь

ЧЕТВЕРТЫЙ КОМОД ЧИППЕНДЕЙЛА

Мистер Боггис медленно вел машину, удобно откинувшись на сиденье ивыставив локоть в открытое окно. Какие красивые места, думал он, как приятноснова видеть первые приметы лета. Особенно примулы. И боярышник. Боярышникрасцветал вдоль изгородей белыми, розовыми и красными цветами, а примулыросли то там то сям под ними, и это было прекрасно. Он убрал руку с руля и закурил. Самое лучшее сейчас, сказал он просебя, это попасть на вершину Брилл-хилла. Он видел его в полумиле впереди. Аэто, должно быть, деревня Брилл - вон то скопление домов среди деревьев насамой вершине. Замечательно. Нечасто в ходе воскресных вылазок емудоставалась столь отличная точка обзора. Мистер Боггис въехал на холм, немного не добравшись до вершины, иостановил машину на окраине деревни. Выйдя из машины, он огляделся. Внизу нанесколько миль расстилалась огромным зеленым ковром сельская местность.Великолепное зрелище! Он достал из кармана блокнот и карандаш, прислонился кзадней дверце машины и натренированным взглядом неторопливо осмотрел пейзаж. Внизу справа он увидел фермерский дом средних размеров, стоявший вдальнем конце поля. С дороги к нему тянулась колея. За ним - дом побольше.Был еще один дом, окруженный высокими вязами, на вид - времен королевы Анны{Анна (1665 - 1714) - английская королева (с 1702 г). В архитектуре дляэпохи королевы Анны характерны здания из красного кирпича}, а слева стоялидва фермерских дома, похожих друг на друга. Итого пять объектов в этомнаправлении. Мистер Боггис набросал примерный план в блокноте, пометив расположениекаждого дома, чтобы легко можно было найти их, когда он спустится вниз,после чего снова сел в машину и поехал через деревню на другую сторонухолма. Там он отметил для себя еще шесть интересных объектов: пять ферм ибольшой белый дом в георгианском стиле {то есть времени первых четырехГеоргов (с 1714 по 1830 г). В архитектуре этот стиль выражался вклассической строгости}. Он осмотрел его в бинокль. Дом имел опрятныйзажиточный вид, да и сад хорошо ухожен. Жаль. Он сразу же вычеркнул его изсписка. Какой смысл заходить в зажиточный дом? Значит, в этом квадрате, на этом участке, всего десять объектов. Десять- отличное число, сказал про себя мистер Боггис. Именно столько можно, неспеша, осмотреть за день. Сколько сейчас времени? Двенадцать часов. Дляначала хорошо бы выпить пинту пива в трактире, однако в воскресенье до часане откроют. Ладно, пива можно выпить и потом. Он пробежал глазами своизаписи в блокноте и начать решил с дома в стиле королевы Анны, с того, чтоокружен вязами. В бинокль он казался ветхим, но не утратившим своейпрелести. Быть может, тем, кто там живет, не помешают лишние деньги. Ему,впрочем, всегда везло с домами в стиле королевы Анны. Мистер Боггис опятьзабрался в машину, отпустил ручной тормоз и, не заводя мотор, стал медленносъезжать с холма. Если не считать того, что он был переодет священником, ничего особенномрачного в облике мистера Сирила Боггиса не было. По профессии торговецстаринной мебелью, он имел собственный магазин и демонстрационный зал наКингз-роуд в Челси. Помещения, которыми он владел, были невелики, в работеон старался не переусердствовать, и поскольку всегда покупал дешево, очень,очень дешево, а продавал очень, очень дорого, то умудрялся каждый год иметьвполне приличный доход. Он был талантливым коммерсантом и, покупая илипродавая какую-нибудь вещь, легко приспосабливался к клиенту. С пожилыми могбыть серьезным и обаятельным, с богатыми - подобострастным, с благочестивыми- сдержанным, со слабовольными - властным, с вдовыми - легкомысленным, состарыми девами - лукавым и беспечным. Он отлично понимал, каким даромвладеет, и беззастенчиво пользовался им по любому поводу; частенько, поокончании какого-нибудь особенно удавшегося выступления, он с трудомудерживался от того, чтобы не повернуться к зрительному залу и непоклониться публике, приветствовавшей его громом аплодисментов. Хотя мистер Боггис имел склонность к лицедейству, дураком он не был. Онем кто-то сказал, что едва ли кто другой в Лондоне знает лучше негофранцузскую, английскую и итальянскую мебель. У него был на редкость хорошийвкус, он быстро подмечал недостаток изящества и в таких случаях отвергалпредмет, самый что ни на есть подлинный. Его истинной любовью были,естественно, произведения великих английских мастеров восемнадцатогостолетия - Инса, Мейхью, Чиппендейла, Роберта Адама, Манваринга, ИнигоДжонса, Хепплуайта, Кента, Джонсона, Джорджа Смита, Лока, Шератона и других, Уильям Инс (1760-е?) - английский конструктор мебели. Томас Мейхью (годы жизни неизвестны) - английский конструктор мебели.Работал вместе с У. Инсом. Роберт Адам (1728 - 1792) - английский архитектор и конструктор мебели. Роберт Манваринг (1760-е) известен главным образом как конструкторстульев; современник Чиппендейла. Иниго Джонс (1573 - 1652) - английский архитектор. Джордж Хепплуайт (? - 1786) - английский мебельный мастер. Уильям Кент (1685 - 1748) - английский архитектор, дизайнер, садовыймастер. Томас Джонсон (1714 - 1778) - английский конструктор мебели. Джордж Смит (годы жизни неизвестны) - английский мебельный мастер. Матиас Лок (годы жизни неизвестны) - английский мебельный мастер.