Главная | Обратная связь

Предыстория августовского переворота

В декабре 1990 г. завершился один из последних этапов перестройки,который подытожил в своей речи на Съезде народных депутатов СССРпремьер-министр Н.И.Рыжков. Когда во время подготовки этого доклада экспертыпредставили ему реалистичную картину положения в стране и уже очевидныепризнаки надвигающейся катастрофы, он был потрясен. Рыжков сказал парламентунекоторую часть правды и в тот же день получил инфаркт. Хотя пресса встретила эту речь молчанием, в ней было, наконец, сказаното, что уже знало большинство населения: в ходе перестройки вместоосвобождения хозяйства от "механизма торможения" были предпринятырадикальные меры по слому плановой системы до того, как были созданы хотя бызачатки либеральных механизмов. Следуя введенной в оборот Горбачевымстроительной метафоре, можно сказать, что "архитекторы и прорабыперестройки" в зимние холода сломали некрасивый, но теплый дом, не только непостроив другого, хорошего, но даже не выкопав землянку. СССР погрузился,как говорили западные специалисты, в состояние "без плана и без рынка". Театрально, после речи о грядущей диктатуре ушел в отставку министриностранных дел Э.А.Шеварднадзе. Он не сказал, откуда возьмется диктатура,какого она будет "цвета", но эффект был достигнут. Внимание советскогокультурного общества и всего мира сразу переместилось на это событие. Статистика производства средств жизнеобеспечения, товарных запасов,финансовой сферы за 1991 г. говорила о том, что страна существовала запределами нормальных возможностей. В "цивилизованном" обществе уже долженбыл бы произойти полный крах. Вот лишь некоторые данные. Дефицит госбюджетаСССР составил в 1985 г. 13,9 млрд. руб.; в 1990 - 41,4; а лишь за 9 месяцев1991 - 89 (за июнь 1991 г. подскочил на 30 млрд.). Государственныйвнутренний долг: 1985 - 142 млрд.; 1989 - 399; 1990 - 566; за 9 месяцев 1991- 890 млрд. руб. Золотой запас, который в начале перестройки составлял 2 000т., в 1991 г. упал до 200 т. Внешний долг, который практически отсутствовалв 1985 году, в 1991 г. составил около 120 млрд. долл. Конец 1990 г. также был важным этапом в расщеплении сознания. Былиприняты незначительно отличающиеся программы перехода к капиталистическойэкономике (программа "500 дней" Явлинского или "антикризисная программа"Валентина Павлова) - и в то же время было сказано, что перестройка означаетобновление и развитие социализма. Сам М.С.Горбачев незадолго до этогосказал: "Перестройка - это скачок в развитии социализма, в реализации егосущностных характеристик... Вот почему странно для нас звучит, когда нампредлагают - некоторые даже искренне - изменить общественную систему,обратиться к методам и формам, характерным для другого социального строя.Этим людям невдомек, что такое просто невозможно, даже если бы кто и захотелповернуть Советский Союз к капитализму". Все стали склоняться к мысли, что речь идет о систематическом обманеобщества. И обман этот связан с необратимыми изменениями экономического,социального и политического порядка в стране. Это и вызвало тяжелыйкультурный кризис. Сам же М.С.Горбачев перед отъездом в Лондон на встречу"большой семерки", заявил, что "речь идет о выживании СССР". И при этомговорилось, что все идет так, как было задумано, что никакой ошибки нет! Дакак же может совместить такие утверждения в своем уме нормальный человек?Налицо острейшая некогерентность заявлений высшего руководства страны -первый признак того, что ведется кампания манипуляции сознанием. Можно было бы привести массу статистических данных, но и без них всесознательное население страны пришло к выводу, что мощная, хотя иинерционная экономика страны была разрушена в результате перестройки. Этотфакт оценивался по-разному разными политическими силами - одни страдали,другие радовались - но сомнению не подвергался. Второй причиной культурного кризиса было то, что авторы экономическихпрограмм и политические лидеры явно скрывали масштабы лишений, котороепредстояло испытать в ближайший период массам населения. Руководстворасполагало информацией о той социальной цене, которую платили все страны,принявшие "стабилизационные" программы Международного валютного фонда. Темне менее, в сознание настойчиво внедрялся миф, будто "изобилие уже зауглом", стоит лишь приватизировать магазины. Идеологическая подготовка к проведению рыночной реформы была основанана серии психологических шоков, вызываемых парадоксальными утверждениями.Идеологи перестройки явно злоупотребляли апелляцией к опыту Польши, где "врезультате либерализации цен полки магазинов заполнились товарами".Известно, что это произошло при значительном (в некоторых отрасляхкатастрофическом) спаде производстве, а следовательно - лишь в результатеснижения потребления, то есть, ухудшения жизни людей (здесь имеетсякрасноречивая статистика, да и поведение поляков, хлынувших в Белоруссию ина Украину и скупавших абсолютно все товары, о многом говорило). Но ведьвсем было очевидно, что таким-то образом, за счет снижения потребления иповышения цен, можно было "организовать изобилие" и во времена Брежнева - ис гораздо меньшими социальными издержками. Даже не сами предстоящие лишения, а именно это сокрытие правды, вызваломоральный стресс и панические настроения. Важно подчеркнуть, что этот стрессиспытывали отнюдь не только консерваторы, испытывающие страх передлиберализацией общества. Дезориентированы были и энтузиасты перестройки -ведь надо было как-то объяснить поведение их лидеров своим коллегам нафабрике, в научной лаборатории, попутчикам в поезде. И подобно тому, как вконце второй мировой войны искренние поклонники фюрера лелеяли надежду натайное оружие, которое спасет Третий Рейх, либеральные интеллигенты в Москветвердили почти с религиозной страстью, что "Запад нам поможет". Что вот-вотв СССР хлынут кредиты и бесплатная технология, а способные дети из селаПетушки поедут учиться в Гарвардский университет. И видно было, как мучалисьэти утописты, сами не веря в свои сказки. Одновременно шестилетняя интенсивная идеологическая