Работал вместе с Чиппендейлом. но даже и тут он иногда бывал разборчив. Он ни за что, к примеру, немог допустить того, чтобы у него в салоне появился хотя бы один предмет,относящийся к китайскому или готическому периоду Чиппендейла. Таким же былои его отношение к тяжеловесным итальянским композициям Роберта Адама. В последние несколько лет мистер Боггис добился значительного уважениясреди своих друзей по профессии в силу своей способности находить необычныеи часто весьма редкие предметы с поразительной регулярностью. Полагали даже,что у него был почти неистощимый источник снабжения, что-то вроде частногохранилища, и казалось, что ему оставалось лишь съездить туда раз в неделю ивзять то, что нужно. Всякий раз, когда его спрашивали, где он досталтакую-то вещь, он понимающе улыбался, подмигивал и бормотал что-то насчеттого, что это маленький секрет. В основе маленького секрета мистера Боггиса лежал нехитрый замысел, асама мысль пришла ему в голову как-то воскресным днем, почти девять летназад, когда он отправился за город. В то утро он поехал в Севноукс, чтобы навестить свою престарелую мать,и по пути назад в его машине лопнул приводной ремень. Мотор мог перегреться,а вода выкипеть. Мистер Боггис вышел из машины и направился к ближайшейфермерской постройке, ярдах в пятидесяти от дороги. У женщины, открывшей емудверь, он попросил кувшин воды. В ожидании, когда она принесет воду, мистер Боггис случайно заглянул вгостиную и там, ярдах в пяти от того места, где он стоял, узрел нечто, чтопривело его в такое волнение, что даже на макушке у него выступил пот. Этобыло солидное дубовое кресло. Нечто подобное он видел только раз в жизни.Оба подлокотника, как и спинка, опирались на ряд из восьми великолепновырезанных опор. Сама спинка была инкрустирована весьма тонким растительныморнаментом, а половину длины каждого подлокотника занимала вырезанная издерева голова утки. Боже мой, подумал он, да это же конец пятнадцатого века! Он просунул голову подальше в дверь, а там, по другую сторону камина,ей-богу, стояло еще одно такое же кресло! Точно он не мог сказать, но оба кресла должны стоить в Лондоне поменьшей мере тысячу фунтов. И до чего же хороши! Когда женщина вернулась, мистер Боггис представился и без обиняковспросил, не хотела бы она продать кресла. О господи, сказала она. Да зачем ей продавать кресла? Совсем незачем,разве что он хорошо за них заплатит. Сколько он даст? Они, конечно, непродаются, но так, из любопытства, шутки ради, сколько бы он дал? Тридцать пять фунтов. Сколько-сколько? Тридцать пять фунтов. Боже праведный, тридцать пять фунтов. Так-так, очень занятно. Онавсегда думала, что они представляют собой ценность. Они ведь очень старые. Аудобные какие. Нет, без них ей не обойтись, никак не обойтись. Нет-нет, онине продаются, но все равно спасибо. Не такие уж они и старые, сказал ей тогда мистер Боггис, да и продатьих будет нелегко, а у него есть клиент, которому такие вещи нравятся. Можнобыло бы накинуть еще пару фунтов. Пусть будет тридцать семь. Так как? Они поторговались с полчаса, и, разумеется, в конце концов мистерБоггис заполучил кресла, согласившись заплатить ей что-то раз в двадцатьменьше их стоимости. В тот же вечер, когда он возвращался в Лондон в своем старом фургоне сдвумя сказочными креслами, аккуратно уложенными в задней части машины,мистера Боггиса неожиданно поразила идея, показавшаяся ему поистинезамечательной. Да ты сам подумай, сказал он про себя. Если есть хорошие вещи в одномфермерском доме, почему бы им не быть и в других? Почему бы ему не поискать?Почему бы не прочесать сельскую местность? Он мог бы делать это повоскресеньям. Работе это никак не помешает. К тому же он просто не знал, чемзанять себя в воскресенье. И мистер Боггис купил карты - масштабные карты всех графств вокругЛондона - и тонким пером поделил их на ряд квадратов. Каждый квадрат внатуре занимал площадь пять миль на пять - примерно с такой территорией, поего подсчетам, он мог справиться за одно воскресенье, если тщательно еепрочесывать. Города и крупные деревни его не интересовали. Более или менееизолированные места, большие фермерские дома и в меру обветшалые родовыеусадьбы - вот что ему было нужно. Таким образом, если обследовать одинквадрат за воскресенье, пятьдесят два квадрата в год, можно постепенноосмотреть все фермерские дома графств вокруг Лондона. Однако нужно было предусмотреть и кое-что еще. Деревенские жители -народ подозрительный. Не станешь же бродить вокруг, звонить в двери и ждать,что они поведут тебя по своим домам, стоит их только попросить. Нет, так ипорога не переступишь. Но как же тогда добиться приглашения? Может, лучшевсего вовсе не говорить им, что он торговец? Можно представиться телефонныммастером, водопроводчиком, газовым техником. Даже священником... Постепенно план принимал практические очертания. Мистер Боггис заказалпревосходного качества карточки, на которых был выведен следующий текст: Его преподобие Сирил Уиннингтон Боггис Президент общества по сохранению редкой мебели В сотрудничестве с музеем Виктории и Альберта Отныне каждое воскресенье он будет перевоплощаться в любезного пожилогосвященника, который проводит свободное время в трудах из любви к обществу,путешествует, составляет опись сокровищ, которые хранятся в недрахдеревенских домов Англии. И кто осмелится вышвырнуть его вон, услышав такое? Да никто. Но потом, как только он попадет в дом, где ему случится углядетьчто-нибудь эдакое, то, что нужно, потом... Ему были известны сто различныхспособов, как действовать дальше. К немалому удивлению мистера Боггиса, план сработал. Да и дружелюбие, скаким его принимали в сельских домах, с самого начала вызывало смущение дажеу него. Кусок холодного пирога, стаканчик портвейна, чашка чаю, корзинкаслив, даже полный воскресный обед со всем семейством - все это постояннонавязывалось ему. Случались, конечно, и кое-какие досадные инциденты, однакодевять лет - это больше чем четыреста воскресений, да еще нужно прибавитьогромное количество домов, которые он посетил. В целом же предприятиеоказалось интересным, волнующим и выгодным. И вот как-то в воскресенье мистер Боггис оказался в графствеБакингэмшир, в одном из самых северных квадратов на его карте, милях вдесяти от Оксфорда. Съезжая с холма и направляясь к ветхому строению в стилекоролевы Анны, он чувствовал, что этот день станет для него весьма удачным. Он оставил машину ярдах в ста от ворот и остаток пути решил проделатьпешком. Он не хотел, чтобы видели его машину, покуда сделка не завершена.