обработка всемисредствами массовой информации разрушила привычные устойчивые ориентиры. Вповерхностных слоях сознания социалистические штампы были заменены напротивоположные. Но глубокой перестройки сознания не могло произойти хотя быиз-за нехватки времени (не говоря уже о более глубоких причинах и наличиитысячелетних культурных традиций). Сознание оказалось расщепленным. Все этово многом определило политический климат 1991 года. Его важным фактором, особенно зимой и весной, стало нагнетаемоеощущение угрозы гражданской войны. Был включен механизм страха. Для русских,в чьей исторической памяти гражданская война 1918-1920 гг. оставила страшнуютравму, эта угроза имела колоссальное значение. Обыватель, читая радикальнуюдемократическую прессу, испытывал почти мистический ужас перед листомбумаги, на котором типографским способом, вполне легально были напечатаныпризывы к новой гражданской войне. Это выглядело святотатством, нарушениемнегласного и страшного запрета, глубоко воспринятого каждой русской семьей. Вот в газете "Утро России" (органе Демократического союза) гражданинВадим Кушнир пишет в статье "Война объявлена, претензий больше нет": "Вотпочему я за войну. Война лучше худого лживого мира. После взрыва, находясь вэпицентре сверхситуации, ведя войну всех со всеми, мы сумеем стать людьми.Страна должна пройти через испытания... Война очищает воздух от лжи итрусости. Нынешняя "гражданка" скорее будет напоминать американскую, междуСевером и Югом... Сражаться будут две нации: новые русские и старые русские.Те, кто смогут прижиться к новой эпохе и те, кому это не дано. И хотяговорим мы на одном языке, фактически мы две нации, как в свое времяамериканцы Северных и Южных штатов... Скоро, очень скоро у нас у всехпоявится свобода выбора. Поверьте, это очень увлекательное занятие". 14 марта 1991 г. Б.Н.Ельцин выступил по ленинградскому телевидению исказал: "не надо опасаться угрозы гражданской войны, потому что у нас нетпротиворечий между социальными слоями". Это утверждение многих повергло вуныние, ибо люди уже привыкли: если власти предупреждают, что чего-то нам неследует опасаться, то, значит, именно этого и следует ждать со дня на день. Ясно, что призыв не опасаться гражданской войны никого не могуспокоить, ибо все знают, что гражданская война - страшное бедствие, гораздострашнее даже войны с внешним врагом. Ее всегда надо опасаться и допускатьтолько такую политику, которая заведомо исключает риск гражданской войны.Может быть, перестройка и была именно такой политикой и поэтому нам нечегобыло опасаться? Но это очевидно не так. Напугала и аргументация, основанная на классовом подходе. Ведьизвестно, что общество раскалывается вовсе не только по социальномупризнаку, а в гражданской войне - всегда не по этой линии раздела, а помировоззренческой. Наконец, абсурдно и утверждение, будто в СССР не былопротиворечий между социальными слоями - их наличие уже было ясно для всехздравомыслящих людей. Уже имелись и обострялись противоречия между массойтрудящихся и разбогатевшими криминальными предпринимателями - а ведь еще неначала спускаться лавина безработицы и не проведена была обещаннаяприватизация промышленности. А разве не создавались эти противопоставленияискусственно, средствами манипуляции сознанием? Например, классом иколлективным врагом народа была названа 18-миллионная "бюрократия". Угроза "консервативной волны" становилась с конца 1990 г. вполнереальной - ход событий уже практически не оставлял места иллюзиям. В Литвезашатался и должен был вот-вот пасть режим Ландсбергиса - авангард союзалиберально-демократических и национал-сепаратистских сил в СССР. Началаськонсолидация русскоязычного населения (русских, поляков, белорусов и евреев)- основных кадров промышленности. Но еще опаснее был их наметившийся союз слитовскими крестьянами, которые были недовольны планами приватизации земли иее возвращения бывшим владельцам. И тогда устраивается "микропутч" вВильнюсе в январе 1991 г. Ландсбергис вызывает взрыв возмущения рабочих бессмысленным повышениемцен, к тому же объявленным в день православного Рождества. Кем-то подогретаятолпа идет громить парламент, подходы к которому в этот день не охраняются.Толпу дополнительно провоцируют из здания - из дверей ее поливают горячейводой из системы отопления. Большого вреда нет, но страсти накаляются допредела. Люди с заранее припасенными камнями бьют стекла. Повышение цен немедленно отменяется, но беспорядки начались, радиосзывает литовцев со всей страны на защиту парламента. А когда прибываюттолпы людей и расставляются по нужным местам, подразделения войск КГБначинают, казалось бы, абсурдные действия - с шумом и громом, с холостымивыстрелами танков и сплющиванием легковых машин штурмуют... телебашнюВильнюса (хотя рядом, в Каунасе, продолжает действовать мощный телецентр, ату же телебашню в Вильнюсе накануне мог занять патруль из трех человек; вВильнюсе же занявшие телебашню "оккупанты" отказываются отключитьавтоматические радиопередатчики, призывающие народ на баррикады). В результате "штурма" - 14 погибших (убитых, скорее всего, невоенными), ритуальные похороны, практическая ликвидация компартии Литвы ивсех консервативных сил, которых в общественном мнении можно было связать спутчистами, получение Ландсбергисом тотальной власти, активноеконтрнаступление радикальных демократов в Москве. Таким образом, положение "перестройщиков" было восстановлено благодаря"мини-путчу" в Вильнюсе, во время которого были совершены демонстративногрубые действия и принесены объединяющие литовцев ритуальные жертвы. Для нас здесь важно подчеркнуть, что, как было сказано многимиобозревателями уже в январе, события в Литве - лишь репетиция главногоспектакля, который будет разыгран в Москве. Одни приняли эти предупрежденияза пропагандистский прием демократической прессы, другие не поверили, потомучто с неуклюжим путчем в Вильнюсе получился громкий конфуз - кому же нужноповторять такую глупость. Примечательно то, что говорил об этом РобертКаллен - американский журналист, долго