Добрый старый священник и вместительный пикап почему-то не сочетаются. Ктому же прогулка давала ему время внимательно осмотреть недвижимость снаружии напустить на себя вид, приличествующий случаю. Мистер Боггис живо шагал по дорожке. Это был человечек невысокогороста, толстоногий и с брюшком. Лицо у него было круглое и розовое, весьмаподходящее для его роли, а карие выпуклые глаза на розовом лице производиливпечатление кроткого тупоумия. Он был одет в черный костюм с обычным длясвященника высоким стоячим воротником. На голове - мягкая черная шляпа. Вруке он держал старинную дубовую трость, что придавало ему, по его мнению,довольно непринужденный и беззаботный вид. Приблизившись к парадной двери, мистер Боггис позвонил в звонок.Раздался звук шагов в холле, дверь открылась, и перед ним или скорее над нимвозникла гигантская женщина в бриджах для верховой езды. Он почуял сильныйзапах конюшни и конского навоза, хотя она и курила сигарету. - Да? - спросила женщина, подозрительно глядя на него. - Что вамугодно? Мистер Боггис, ожидавший, что она вот-вот негромко заржет, приподнялшляпу, слегка поклонился и протянул ей свою карточку. - Прошу прощения за беспокойство, - сказал он и умолк, рассматривая еелицо, пока она читала написанное. - Не понимаю, - сказала она, возвращая ему карточку. - Что вам угодно? Мистер Боггис объяснил, чем занимается "Общество по сохранению редкоймебели". - Это, часом, не имеет какого-нибудь отношения к социалистическойпартии? - спросила она, сурово глядя на него из-под бледных кустистыхбровей. Дальше было просто. Тори {член консервативной партии} в бриджах дляверховой езды, будь то мужчина или женщина, - легкая добыча для мистераБоггиса. Он потратил минуты две на бесстрастное восхваление крайне правогокрыла консервативной партии, потом еще две - на осуждение социалистов. Вкачестве решающего довода особо упомянул законопроект о запрещении охоты встране, который социалисты однажды внесли на рассмотрение, и далее сообщилсвоей слушательнице, что рай, в его представлении - "только не говорите обэтом епископу, моя дорогая", - это место, где можно охотиться на лис, оленейи зайцев со сворами неутомимых собак с утра до вечера каждый день, включаявоскресенья. Глядя на нее, он видел, как по мере того, как он говорит, происходятудивительные вещи. Женщина начала ухмыляться, демонстрируя мистеру Боггисуряд огромных пожелтевших зубов. - Сударыня, - вскричал он, - прошу вас, умоляю, не заставляйте меняговорить о социализме. В этот момент женщина разразилась хохотом, подняла громадную краснуюруку и с такой силой хлопнула его по плечу, что он едва не опрокинулся. - Входите! - вскричала она. - Не знаю, что вам нужно, но входите! К несчастью, во всем доме не оказалось ничего сколько-нибудь ценного, имистер Боггис, никогда не тративший время попусту на бесплодной почве, скоростал извиняться и раскланиваться. Весь визит занял меньше пятнадцати минут.Больше и не надо, говорил он про себя, усаживаясь в машину и направляясьдальше. Ближайший фермерский дом находился в полумиле вверх по дороге. Это былоздание солидного возраста, наполовину деревянное, наполовину кирпичное, ипочти всю его южную стену закрывало великолепное грушевое дерево, еще вцвету. Мистер Боггис постучал в дверь. Подождал, но никто не отзывался, сновапостучал, опять без ответа. Он обошел дом, намереваясь поискать фермера вкоровнике, но и там никого не было. Он решил, что все еще в церкви, ипринялся заглядывать в окна с намерением увидеть что-нибудь интересное. Встоловой - ничего такого. В библиотеке тоже. Он заглянул еще в гостиную итам, прямо у себя под носом, в нише, образуемой окном, увидел прекраснуювещь - полукруглый карточный столик красного дерева, богато декорированный,да еще в стиле Хепплуайта, работы примерно 1780 года. - Так-так, - громко произнес он, сильно прижимаясь лицом к стеклу. -Молодец, Боггис. Но это не все. Там же стоял и один-единственный стул, и если он неошибается, стул был еще более тонкой работы, чем столик. Еще однопроизведение Хепплуайта? И какая прелесть! Ажурная спинка с круглыморнаментом искусно вырезана из жимолости, ножки весьма изысканно изогнуты, адве задние имели тот особый наклон вперед, который так ценен. Изящная вещь. - И вечер не наступит, - мягко проговорил мистер Боггис, - а я уже будуиметь удовольствие сидеть на этом прекрасном стуле. Он никогда не покупал стул, не посидев на нем. Это было его любимымзанятием, и всегда увлекательно было видеть, как он осторожно опускается насиденье, испытывая его на "пружинистость", со знанием дела оцениваябесконечно малую степень усадки, которую годы нанесли пазам и шипам. Однако не нужно спешить, сказал он про себя. Он вернется сюда потом.Впереди целый день. Следующая ферма располагалась едва ли не в поле, и, чтобы убрать своюмашину из поля зрения, мистер Боггис оставил ее на дороге и прошел пешкомоколо шестисот ярдов по прямой колее к заднему двору фермы. Объект, какзаметил он приближаясь, был гораздо меньше предыдущего, и Боггис не возлагална него особых надежд. Строения были грязны, а служебные постройки явнонуждались в ремонте. В углу двора тесной группой стояли трое мужчин. Один держал на поводкедвух черных гончих псов. Когда мужчины увидели, что к ним направляетсямистер Боггис в черном костюме с воротничком священника, они умолкли,неожиданно напряглись и как бы оцепенели; их лица подозрительно повернулисьв его сторону. Старший был коренастым мужчиной с широким лягушачьим ртом и маленькимибегающими глазками; его звали Рамминс - хотя мистер Боггис этого и не знал,- хозяин фермы. Высокого юношу рядом с ним (у него, похоже, был поврежден глаз) звалиБерт. Он был сыном Рамминса. Низкого роста человек с плоским лицом, узким сморщенным лбом инепомерно широкими плечами - по имени Клод - зашел к Рамминсу в надеждеполучить у него кусок свежего мяса от свиньи, которую закололи накануне.Клод знал о смерти свиньи - слух разнесся по полям - и знал также, чтоофициального разрешения на это у Рамминса не было. - Здравствуйте, - сказал мистер Боггис. - Не правда ли, хороший денек? Никто из троих не пошевелился. В ту минуту они думали только об одном:наверное, этот священник не из местных и подослан, чтобы сообщить о том, чтовыведает, властям. - Какие красивые собаки, - сказал мистер Боггис. - Сам я, долженпризнаться, никогда не охотился с собаками, но, глядя на них, сразу видно -порода отличная. Ответное молчание не прерывалось, и мистер Боггис быстро перевел взглядс Рамминса на Берта, потом на Клода, потом опять на Рамминса и заметил, чтоу всех, судя по тому, как они кривили рот и морщили нос, было одно и то жехарактерное выражение на лице, нечто среднее между презрительной усмешкой ивызовом. - Могу я узнать, не вы ли хозяин? - бесстрашно спросил Боггис,обращаясь к Рамминсу. - Что вам угодно? - Прошу простить, что беспокою вас, особенно в воскресенье. Мистер Боггис протянул свою карточку. Рамминс взял ее и поднес близко клицу. Двое других не двигались, однако скосили глаза, пытаясь что-торазглядеть. - А что вам, собственно, нужно? - спросил Рамминс. Второй раз за утро мистер Боггис подробно объяснил цели и идеалы"Общества сохранения редкой мебели". - Нет у нас никакой мебели, - сказал ему Рамминс, выслушав объяснение.- Напрасно теряете время. - Одну минутку, сэр, - сказал Боггис, подняв палец. - Последним, ктомне это говорил, был старый фермер из Сассекса, а когда он впустил меня вдом, знаете, что я обнаружил? Грязный на вид старый стул в углу на кухне, иоказалось, что стоит он четыреста фунтов! Я научил его, как продать стул, ина эти деньги он купил себе новый трактор. - Да будет вам! - сказал Клод. - Не бывает стульев, которые стоятчетыреста фунтов. - Простите, - с достоинством произнес мистер Боггис, - но в Англиимного стульев, которые стоят больше чем в два раза. И знаете, где они? Стоятсебе на фермах и в простых домах по всей стране, а хозяева используют ихвместо лестниц - встают на них в подбитых гвоздями башмаках, чтобы достатьбанку джема с верхней полки или повесить картину. Я правду вам говорю,друзья мои. Рамминс беспокойно переступил с ноги на ногу. - Вы хотите сказать, что все, что вам нужно, это войти в дом, встатьпосреди комнаты и оглядеться? - Именно, - ответил мистер Боггис. Он начал догадываться, что ихтревожит. - Я вовсе не собираюсь заглядывать в ваши шкафы или в кладовку.Просто хочу взглянуть на мебель, и если случайно увижу какие-нибудьсокровища, то смогу написать о них в журнале, который издает наше общество. - Знаете, что я думаю? - спросил Рамминс, устремив на него плутоватыйвзгляд. - Думаю, вы тут затем, чтобы самому что-нибудь купить. Стали бы выиначе этим делом заниматься. - Боже упаси! Да у меня и денег-то нет! Конечно, если бы я увиделчто-нибудь такое, что бы мне понравилось и было бы по средствам, я мог бывойти в искушение... Но, увы, такое редко случается. - Что ж, - сказал Рамминс, - думаю, большого вреда не будет, если вызаглянете в дом, раз уж вам только это и нужно. Он первым направился через двор к черной двери фермерского дома, имистер Боггис последовал за ним; следом шли Берт и Клод с двумя собаками.Они миновали кухню, где единственным предметом мебели был дешевый сосновыйстол с лежавшей на нем мертвой курицей, и оказались в просторной ичрезвычайно грязной гостиной. Ну и ну! Мистер Боггис тотчас же увидел его и, замерев на месте, издаллегкий вздох восхищения. Стоял он так по меньшей мере пять, десять,пятнадцать секунд, как идиот, с выпученными глазами, не в силах поверить, неосмеливаясь поверить в то, что видел перед собой. Да этого просто не можетбыть! Но чем дольше он смотрел, тем сильнее убеждался, что то, что он видит,существует. Предмет стоял у стены. И разве можно ошибиться на сей счет?Пусть он выкрашен белой краской, все равно. Какой-то дурак выкрасил. Нокраску легко снять. Однако вы только посмотрите на него! Да еще в такомместе. О боже! Тут мистер Боггис вспомнил о трех мужчинах - Рамминсе, Берте и Клоде,которые стояли у камина и внимательно за ним наблюдали. Они видели, как онзастыл, открыл рот от изумления и уставился на то, что было перед егоглазами. И, должно быть, видели, как лицо его покраснело, а может, ипобелело, но в любом случае они видели слишком много и нужно было срочночто-нибудь предпринять. Мистер Боггис мгновенно схватился за сердце,пошатываясь дошел до ближайшего стула и, тяжело дыша, рухнул на него. - Что с вами? - спросил Клод. - Ничего, - с трудом ответил Боггис. - Сейчас все будет в порядке.Прошу вас стакан воды. Сердце. Берт принес воды, подал ему и так и стоял рядом, бессмысленнопоглядывая на него сверху вниз. - Мне показалось, будто вы что-то увидели, - сказал Рамминс. Его широкий лягушачий рот чуточку раздвинулся в лукавой ухмылке,обнажив остатки разрушенных зубов. - Нет-нет, - сказал мистер Боггис. - Вовсе нет же. Просто прихватилосердце, простите меня. Это у меня бывает. Но быстро проходит. Через минутувсе будет хорошо. Нужно подумать, сказал он про себя. И еще важнее успокоиться, преждечем он произнесет хоть одно слово. Спокойнее, Боггис. И что бы ты ни делал,сохраняй невозмутимость. Эти люди могут быть невежественны, но они не такиеглупые. Они подозрительны, недоверчивы и хитры. А если это действительноправда... нет, этого не может быть, не может быть... Он прикрыл рукой глаза - этот жест должен был изображать страдание - ипотом осторожно, незаметно раздвинул два пальца и украдкой посмотрел междуними. Ну конечно же, вещь по-прежнему стояла на месте. Он был прав с самогоначала! Никакого сомнения! Просто невероятно! За то, что он увидел, любой знаток отдаст немало, лишь бы толькозаполучить. На неспециалиста вряд ли он произвел бы сильное впечатление,будучи покрыт грязной белой краской, но перед мистером Боггисом сияла мечтаего жизни. Он знал, как знает всякий торговец в Европе и Америке, что средисамых знаменитых и вожделенных образцов английской мебели восемнадцатоговека, какие только существуют, есть три предмета, известные как "комодыЧиппендейла". Он знал всю их историю - первый обнаружили в 1920 году вкаком-то доме в Моретон-ин-Марше и в том же году продали на аукционе Сотби;два других появились в тех же аукционных залах годом спустя, оба поступилииз Рейнхэм-холла, графство Норфолк. Все они ушли за огромные деньги. Точнуюцифру за первую вещь и даже за вторую он не помнил, но знал наверняка, чтоза последний комод выручили три тысячи девятьсот гиней. И это в 1921 году!