изучавший Советскую Армию. В январе1991 г. он был в Вильнюсе и пришел к выводу, что "это только трагическаярепетиция будущих событий". Когда он разговаривал об этой репетиции с бывшимначальником Генерального штаба, военным советником Горбачева маршаломАхромеевым, тот заметил, что "если бы армия захотела сделать переворот, унее на это ушло бы два часа". В марте состоялся референдум по вопросу сохранения СССР. Самапостановка вопроса оказала огромное воздействие на подсознание - до этогомомента вопрос о роспуске СССР представлял собой табу. Подавляющеебольшинство населения СССР даже не мыслило, что это может быть предметомобсуждения. Быстро стала внедряться в общественное сознание идея "ликвидациисоветской империи", но референдум опять продемонстрировал устойчивостьконсервативного мышления массы - 76 процентов высказались за сохранениеСССР. В кругах же радикальной интеллигенции доминировала идея крушения СССР.Как выразился один из активных членов Межрегиональной депутатской группы,"эта империя должна рухнуть, ибо все империи рухнули". В Ново-Огареве, подМосквой, началась выработка нового Союзного договора совещанием"руководителей республик", которое созвал Горбачев. Предлагаемые вариантыдоговора содержали очень странные положения, но на непрерывные запросыдепутатов ответа не давалось. По мнению экспертов (независимо отполитической позиции), последний вариант договора, который должен был бытьподписан 20 августа, не просто означал ликвидацию СССР, но и закладывал вотношения его правопреемников бомбу большой взрывчатой силы. Принятая вНово-Огареве процедура поэтапного подписания Договора приводила кбеспрецедентной в мировой практике ситуации, когда в течение длительноговремени на одной территории должны были существовать два разных государства. Другими словами, явно готовилась трансформация СССР, но такая, что еене поддержали бы ни консерваторы, ни демократы. В июне прошли выборы президента РСФСР. Победа Ельцина не былатриумфальной (он получил голоса 43 процентов избирателей), но он сталзаконным президентом. В июле собрался пленум ЦК КПСС, к которому половинарегиональных организаций пришла уже с убеждением, что Горбачев ведет дело кликвидации компартии. Консерваторы, однако, договорились не критиковатьГорбачева на пленуме, чтобы не дать ему повода уйти в отставку, не сделавдоклада на съезде КПСС осенью этого года. А.Н.Яковлев сказал о том пленуме:"Я думаю, они с ним расправятся на съезде. Причем больно расправятся,безжалостно. Если он не упредит их". И пленум прошел внешне мирно, хотя всеточки над i были расставлены. Горбачев уехал в отпуск (что само по себеудивительно в такой обстановке) на свою виллу в Форосе (Крым), обещаявернуться к подписанию союзного договора, 19 августа. Это развитие событий было радикально прервано "путчем" 19-21 августа,организованным группой высших представителей государственной иерархии СССР.

2. Фактология "путча"

Не буду утомлять читателя повествованием, а перечислю коротко только теосновные факты, которые необходимы, чтобы обсуждать затем модели объяснениясобытий. То есть, факты, которые ясно подтверждают ту или иную модель - илиникак с ней не вяжутся. Источниками фактов служат документы, заявленияофициальных лиц, опубликованные в демократической прессе свидетельстваочевидцев и личные наблюдения. Чтобы устранить всякие сомнения видеологической заинтересованности авторов того или иного сообщения, мыполностью отказались от привлечения материалов из немногих просоветскихизданий (как, например, газеты "Советская Россия"). Итак, фактическая канвасобытий. Утром 19 августа радио сообщило, что Горбачев по состоянию здоровья неможет исполнять обязанности президента, и руководство СССР осуществляетГосударственный комитет по чрезвычайному положению (ГКЧП), который временноберет на себя всю полноту власти. В состав ГКЧП входили: вице-президентЯнаев, который исполнял обязанности главы государства во время отпускаГорбачева, премьер-министр, министры внутренних дел и обороны, председательКГБ, член президентского совета по оборонной промышленности и председателиассоциаций - промышленных предприятий и крестьянской. ГКЧП был поддержанпрактически всем кабинетом министров, который собрался на свое заседание 19августа. Утверждалось, что в "заговоре" принимал участие председательВерховного Совета СССР А.И.Лукьянов (и он был даже арестован какзаговорщик), хотя с самого начала сам он свое участие отрицал. По сути, в"заговоре" участвовала вся "команда Горбачева", за исключением его самого -вся верхушка государственной власти СССР. Обыватели поняли это так: или Горбачев свергнут, или направляет своюкоманду из-за кулис, не желая себя компрометировать. С Ельциным и егокомандой или договорились, или арестовали. Дело ясное, ничего нового оположении в стране ГКЧП не сказал, в своем заявлении он изложил ситуациюпримерно так, как ее представляло само население. И люди поехали на работу,по делам, а кто мог - полюбопытствовать в центр города. Туда уже входили танки и БТР, которые расположились около основных"политических центров" Москвы. К солдатам лезли с вопросами, но теухмылялись и отвечали, что стрелять они не будут, им приказали лишь прибытьи стоять. Когда к ним очень уж приставали женщины, они открывали магазиныавтоматов и показывали, что боеприпасов у них нет. Митинг у гостиницы"Москва", обычном месте демократических митингов, проходил очень вяло. Вцелом царила обстановка возбуждения с легким любопытством, но по накалустрастей никак не соответствующая такому невиданному событию, как военныйгосударственный переворот с введением в Москву боевых полевых танков.