Сегодняшняя цена наверняка составит десять тысяч фунтов. Кто-то - мистерБоггис не мог вспомнить кто - относительно недавно осмотрел эти комоды идоказал, что все три из одной и той же мастерской, сделаны из одного и тогоже бревна и в конструкции их использованы одни и те же шаблоны. Счета за нихне были найдены, но эксперты сошлись в том, что эти три комода могли бытьисполнены самим Томасом Чиппендейлом, его собственными руками, в самыйвдохновенный период его творчества. А здесь, без конца повторял про себя мистер Боггис, подглядывая сквозьпальцы, здесь стоял четвертый комод Чиппендейла! И это он его нашел! Онстанет богатым! Да еще и знаменитым! Каждый из трех получил в мире мебелиособое название: Часлтонский комод, Первый Рейнхэмский комод, ВторойРейнхэмский комод. Этот же войдет в историю как комод Боггиса! Толькопредставьте себе, как вытянутся лица там, в Лондоне, когда кое-кто увидиткомод завтра утром! А какие предложения, ласкающие слух, будут поступать отворотил отовсюду из Вест-Энда - от Фрэнка Партриджа, Моллета, Джетли ипрочих! В "Таймс" появится фотография, а под ней будет написано:"Изумительный комод Чиппендейла, недавно обнаруженный мистером СириломБоггисом, лондонским торговцем мебелью..." Боже милостивый, ну и шуму оннаделает! Тот, что стоит здесь, думал мистер Боггис, почти в точности похож наВторой Рейнхэмский комод. (Все три - комод из Часлтона и два Рейнхэмских -отличались незначительными деталями.) Эта впечатляющая вещь, исполненнаяЧиппендейлом во французском стиле рококо в период Директории {1795 - 1799годы}, представляла собою толстый комод, покоящийся на четырех резныхжелобчатых ножках {для чиппендейловской мебели характерны резные массивныеножки, обычно в виде лапы, опирающейся на шар}, которые поднимали его на футот пола. В нем шесть ящиков - два длинных посередине и два покороче посторонам. Волнообразный спереди, комод замечательно декорирован сверху, сбоков и снизу, а сверху вниз между рядами ящиков тянулась замысловатаярезьба в виде гирлянд, завитков и кистей. Медные ручки, хотя и заляпанныебелой краской, были великолепны. Вещь, безусловно, тяжеловесная, однакоисполнена настолько элегантно и изящно, что тяжеловесность отнюдь неотталкивает. - Как вы себя сейчас чувствуете? - услышал мистер Боггис чей-то голос. - Спасибо, спасибо, мне гораздо лучше. Это быстро проходит. Мой врачговорит, что волноваться в таких случаях не стоит, нужно лишь отдохнутьнесколько минут. Да-да, - прибавил он, медленно поднимаясь на ноги. - Таклучше. Теперь все в порядке. Он принялся неуверенно двигаться по комнате, рассматривая мебель. Емубыло ясно, что, кроме комода, его окружают весьма убогие вещи. - Приличный дубовый стол, - говорил он. - Но боюсь, недостаточностарый, чтобы представлять собою какой-нибудь интерес. Хорошие, удобныестулья, но уж очень современные, да-да, современные. Вот этот шкафчик, чтож, довольно мил, но, опять же, никакой ценности не представляет. Комод, - оннебрежно прошел мимо комода Чиппендейла и презрительно щелкнул пальцами, -стоит, я бы сказал, несколько фунтов, не более. Боюсь, довольно грубаяподделка. Изготовлен, наверное, во времена королевы Виктории {Виктория (1819- 1901) - английская королева (с 1837 г.)}. Это вы выкрасили его белойкраской? - Да, - сказал Рамминс, - работа Берта. - Очень разумный шаг. Будучи белым, он не кажется таким отталкивающим. - Отличная вещь, - заметил Рамминс. - И резьба красивая. - Машинная работа, - с видом превосходства ответил мистер Боггис,нагнувшись, чтобы получше рассмотреть изысканное исполнение. - За милювидно. Но по-своему весьма неплохо. Что-то тут есть. Он неторопливо двинулся в сторону, как вдруг остановился и повернулся.Упершись кончиком пальца в подбородок, он склонил голову набок и нахмурился,будто погрузился в глубокое раздумье. - Знаете что? - сказал он, глядя на комод и едва слышно произнося словаЯ кое-что вспомнил... Мне давно нужны ножки вроде этих. У меня дома естьлюбопытный столик, из тех, что ставят перед диваном, что-то вроде кофейногостолика, и в Михайлов день {день святого Михаила (29 сентября). В Англиитрадиционная дата совершения долгосрочных сделок и пр.}, когда я переезжал вдругой дом, бестолковые грузчики повредили у него ножки, на них теперь лучшене смотреть. А столик мне очень нравится. Я всегда держу на нем большуюБиблию, а также все мои проповеди. - Он умолк, водя пальцем по подбородку. -Я вот о чем подумал. Эти ножки от вашего комода могли бы вполне сгодиться.Да, пожалуй, что так. Их легко можно отпилить и приладить к моему столику. Он оглянулся. Трое мужчин стояли совершенно неподвижно. Три пары глаз,таких разных, но в равной степени недоверчивых, подозрительно смотрели нанего - маленькие свинячьи глазки Рамминса, бессмысленные глаза Клода и дваразных глаза Берта: один странный, какой-то затуманенный, с маленькой чернойточкой в середине, похожий на рыбий глаз на тарелке. Мистер Боггис улыбнулся и покачал головой. - Ну и ну, да что это я несу? Я так говорю, будто это моя вещь. Прошупрощения. - Вы хотите сказать, что желали бы купить его, - сказал Рамминс. - Хм... - мистер Боггис оглянулся на комод и нахмурился. - Не уверен.Можно, конечно... но опять же... если подумать... нет-нет... думаю, с нимхлопот не оберешься. Не стоит он того. Оставлю его, пожалуй. - И сколько вы хотели бы предложить? - спросил Рамминс. - Видите ли, вещь-то не подлинная. Обыкновенная подделка. - А вот я так не думаю, - возразил Рамминс. - Он здесь уже большедвадцати лет, а до этого стоял в замке. Я сам его купил на аукционе, когдаумер старый сквайр {помещик, землевладелец}. Так что не рассказывайте мне,будто эта штука новая. - Она вовсе не новая, но ей точно не больше лет шестидесяти. - Больше, - возразил Рамминс. - Берт, где бумажка, которую ты как-тонашел в ящике? Этот старый счет? Юноша отсутствующим взглядом посмотрел на отца. Мистер Боггис открылбыло рот, потом быстренько закрыл его, так и не произнеся ни слова. Онбуквально трясся от волнения и, чтобы успокоиться, подошел к окну иуставился на пухлую коричневую курицу, клевавшую во дворе рассыпанные зерна. - Да, в глубине вон того ящика лежала, под силками для кроликов, -говорил Рамминс. - Достань-ка ее и покажи священнику. Когда Берт подошел к комоду, мистер Боггис снова обернулся. Не смотретьон не мог. Он видел, как юноша вытащил средний ящик, и еще обратил вниманиена то, как легко ящик выдвигается. Он видел, как рука Берта скрываетсявнутри ящика и роется среди проводов и веревок. - Эта, что ли? Берт извлек пожелтевшую сложенную бумажку и отнес ее отцу, которыйразвернул ее и приблизил к лицу. - Не будете же вы говорить, что это не старинный почерк, - сказалРамминс и протянул бумажку мистеру Боггису, чья рука, когда он брал ее,неудержимо тряслась. Бумажка была ломкая и слегка хрустела у него между пальцами. Наклоннымибуквами, каллиграфическим почерком было написано следующее: "Эдвард Монтегю, эск., Томасу Чиппендейлу. Большой комод красного дерева чрезвычайно тонкой работы, с оченьбогатой резьбой, на желобчатых ножках, с двумя весьма аккуратно исп.длинными ящиками в средней части и двумя такими же по бокам, с богато отд.медными ручками и орнаментом, все вместе полностью закончено и выполнено визящном вкусе... 87 фунтов". Мистер Боггис всеми силами старался сохранить спокойствие и поборотьволнение, которое распирало его изнутри и вызывало головокружение. Боже мой,в это трудно поверить! Со счетом цена его еще повышается. Сколько же онтеперь будет стоить? Двенадцать тысяч фунтов? Четырнадцать? Может,пятнадцать или двадцать? Кто знает? Ну и дела! Он с презрением бросил бумажку на стол и тихо произнес: - То, что я вам и говорил, подделка викторианской эпохи. Этообыкновенный счет - тот, кто изготовил эту штуку, выдал ее за старинную вещьи отдал своему клиенту. Таких счетов я много видел. Обратите внимание, чтоон не пишет, что сам сделал эту вещь. Тут бы сразу все раскрылось. - Говорите что хотите, - заявил Рамминс, - но бумажка старинная. - Разумеется, мой дорогой друг. Вещь викторианской эпохи, конца ее.Примерно 1890 год. Шестьдесят-семьдесят лет назад. Я таких сотни видел. Тобыло время, когда массы столяров-краснодеревцев только тем и занимались, чтоподделывали красивую мебель предыдущего столетия. - Послушайте, святой отец, - сказал Рамминс, тыча в него толстымгрязным пальцем, - я уж не буду говорить о том, что вы ничего не смыслите вмебели, но скажу вам вот что. Откуда у вас такая уверенность, что этоподделка, когда вы даже не видели, как он выглядит под краской? - Подите-ка сюда, - сказал мистер Боггис. - Подите сюда, и я покажу вамкое-что. - Он встал рядом с комодом и подождал, пока они подойдут. - Ножесть у кого-нибудь? Клод достал карманный ножик с ручкой из рога, мистер Боггис взял его ивынул самое маленькое лезвие. Затем, действуя с видимой небрежностью, но насамом деле чрезвычайно аккуратно, принялся отколупывать белую краску накрошечном участке верхней части комода. Краска легко отслаивалась от староготвердого покрытия. Очистив примерно три квадратных дюйма, он отступил исказал: - Взгляните-ка! Это было прекрасно. Теплое пятнышко красного дерева, сияющее, кактопаз, подлинным цветом двухсотлетней давности, сочным и насыщенным. - Ну и что тут не так? - спросил Рамминс. - Да он же обработан! Сразу видно! - И откуда это видно, мистер? Ну-ка, расскажите нам. - Должен признаться, объяснить это довольно трудно. Тут все дело вопыте. Мой опыт подсказывает мне, что дерево, вне всякого сомнения,обработано известью. Ее используют для того, чтобы придать красному деревутемный цвет, свидетельствующий о приличном возрасте. Для дуба используетсяпоташ, а для ореха - азотная кислота, для красного же дерева - всегдаизвесть. Трое мужчин придвинулись поближе, чтобы поглядеть на очищенное дерево.Похоже, в них пробудилось что-то вроде интереса. Всегда любопытно узнать оновом виде мошенничества или обмана. - Посмотрите внимательнее на структуру дерева. Видите характерныйоранжевый оттенок темно-красного и коричневого цвета. Это признак извести. Они потянулись носами к дереву - первым Рамминс, за ним Клод, а потомБерт. - И потом, эта патина, - продолжал мистер Боггис. - Чего? Он объяснил им значение этого слова применительно к мебели. - Мои дорогие друзья, да вы представить себе не можете, на что готовынегодяи, лишь бы только сымитировать великолепный вид настоящей патины, снасыщенным цветом бронзы. Это страшно, просто страшно, и мне больно говоритьоб этом! Он презрительно выпаливал слова и корчил кислую физиономию, изображаякрайнее отвращение. Мужчины молчали, ожидая новых откровений. - На какие только ухищрения не пускаются смертные, чтобы ввести взаблуждение невинных! - кричал мистер Боггис. - Все это в высшей степениотвратительно! Знаете, что они здесь сделали, мои друзья? Я-то отличнопонимаю. Я вижу, как они это делали. Долго протирали дерево льняным маслом,покрывали его щелочной политурой с добавлением коварного красителя, чистилипемзой и маслом, натирали воском вместе с грязью и пылью и, наконец,подвергали тепловой обработке, чтобы полировка потрескалась и стала похожана покрытие двухсотлетней давности! Не могу без горечи даже думать о такомбесстыдстве! Трое мужчин продолжали глазеть на небольшой участок темного дерева. - Дотроньтесь до него! - приказал мистер Боггис - Приложите к нему своипальцы! Ну и как, теплое оно или холодное на ощупь? - Да вроде холодное, - сказал Рамминс. - Именно, мой