Ощущения опасности от этих танков не исходило, и можно определенно сказать,что враждебности со стороны населения по отношению к военным в Москве нечувствовалось. Все ожидали реакции Ельцина. На улицах и в метро расклеивали егообращение, но вначале не было уверенности, что это не фальшивка. Однако ужек середине дня ТВ показало выступление Ельцина, который, стоя на танке,заклеймил "государственный переворот". Радио на нескольких волнах сталопризывать людей к всеобщей политической забастовке. На эти призывы никто необратил внимания - в Москве не бастовало ни одно предприятие. Собственноговоря, не было сформулировано, ради чего следовало остановить работу икаким образом это могло повлиять на военных. Нельзя поэтому сказать, что"Ельцина не поддержали", но всем стало ясно уже в понедельник 19-го, что тутчто-то не так. Если это и переворот, то очень странный, про такие переворотымы в книгах не читали. Пресс-конференция ГКЧП добавила недоумения. Вице-президент говорил отом, что он друг Горбачева и что тот вот-вот оправится от болезни (причемдаже неизвестно какой) и вернется к исполнению обязанностей президента.Серьезные путчисты так себя не ведут, а медицинскими справками о болезнипрезидента запасаются заранее. Пресс-конференция сильно изменила настроение:воспрянувшие было сторонники "сильной руки" пришли в уныние, а приунывшиебыло сторонники прогресса снова достали значки "Демократической России",которые они спешно и часто со смехом откалывали утром под добродушные шуткипопутчиков в метро. "Московские новости" так описывают тот день: "В первый день переворотав стране введено чрезвычайное положение, однако границы, которые, какизвестно, контролируются подчиненными КГБ войсками, не перекрыты, продолжаютработать аэропорты, принимая и выпуская самолеты во всех направлениях.Закрываются непослушные газеты, прерываются независимые каналы радио ителевидения. Однако в газеты со всей страны идет информация, продолжаютработать факсы и телетайпы, в том числе и международные, функционируют всевиды телефонной связи и, что самое поразительное, "вертушки". В страшнуюночь путча "МН" связывались по спецсвязи с "Белым домом", Министерствомобороны, МВД, КГБ". Во вторник у Верховного Совета РСФСР ("Белого дома") стали собиратьсятолпы людей. Строили баррикады, которые имели, скорее, психологическоезначение и серьезной помехи для войск не представили бы (да они и ставилисьтолько на видных местах, как в январе в Вильнюсе). Как сказал генералК.Кобец (в тот момент министр обороны РСФСР), который организовывал оборону"Белого дома", разградительный отряд расчистил бы эти баррикады за несколькоминут. Начальник штаба Комитета обороны "Белого дома" генерал КГБА.Стерлигов сказал так: "Взять наше здание можно было элементарно. Одномуподразделению хватило бы 20 минут, и не спасли бы наши автоматы". Примечательно, что К.Кобец заявил потом прессе: "У меня в сейфе утром19-го уже лежал отработанный план противодействия путчистам. Он называлсяплан "Икс"." Какой контраст с положением, в котором оказалось командованиевводимых в Москву сил путчистов. Вот слова начальника штаба Московскоговоенного округа генерал-лейтенанта Л.Золотова: "Для нас решение о вводе[дивизий] в Москву оказалось полной неожиданностью... Мы взяли справочникМосквы, туристические карты и стали определять, куда разместить боевуютехнику. Все делалось условно и приблизительно...". По самым максимальным оценкам, на защиту парламента собралось до 70тыс. человек. Как и в других точках Москвы, около "Белого дома" в полномсоответствии с приказом находились крупные военные силы с танками. Ихкомандиры постоянно общались с Ельциным и с ГКЧП. Пресса затем называла их"героями, перешедшими на сторону народа". Первый замминистра обороны СССР,председатель комитета Верховного совета РСФСР по обороне командующийвоздушно-десантными войсками генерал-полковник П.С.Грачев рассказываеткорреспонденту журнала "Собеседник": "Рано утром мне позвонил Язов и сказал:"Выдвигай свои войска в Москву для охраны объектов". Никакой дополнительнойинформации не последовало. - Вы выполнили этот приказ? - Конечно. Я женапрямую подчинен министру обороны... - То есть слухи о том, что армияраскололась и десантники перешли на сторону Ельцина, не соответствуютдействительности? - Конечно. Если бы я позволил своим войскам расколоться,то в ту же минуту был бы смещен... Поймите правильно: Язов приказал мневзять под охрану пять объектов - Гостелерадио, Моссовет, Верховный советРСФСР, Госбанк и Госхранилище. Но и Ельцин распорядился выделить себеохрану". "Московские новости" опубликовали "Дневник из осажденного парламента"сотрудника Верховного совета РСФСР С.Хабирова, который они назвали"поразительным документом сегодняшнего, но уже легендарного времени". Вотформулировки, в которых изложены самые критические моменты: "20.08.91. Ночьпрошла в напрасной тревоге. Москву сотрясает гул боевой техники, курсирующейнеизвестно откуда и куда... 21.08.91. 4.35. Стоит страшное спокойствие.Неясно, кто и что задумал... Саша Любимов назвал эту, чего уж таить, жуткуютишину во мраке войной нервов. Верно. Молодец мужик... Договорились о местеи времени встреч в случае подполья. Уйдем с оружием. Видимо, уже иначенельзя". Судя по всему этому "поразительному документу", объективно преступлениесоветской военщины состояло в том, что защитникам демократии пришлосьпережить "напрасные тревоги", "страшное спокойствие" и "жуткую тишину".Отсюда видно, какое значение в кризисе имеет субъективное восприятиесобытий. За все время путча было ненадолго арестовано два человека: депутатГдлян, создавший себе политическое имя, обвиняя партийную номенклатуру вкоррупции, и один из руководителей независимого профсоюза военных. Вот чтосказал начальник Московского управления КГБ генерал-майор А.Корсак одействиях КГБ Москвы 19 августа: "Мы занимались повседневной деятельностью,но в более напряженном режиме, до конца дня. Нам даже не ставили вобязанность обезвреживать распространителей "подрывных" листовок, тем болеепроизводить аресты". Вечером 20-го в Москве был объявлен комендантский час, но никто на неговнимания не обратил и поддерживать не собирался. Да и реальных возможностейдля этого у военных властей не было, и это все понимали. Уже днем маршалЕ.Шапошников обратился к члену ГКЧП Язову с предложением прекратить участиеармии в этой сомнительной акции и вывести войска из Москвы. Язов далсогласие, и Шапошников связался с Ельциным и сообщил ему об этом. С ночиначался вывод танковых частей из Москвы. В начале ночи произошел трагический инцидент, которого, впрочем, всеждали. Бронетанковый патруль, посланный к Министерству иностранных дел наСмоленской площади, двигался по Садовому кольцу, которое в туннеле подпроспектом Калинина оказалось перегорожено баррикадой из троллейбусов. От"Белого дома" это место довольно далеко, и никакого значения для его защитыбаррикада не имела. Напротив, блокада туннеля на Садовом кольце, по которомудолжны были передвигаться бронетанковые подразделения, заведомо создавалаусловия для неизбежного столкновения с армией в опасной близости от объектазащиты - акция с военной точки зрения неразумная. По краям туннеля собралась большая толпа молодежи с заготовленнымибрезентами, емкостями и бутылками с бензином. Передние боевые машины пехоты(БМП) раздвинули троллейбусы и прошли вперед, к месту назначения, но передзамыкающими колонну машинами с помощью автокранов баррикада была закрыта.Опять же, если бы речь шла о том, чтобы "не пропустить бронетанковую колоннук Белому дому", борьба должна была вестись с передними машинами. Отрезать иподжигать замыкающие БМП с точки зрения интересов обороны "Белого дома" неимело смысла. Брезентами машины были ослеплены, а затем подожжены бутылками сбензином. Один юноша погиб, когда прыгнул в БМП, а затем, пытаясьперебраться в другой отсек, зацепился ногой, упал и ударился головой обасфальт. Уже мертвый, он попал под колеса ослепленной и горящей БМП, котораясудорожно двигалась в туннеле. Второму в голову попал осколок пули, котораяпри выстреле одного из солдат в воздух ударилась о крышку люка ираскололась. Третий погибший был убит пулей. Экспертизе не удалосьустановить, кто в него стрелял, пуля не найдена. По утверждениям солдат и всоответствии с видеозаписями инцидента (они велись со многих сторон местапроисшествия представителями многих советских и иностранных компаний,которые предоставили следствию свои записи), солдаты стреляли только ввоздух. Выскочившего из горящей БМП механика-водителя облили бензином иподожгли. По иронии судьбы, именно тому подразделению, на долю которого выпалобыть повинным в смерти трех юношей, было приказано передвинуться отМинистерства иностранных дел на охрану "Белого дома", и одни и те же солдатыи офицеры, сами того не зная, были одновременно и "фашистскими убийцами", и"героями, перешедшими на сторону народа". После четырех месяцев следствия поделу о гибели юношей в туннеле уголовное дело прекращено и сделан вывод:экипаж БМП-536 подвергся нападению, оружие было применено законно. То есть,даже если бы солдаты стреляли на поражение, это было бы правомерным. Таким образом, было совершено нападение на военнослужащих СоветскойАрмии, находящихся при исполнении служебных обязанностей и действовавших всоответствии с законами СССР. Согласно следствию, нет состава преступления ив действиях других военнослужащих, причастных к инциденту: командираТаманской дивизии генерал-майора В.Марченкова, командира полка полковникаА.Налетова, командира батальона капитана С.Суровикина. В среду утром 21 августа ситуация определилась: с Горбачевым официальносвязались по телефону, к нему поехали вице-президент России Александр Руцкойи премьер-министр Иван Силаев. Они привезли Горбачева в Москву, а членовГКЧП арестовали. Перед арестом покончил с собой министр внутренних дел Пуго. Прибывшийпочему-то его арестовывать экономист Явлинский (в тот момент - частное лицо)сделал любопытное заявление. Тело Пуго лежало на диване, а на полу - егожена с простреленной головой. "Нас удивило, - сказал Явлинский, - чтопистолет Пуго аккуратно лежал на столике у дивана. Как мог положить пистолетчеловек, пустивший себе пулю в висок? Дело объяснилось - мы вспомнили, чтопосле Пуго в себя стреляла его жена". Жена, как хорошая хозяйка, разумеется,даже после выстрела себе в висок обязана была положить вещь на место. Небудем также удивляться опубликованным на Западе "утекшим" из МВД СССРсведениям о том, что в голове Пуго оказалось три пули. Многие обозреватели отмечают совершенно неожиданное, никак немотивированное и никем не объясненное прекращение "путча". Никакой военнойугрозы демократы для "путчистов" не представляли и наступления на них невели. С другой стороны, никакой эволюции во взглядах самих "путчистов" такжене наблюдалось, никаких переговоров, на которых они под давлением постепенносдавали бы свои позиции, не было. Газета "Коммерсант" пишет: "Все приведенные нестыковки меркнут всравнении с главным и пока не исследованным вопросом в трехдневной историипутча. Как и почему путч закончился? Ни Горбачев, ни другие участникисобытий не сказали по этому вопросу ни одного слова. Известно только, что в4.30 утра 21 августа ГКЧП заседал в партийной гостинице "Октябрьская". В5.00 командующий МВО генерал Калинин отдал приказ вывести из Москвывойска... Но ведь ситуация остается под контролем ГКЧП и пока не похожа набезвыходную. Страна не осудила переворот немедленно и единодушно, призывЕльцина к бессрочной забастовке за два дня поддержали очень немногие...Через несколько дней Верховный Совет почти наверняка подтвердитправомочность ГКЧП. Почему путчисты спешно сдались, выведя из Москвы войска,когда достаточно было остановить наступление на Белый дом и осмотреться?Объективных оснований для паники нет - игру еще никак нельзя считатьпроигранной. Более того, путчисты, похоже, и не считают ее таковой. Рабочиетипографии передали в редакцию сверстанную и подготовленную к печати первуюполосу номера "Красной звезды", который должен был выйти в четверг, 22августа. На полосе - новые, жесткие приказы путчистов, заявление комендантаМосквы с его собственной трактовкой событий на Смоленке. Никто, похоже, несобирался сдаваться... Самое вероятное: государственные люди подчинилисьприказу". Путч закончился, и началась бурная политическая деятельность пореализации его "результатов". Но перед этим Горбачев дал большуюпресс-конференцию, а его помощник, секретарь и офицер личной охраны -большое интервью, в которых изложена фактическая сторона ареста президента.