друг! А дело-то все в том, что липовая патина всегда наощупь холодная. Настоящая патина на ощупь удивительно теплая. - Эта на ощупь нормальная, - сказал Рамминс, намереваясь поспорить. - Нет, сэр, она холодная. Но, конечно же, нужно иметь опытный ичувствительный кончик пальца, чтобы вынести положительное суждение. Трудноожидать, чтобы вы были способны судить об этом, как трудно ожидать, что ямогу судить о качестве вашего ячменя. Все в жизни, мой дорогой сэр,достигается опытом. Трое мужчин неотрывно глядели на чудаковатого круглолицего священника,но теперь уже не так подозрительно, потому что кое-что о своем предмете онвсе-таки знал. Однако доверять ему они пока не собирались. Мистер Боггис наклонился и указал на металлическую ручку комода. - Вот где еще мошенники приложили руку, - сказал он. - У старой бронзыобыкновенно есть и цвет, и отличительные особенности. Хоть это-то вамизвестно? Они глядели на него во все глаза, ожидая дальнейших откровений. - Но вся беда в том, что есть мастера необычайно ловко подделыватьцвет. По сути дела, почти невозможно отличить настоящий, подлинный цвет отфальшивого. И мне не стыдно признаться, что часто это и меня ставит в тупик.Потому нет никакого смысла соскабливать краску с ручек. Вряд ли это намчто-нибудь даст. - Как это можно делать так, чтобы новая медь казалась старой? - спросилКлод. - Медь ведь не ржавеет. - Вы совершенно правы, мой друг. Но у этих негодяев есть свои способы,которые они хранят в тайне. - Какие например? - спросил Клод. Сведения такого рода он не мог пропустить мимо ушей. Никогда не знаешь,вдруг что-то и пригодится. - Нужно, например, сделать вот что, - сказал Боггис, - поместить ручкивечером в ящик со стружками красного дерева, пропитанными аммиачной солью.Аммиачная соль делает металл зеленым, но, если зелень соскоблить, под нейможно обнаружить приятный, мягкий, теплый оттенок серебристого цвета, тотсамый оттенок, который характерен для старой бронзы. Это такое бесстыдство!Впрочем, с железом и не такие штуки вытворяют. - А что они делают с железом? - со все возрастающим интересом спросилКлод. - С железом проще, - ответил мистер Боггис. - Железные замки, пластиныи петли просто погружают в обыкновенную соль, и те в два счета полностьюпокрываются ржавчиной и щербинками. - Хорошо, - заметил Рамминс. - Значит, вы признаетесь, что насчет ручекничего сказать не можете. По-вашему, им может быть много сотен лет. Так? - Ага! - едва слышно произнес мистер Боггис, устремив на Рамминса своивыпуклые карие глаза. - Вот тут-то вы и не правы. Смотрите-ка. Он достал из кармана пиджака отвертку. Одновременно, хотя никто этого ине заметил, извлек маленький медный шуруп и зажал в ладони. Потом выбралодин из шурупов в комоде - каждая ручка крепилась на четырех - и началбережно соскабливать следы белой краски с ручки. Соскоблив краску, онпринялся медленно вывинчивать ручку. - Если это настоящий старинный медный шуруп восемнадцатого века, -говорил он, - то винтовая линия будет чуточку неровной, и вы легко сможетеубедиться, что она прорезана с помощью напильника. Но если это сделано вболее поздние времена, викторианские или еще позднее, тогда, понятно, ишуруп относится к тому же времени. Это будет вещь машинной работы, массовогопроизводства. Что ж, сейчас увидим. Для мистера Боггиса не составило труда, прикрыв рукой старый шуруп,заменить его спрятанным в ладони. Несложный трюк особенно хорошо емуудавался и в продолжение многих лет приносил успех. Карманы егосвященнического одеяния были всегда набиты дешевыми шурупами различныхразмеров. - Ну вот, - сказал он, протягивая новенький шуруп Рамминсу. -Взгляните-ка. Смотрите, какая ровная винтовая линия. Видите? Еще бы невидеть! Обыкновенный шуруп, да вы и сами можете сегодня купить такой же подешевке в любой скобяной лавке. Шуруп пошел по рукам. Каждый внимательно рассматривал его. На сей раздаже Рамминс был удивлен. Мистер Богтис положил в карман отвертку вместе с шурупом ручной работы,после чего повернулся и медленно прошествовал мимо троих мужчин к двери. - Мои дорогие друзья, - сказал он, остановившись перед входом на кухню,- я так вам благодарен, что вы позволили мне заглянуть в ваш дом, вы такдобры. Надеюсь, я вам не показался занудой. Рамминс оторвался от разглядывания шурупа. - Вы нам так и не сказали, сколько собирались предложить, - заметил он. - Ах да! - произнес мистер Боггис- Совершенно верно. Что ж, если бытьдо конца откровенным, то с ним столько хлопот. Думаю, оставлю его. - И все же, сколько бы вы за него дали? - То есть, вы хотите сказать, что и правда желаете расстаться с ним? - Я не говорил, что хочу расстаться с ним. Я спросил - сколько? Мистер Боггис перевел взгляд на комод, склонил голову в одну сторону,потом в другую, нахмурился, вытянул губы, пожал плечами и презрительномахнул рукой, будто хотел сказать, что и говорить-то тут не о чем. - Ну, скажем... десять фунтов. Думаю, это справедливо. - Десять фунтов! - вскричал Рамминс. - Не смешите меня, святой отец,прошу вас! - Даже если его на дрова брать, он дороже стоит! - с отвращениемпроизнес Клод. - Да вы посмотрите на этот счет! - продолжал Рамминс, с такой силойтыча в ценный документ своим грязным указательным пальцем, что мистер Боггисвстревожился. - Здесь же точно написано, сколько он стоит! Восемьдесят семьфунтов! Это когда он еще новым был. А теперь он старинный и стоит вдвоедороже! - Простите меня, сэр, это не совсем так. Это ведь второсортнаяподделка. Но вот что я вам скажу, мой друг. Человек я довольно отчаянный исправиться с собой не могу. Предлагаю вам целых пятнадцать фунтов. Как? - Пятьдесят, - сказал Рамминс. Мистер Боггис ощутил в ногах, вплоть до самых ступней, приятноепокалывание. Комод его. Сомнений никаких нет. Но привычка покупать дешево,настолько дешево, насколько это в пределах человеческих сил, была в немслишком сильна, чтобы сдаваться так легко. - Мой дорогой, - мягко прошептал он. - Мне нужны только ножки.