3. История "ареста" Горбачева

В поспешных выступлениях Горбачева и его помощников содержится стольковзаимоисключающих утверждений, что можно сделать единственный вывод: вистинные планы и разработку официальной версии был вовлечен столь узкий круглюдей, что в условиях нехватки времени не было возможности даже одномучеловеку из окружения президента сесть и выработать непротиворечивоеописание событий. На момент политика перестала быть театром, и некогда было"разучить роли" и согласовать высказывания хотя бы тех, кому никак было неизбежать выступлений перед телекамерой. Как известно, арест свелся к лишению М.С.Горбачева связи. Никакихнасильственных действий или угрозы насилием не было. Впрочем, сам Горбачевсчитает, что провел "72 часа, как в Брестской крепости", но не будемпридираться к этой аналогии (Брестская крепость сопротивлялась в течениедвух месяцев, практически все ее защитники погибли). На первойпресс-конференции в Крыму на вопрос: "А были попытки силового давления навас? - президент ответил: - Ничего не было. Но только я был полностью лишенсвязи, отключен, с моря блокирован кораблями, а с суши войсками". Командир Балаклавской бригады пограничных сторожевых кораблей, которая"блокировала дачу с моря", капитан первого ранга И.Алферьев заявил: "3августа 1991 года группа из четырех пограничных кораблей и подразделениемалых катеров заступило на охрану Государственной границы СССР в районенахождения резиденции Президента СССР. Организация службы с использованиемтакого количества сил и средств введена 4 года назад, с момента размещениярезиденции Президента СССР в Форосе. С 3 по 23 августа мы несли службу вобычном режиме". По словам М.С.Горбачева, 17 августа на его дачу прибыла команда,посланная разрушить узел связи. "И разрушили!" - воскликнул он напресс-конференции. Технические эксперты сразу выразили в этом сомнения. 24августа, в дни триумфа над "путчистами", генеральный директор ленинградскогоНПО "Сигнал" Валентин Занин сделал заявление: "Ознакомившись с версиейМ.С.Горбачева, сделанной письменно в газетах, я утверждаю, что таким образомизолировать Президента СССР от связи невозможно. Я являюсь одним изпроизводителей различных средств связи, и изоляция живого и несвязанногопрезидента возможна только при демонтаже основного оборудования, изъятии егои вывозе, чего не было сделано, как явствует из сообщения. Это многие тонны.То есть был случай добровольного невыхода на связь". К этому письменномузаявлению Занин устно добавил ряд технических объяснений, закончив:"президенту достаточно только иметь авторучку и лист бумаги, чтобыобеспечить себе связь со страной". Но примем версию Горбачева: его лишили связи 17 августа, прибывшаякоманда "разрушила узел связи". Между тем, согласно собственному заявлениютого же Горбачева, 18 августа он разговаривал по телефону с Ельциным,Назарбаевым, Янаевым. Быть может, число 17 августа названо по ошибке? Носразу после "переворота", 28 августа, на сессии Верховного Совета CCCРпервый заместитель премьер-министра В.Щербаков рассказывал, как передизвестным заседанием кабинета министров 19 августа он очень сомневался взаконности введения чрезвычайного положения. Рассказывая это, Щербаковвоскликнул: "Это счастливая случайность, что Михаил Сергеевич Горбачевпозвонил мне за 20 минут до конференции" [пресс-конференции ГКЧП 19августа]. Непосредственно из "Белого дома" 20 августа с М.Горбачевым связалсякорреспондент одной газеты. А Руцкой сам признал, что говорил с ним до того,как 21 августа в Форосе появилась команда КГБ, включившая связь (Руцкойсообщил, что заговорщики вылетели в Форос, и просил Горбачева не приниматьих). Но предположим, что газеты путают, а Руцкой и Щербаков ошибаются вчасах и датах. Примем также, что узел правительственной связи действительнобыл отключен. По сути, это не слишком меняет дело. Ведь в такой трагическойдля страны ситуации, как государственный переворот, было логично приложитьнекоторые усилия и связаться с Москвой и миром по обычной телефонной связи,через радиостанции пограничников или военных кораблей, охранявших Форос(моряки имели постоянный контакт с охраной Горбачева). Выполнялись ирегулярные рейсы "Аэрофлота" (некоторые работники ЦК КПСС, которые отдыхалив санатории рядом с дачей Горбачева, 19 августа, услышав о "путче", спокойнокупили билет на самолет и через два часа были дома в Москве). Что, по мнению обывателя, делает президент, блокированный на дачезаговорщиками? Он вызывает своего верного помощника или офицера охраны иговорит что-то вроде: "Скачите к нашим! Скажите им там... Живым недавайтесь... Демократия вас не забудет!". Но не было никаких попытокпрорваться к телефону, к почте, к самолету, к скоростному катеру. И черезкого прорваться? Согласно рассказам местных жителей, никаких войск околодачи во время "путча" не появилось. Командир пограничной заставы, охраняющейдачу снаружи, майор Виктор Алымов, нисколько не подозреваемый в связи с"путчистами", заявил, что ничего необычного на территории и около нее ненаблюдалось, никаких вооруженных формирований не появлялось, охрана и семьяпрезидента, как обычно, купались в море и никаких знаков пограничникам неподавали. Да и портативные рации молчали. Не был использован и "красный телефон"для прямой спутниковой связи с Бушем. Уже в те дни среди обозревателей вМоскве циркулировало мнение, что по каким-то неизвестным причинам Горбачевне захотел использовать имевшиеся в его распоряжении средства, чтобыофициально связаться с Москвой, дать свою оценку событиям и активно пресечьпопытку государственного переворота. А каково поведение других политиков, не "арестованных" путчистами и нелишенных доступа к телефону? Ведь, как было сказано в газетах, "страна тридня жила в шоке, страхе и неопределенности". Что было сделано, чтобы этунеопределенность устранить уже утром 19 августа? Известно, что руководствобольшинства республик и областей заняло выжидательную позицию, да ичрезвычайное положение нигде, кроме Прибалтики, не вводилось. Но в Москве спервых же моментов возник непримиримый конфликт руководства России с ГКЧП,который день ото дня становился острее. Руководство РСФСР "стало на защитуКонституции и Президента СССР". ЦК КПСС лишь укрепил свою репутацию абсолютно недееспособного органа,заявив, что "не скажет о своем отношении к ГКЧП, пока не узнает, что с егоГенеральным секретарем товарищем Горбачевым". А почему было не взять да неузнать? Какие для этого были препятствия? Адрес дачи всем известен. В стаметрах от дачи - пограничная застава с телефоном. В сорока минутах езды -Севастополь, база Черноморского военно-морского флота, никак не причастногок "путчу". Здесь же - демократический горсовет, а для ЦК КПСС, если ненравятся демократы - горком КПСС. Даже регулярным рейсом самолета до дачиГорбачева можно добраться из Москвы за два с половиной часа. Когда 21 августа вслед за "путчистами", помчавшимися в Крым кГорбачеву, полетели Руцкой и Силаев, их самолету запретили посадку навоенном аэродроме рядом с дачей, в Бельбеке - посадочная полоса была"заперта" предыдущим самолетом. По свидетельству газеты "Megaрolis-Exрress","Командующий военно-морским флотом адмирал Чернавин в ответ на срочнуюрадиограмму Ельцина отдал приказ: любым способом освободить полосу и датьпосадку Руцкому". Но разве нельзя было дать такую радиограмму и совершитьтакой полет уже 19-го августа? Откровенно говоря, все ждали от верховных политиков примерно такогосообщения: "После неудачных попыток связаться с Форосом и вообще с Крымомчерез все существующие в СССР виды связи, туда была послана делегация,возглавляемая министром таким-то, однако..." - а дальше возможны варианты("самолет делегации был сбит истребителями путчистов...", "при подъезде кдаче делегаты были обстреляны из автоматов...", "из ворот вышел сторож иобругал министра неприличными словами"). И затем логичный вывод: "ПрезидентСССР арестован, пробиться к нему невозможно, будем отстаивать демократию набаррикадах без него". Но ведь ничего этого не было! Никто (!) не сделалпопытки не только выручить Горбачева, но и явно, официально связаться с нимпо телефону. "Московские новости" пишут: "Любопытна история председателя МоссоветаНиколая Гончара, который приехал в Москву только 22 августа, когда мятежпровалился, из Фороса. Он рассказал нам, что отдыхал неподалеку от дачипрезидента, когда, идя по тропе с рюкзаком за плечами, услышал, что в Москвепереворот. Он пытался узнать обо всем, что имело отношение к президенту. 21августа решено было проникнуть на территорию дачи с помощью аквалангистовчерез бухту. Но раньше аквалангистов на дачу попали Силаев с Руцким". Здесь, действительно, любопытно все, включая туманный стиль изложения.Сообщается также о попытках проникнуть к Горбачеву со стороны кинорежиссераОлега Уралова и российских депутатов, "волею случая отдыхавших в те роковыедни на Крымском побережье". Но из их рассказа о том, как дружелюбноотнеслась к ним охрана и не пропустила к президенту под тем предлогом, что"у Михаила Сергеевича нет возможности принимать всех отдыхающих по соседствудепутатов", абсолютно ничего не следует. Более того, ответ охраны дажевыглядит вполне резонным.

4. "Переворот" и КПСС

Имеет смысл отвлечься ненадолго от ярких событий "путча" к оставшимся втени действиям руководства КПСС. Известно, что именно "путч" послужилповодом для ликвидации этой огромной организации, и утверждение о ееактивной роли в подготовке переворота было принято как не требующий нидоказательства, ни размышлений факт. Пресса (в том числе т.н. "партийная")на этот счет отделывалась туманными репликами, избегая затрагиватьфактическую сторону дела. В виде маленькой, невзрачной заметки прошло в "Правде" сообщение отаком немаловажном факте. 26 августа 1991 г. прокурор Ленинграда возбудилуголовное дело по признакам преступления пункта "А" ст. 64 УК РСФСР "ИзменаРодине" против Ленинградской организации КПСС, секретарь которой Б.Гидасповбыл признанным "крутым" консерватором. 26 декабря следствие было закончено иследователь по особо важным делам П.Кривошеев ответил на вопросыкорреспондента: "- Какое общее впечатление о поведении руководителей парторганизации вдни событий 19-23 августа? - Они заняли нейтральную, вернее, даже выжидательную позицию. В местныйГКЧП Б.Гидаспов, например, попал как член военного совета округа. А какпервый секретарь обкома он даже не имел необходимой информации от ЦК. ЗвонилКупцову, Ивашко, спрашивал, что же все-таки происходит, где Горбачев, теотделывались туманными фразами. После чего, как утверждает Гидаспов, у негостало закрадываться подозрение, что тут не все в порядке. А когда он увиделпо телевидению дрожащие руки Янаева, понял: дело нечисто. И с тех пор всеего действия были направлены на то, чтобы сохранить в городе порядок, недопустить кровопролития... - К какому же выводу пришло следствие? - Никаких конкретных или реальных действий со стороны Ленинградскойпарторганизации, направленных на поддержку решений ГКЧП, совершено не было.Не установлено ни одного факта, который потребовал бы привлечения виновных,если бы таковые обнаружились, к уголовной ответственности за измену Родине.Поэтому своим постановлением дело N 381953 я прекратил за отсутствиемсостава преступления". Подобного рода сообщения шли и из других мест. Так, ПрокуратураБелоруссии вела уголовное дело, возбужденное по сведениям о поддержке ГКЧПразными общественными организациями. В феврале Прокуратура сделалазаявление, согласно которому она не установила "сговора руководителейкоммунистической партии Беларуси и коммунистов республики с участникамизаговора с целью захвата власти, осуществленного в августе 1991 года вМоскве". В истории августовского путча и роли в нем КПСС есть одна тема, которойполитики стараются не касаться. Она может интересовать лишь достаточнобеспристрастного наблюдателя - ниже мы попытаемся объяснить, почему это так,что же происходило на Старой площади, в цитадели коммунистической системы -Центральном комитете КПСС. Ниже приводится рассказ одного из аппаратчиковвысшего звена ЦК. В августе он отдыхал в Форосе, рядом с дачей Горбачева.Утром 19 августа, узнав о событиях в Москве, он регулярным рейсом"Аэрофлота" вернулся в столицу и провел все дни путча непосредственно вздании ЦК, наблюдая события "изнутри". Вот, коротко, его рассказ, который япривожу без редактирования и без комментариев. "... Эта тема тесно связана с вопросом о том, кому в конце второй и втечение третьей декады августа 1991 года принадлежала власть в КПСС. ВластьКПСС в обществе к этому времени была уже достаточно слабой, это была даже невласть как таковая, а остатки былого могущества и всепроникающего влияния.