Возможно, потом я и найду какое-нибудь применение для ящиков, но всеостальное, сам каркас, как верно заметил ваш друг, это просто дрова. - Тогда тридцать пять, - сказал Рамминс. - Не могу, сэр, не могу. Он того не стоит. Да и не к лицу мнеторговаться. Нехорошо это. Сделаю вам окончательное предложение, после чегоухожу. Двадцать фунтов. - Согласен, - отрывисто бросил Рамминс. - Он ваш. - Ну вот, - сказал мистер Боггис, стиснув руки. - И зачем он мне? Ненужно мне было все это затевать. - Теперь уже нельзя отступать, святой отец. Сделка состоялась. - Да-да, знаю. - Как вы его заберете? - Дайте-ка подумать. Если я заеду на машине во двор, может, джентльменыне сочтут за труд погрузить его? - В машину? Эта штука в машину ни за что не влезет! Тут грузовик нужен! - Совсем не обязательно. Однако посмотрим. Моя машина стоит на дороге.Я мигом вернусь. Как-нибудь управимся, уверен... Мистер Боггис прошел через двор и, выйдя за ворота, направился подлинной колее через поле к дороге. Он поймал себя на том, что безудержнохихикает, а внутри у него, казалось, от желудка поднимаются сотни крошечныхпузырьков и весело лопаются в голове, точно содовая. Лютики в поле, сверкаяна солнце, неожиданно стали превращаться в золотые монеты. Земля была простоусеяна ими. Он свернул с колеи и пошел по траве, разбрасывая их ногами,наступая на них и наслаждаясь их металлическим звоном. Он с трудомсдерживался, чтобы не пуститься бежать. Но ведь священники не бегают, ониходят степенно. Иди степенно, Боггис. Угомонись, Боггис. Теперь спешитьнекуда. Комод твой! Твой за двадцать фунтов, а стоит он пятнадцать илидвадцать тысяч! Комод Боггиса! Через десять минут его погрузят в твою машину- он легко в ней поместится, - и ты поедешь назад в Лондон и будешь всюдорогу петь! Мистер Боггис везет комод Боггиса домой в машине Боггиса.Историческое событие. Что бы только ни дали газетчики, чтобы запечатлетьтакое! Может, устроить им это? Пожалуй. Посмотрим. Какой чудесный день!Восхитительный и солнечный! Черт побери! Рамминс в это время говорил: - Посмотрите на этого старого дурака, который дает двадцать фунтов затакое старье. - Вы держались молодцом, мистер Рамминс, - сказал ему Клод. - Думаете,он вам заплатит? - А мы грузить не будем, пока не заплатит. - А если комод не влезет в машину? - спросил Клод. - Знаете что, мистерРамминс? Хотите знать мое мнение? Думаю, такая громадина в машину не войдет.И что тогда? Тогда он скажет - ну и черт с ней. Уедет, и больше вы его неувидите. Как и денег. Он и не собирался покупать его.. Рамминс задумался над этой новой, весьма тревожной перспективой. - И как такая штуковина влезет в машину? - неумолимо продолжал Клод. -Да у священников и не бывает больших машин. Вы когда-нибудь виделисвященника с большой машиной, мистер Рамминс? - Да вроде нет. - То-то же! А теперь послушайте меня. У меня идея. Он ведь нам сказал,что ему нужны только ножки. Так? Поэтому отпилим их быстренько, пока он невернулся, вот тогда комод точно влезет в машину. Ему не придется отпиливатьих самому, когда он приедет домой, только и всего. Что вы об этом думаете,мистер Рамминс? - На плоском глупом лице Клода было написано приторноесамодовольство. - Идея не такая уж и плохая, - сказал Рамминс, глядя на комод. - Поправде, чертовски хорошая. Нам лучше поторопиться. Вы с Бертом выносите егово двор, а я пойду за пилой. Только сначала выньте ящики. Не прошло и двух минут, как Клод с Бертом вынесли комод во двор ипоставили его вверх ногами среди куриного помета, навоза и грязи. Онивидели, как в поле по тропинке, ведущей к дороге, вышагивает маленькаячерная фигура. Что-то было весьма забавное в том, как фигура себя вела. Онаускоряла шаг, потом подпрыгивала, подскакивала и бежала вприпрыжку, и раз импоказалось, будто со стороны лужайки прокатилась веселая песня. - По-моему, он ненормальный, - сказал Клод, и Берт мрачно улыбнулся,вращая своим затуманенным глазом. Из сарая, прижимаясь к земле, точно лягушка, приковылял Рамминс сдлинной пилой. Клод взял у него пилу и приступил к работе. - Подальше отпиливай, - сказал Рамминс. - Не забывай, что он хочетприладить их к другому столику. Красное дерево было крепким и очень сухим, и по мере того, как Клодпилил, мелкая красная пыль вылетала из-под пилы и мягко падала на землю.Ножки отскакивали одна за другой, и, когда все были отпилены, Берт нагнулсяи аккуратно сложил их стопкой. Клод отступил, глядя на результаты своего труда. Наступила несколькодлинноватая пауза. - Еще у меня к вам вопрос, мистер Рамминс, - медленно произнес Клод. -А теперь могли бы вы засунуть эту громадную штуковину в багажник? - Если это не грузовик, то нет. - Правильно! - воскликнул Клод. - А у священников грузовиков не бывает,вы и сами знаете. Обычно они ездят на крохотных "моррисах"-восьмерках или"остинах"-семерках. - Ему только ножки нужны, - сказал Рамминс. - Если остальное непоместится, то пусть оставляет. Жаловаться ему не на что. Ножки он получит. - Ну уж не скажите, мистер Рамминс, - терпеливо проговорил Клод. - Выне хуже меня знаете, что он начнет сбивать цену, если все до последнегокусочка не втиснет в машину. Когда дело доходит до денег, священникистановятся такими же хитрыми, как и все другие, это точно. А этот стариканчем лучше? Поэтому почему бы нам не отдать ему все его дрова - и дело сконцом? Где тут у вас топор? - Думаю, ты верно рассуждаешь, - сказал Рамминс. - Берт, принеси-катопор. Берт пошел в сарай, принес длинный колун и подал его Клоду. Клодпоплевал на ладони и потер их одна о другую. Затем, высоко замахнувшись,принялся яростно нападать на безногий каркас комода. Работа была тяжелая, и прошло несколько минут, прежде чем он более илименее разнес комод на куски. - Вот что я вам скажу, - заявил Клод, разгибая спину и вытирая лоб. -Что бы там ни говорил священник, а чертовски хорош был плотник, которыйсколотил эту штуку. - А вовремя мы успели! - крикнул Рамминс. - Вон он идет!