Но власть внутри партии и власть партии в обществе - это две разные вещи, ипервая может существовать даже при полном отсутствии второй. Итак, в чьих руках была партийная власть 19 августа, в день, когда былизолирован в Форосе генеральный секретарь ЦК? Формально, по уставу высшиморганом партии является Политбюро, но каких-либо следов его деятельности вэтот период не прослеживается. Оно не собиралось, так как львиная доля егочленов - все республиканские лидеры - предпочли в тот момент остаться всвоих вотчинах - кто выполнять указания ГКЧП, кто отсидеться, а кто ипротиводействовать путчистам. Неизвестны и принятые в этот период от имениПолитбюро документы. Вторым по значению органом внутрипартийного управления между пленумамиявлялся секретариат ЦК. Следы его деятельности прослежены в ходе идущегоследствия, а печально известная шифровка, призывающая к поддержке ГКЧП,разослана как раз от его имени. Шифровка была направлена на места 19августа. Характер документа указывает, что в отличие от загодяподготовленных домашних заготовок, многие из которых уже преданы гласности,этот документ тогда же, то есть 19 августа, и родился. Путч без сомнения застал основной орган оперативного управленияогромной партийной структурой врасплох. Иначе не объяснишь, почему второелицо в партии - заместитель генсека В.Ивашко - накануне был прооперирован поповоду щитовидной железы. Почему секретарь Г.Семенова оказалась вкомандировке в Средней Азии, секретарь П.Лучинский грелся в Крыму, секретарьА.Гиренко отлеживался в легком недомогании и т.п. Считать, что они оказалисьпо-лукьяновски лукавыми и дальновидными, не приходится, ибо все они 19устремились на Старую площадь, пытались понять, что происходит, и все днипутча находились там, покинув свои рабочие места в последний день августа,когда все партийные функционеры под дулами автоматов были изгнаны из зданияЦК. Если бы существовало тайное партийное решение об организации путча, имбы просто не было позволено в важнейший момент захвата власти, когда каждыйиз посвященных играет огромную роль, уклониться и находиться за тридевятьземель или в больнице. По свидетельству многочисленных функционеров ЦК, с кем довелось вестибеседы, секретариат заседал практически непрерывно в течение и 19, и 20, ипервой половины 21 августа. Эти заседания отличались от обычных. Онипроходили в самом узком, то есть собственно секретарском составе. Обычнойпрактикой еще со сталинских времен было участие в заседаниях секретариатазаведующих отделами ЦК - весьма влиятельной в партийной иерархии группыфункционеров... На этот раз они не были допущены. Отсечены от влияния на выработкуотношения к путчу и документов, которых ждали провинциальные центры,оказались, конечно, не только собственно заведующие. Вместе с ними былотсечен и весь аппарат ЦК... К исходу дня 20 августа ведущих функционеров ознакомили с проектомзаявления ЦК, которое было вымучено самим Секретариатом. Предполагалось, чтооно прозвучит в программе "Время". Заявление носило крайне аморфныйхарактер, обнаруживая полную бесхребетность и отсутствие политической воли.В нем "принималась к сведению" информация ГКЧП о том, что с генсеком ничегонепоправимого не случилось, и давалось обставленное оговорками обещаниеподдержки путчистам, если ГКЧП будет "выражать чаяния народа". Натисксреднего звена на руководство оказался столь настойчивым, что партийныебонзы дрогнули и отозвали заявление. По свидетельству одного из работниковтелевидения, его буквально вынули из рук диктора главной политическойтелепрограммы. Такое заявление, возможно, и было бы хуже, чем ничего. Но и"ничего" от правящей партии в момент путча, длившегося уже двое суток, былоне лучше. Почему в эти дни не собрался пленум ЦК? Примерно от десяти членов ЦК, скоторыми нам удалось провести телефонные разговоры, стало известно, что впервой половине дня 19 августа они узнали о готовящемся на следующий день,то есть 20-го (скорее всего, вечером) пленуме. На вопрос, почему он несостоялся, вразумительного ответа не дал никто. Как удалось установить, утром 19-го известие о пленуме получили почтивсе члены ЦК. Многие из них, бросив все, поехали в Москву. Утром 20 августав отделе, ведавшем оргработой, циркулировали данные о прибытии в Москву110-115 иногородних членов ЦК. А еще почти половина членов пленума ЦК - этопредставители московской политической элиты. Другими словами, 20 августа вМоскве находилось примерно две трети членов ЦК. Собрать их на заседаниетруда не представляло. Однако секретариат, ссылаясь на то, что в Москвевводится чрезвычайное положение, от проведения пленума отказался. Это и былмомент узурпации власти в партии. Горбачев уверял всех, что из Фороса в новую страну вернулся новыйпрезидент, но это было не так. Он привез в Москву многие из своих иллюзий -в аэропорту и на первых пресс-конференциях еще говорил о перестройке исоциалистическом выборе. Но через день ему многое стало ясно... И тогда он призвал КПСС сослужить последнюю службу. Она должна былатеперь сыграть роль жертвы, которую он принесет на алтарь разгневанногобожества! В узком кругу оставшихся ему верными функционеров (многими из нихон пожертвует уже в ближайшие дни) за круглым столом в комнате, примыкавшейк приемной его кремлевских апартаментов, родились заявления о судьбе КПСС,ее имущества и т.п. Парадоксально, но факт: к разработке определяющих судьбупартии документов не были привлечены не то что члены пленума ЦК, но исекретари - только ближайшее окружение генерального секретаря и два-тричеловека из среднего звена функционеров ЦК. Так произошла вторая за несколько дней узурпация внутрипартийнойвласти. Она носила еще более выраженный характер: власть в партии былаузурпирована одним человеком, ее генеральным секретарем. Узурпирована наочень короткий отрезок времени, если рассуждать предельно строго, всего нанесколько часов, и только с одной целью - уничтожить ее как организацию,использовав такое уничтожение как козырь в новом туре политической борьбы". Рассмотрим альтернативные объяснения происшедшего, которыециркулировали в среде наблюдателей.