Главная | Обратная связь

ЕВАНГЕЛИЕ ОТ ДЖОШУА 5 страница

День семьсот восьмой. Я проснулся рано. Взглянул со своей полки вниз. Март спал на спине,широко раскинув руки. Джек забился в угол, укутавшись в одеяло. Вот уженеделя, как он живет с нами в "мужской" каюте. Я решил, что он еще спит, и уже хотел снова лечь, как вдруг он поднялголову и спросил: - Папа Роб, что такое деньги? - А зачем это тебе? - удивленно спросил я. - Я читаю книги и смотрю кино, там все деньги и деньги, а я не знаю,что это такое. - Деньги, это... - сказал я и запнулся. А правда, что такое деньги? Яникогда раньше не задавал себе такого вопроса. Что же я мог сказать ему? - Знаешь, Джек, я скажу тебе позже. - Сегодня? - Нет, наверное. Через несколько дней. Мне надо самому разобраться, чтоэто такое. - Деньги. Это такая штука, - подал голос Мартин, - которой всегда нехватает. Сколько я помню, у нас в доме их никогда не было. Всегда мамаговорила: "Опять денег нет". Или: "Подожди, сейчас нет денег". - А почему у нас нет денег? - Нам они ни к чему, - ответил я. - Почему? - Джек, я же сказал тебе: отвечу позже. День семьсот двадцать второй. Вот уже две недели я ищу ответ на вопрос Джека. Провожу в библиотеке"вечера" и даже прихватываю часть "ночи". Ответ я нашел там, где неожидал, - у социалистов. Начинаю понимать не только, что такое деньги, нои что такое эксплуатация, и кризис, и почему бывает безработица и т.д.Раньше я думал, что если человек без работы - значит ему просто неповезло. Теперь же я знаю, что все в мире подчиняется определеннымзаконам. Теперь уже смогу ответить на вопрос Джека... когда он немножкоподрастет. День восемьсот шестидесятый. Праздновали день рождения Сабины. Мы с Мартом сообразили манный пудинг с подливкой из ананасного сока.Мария обиделась, что ей не доверили приготовление этого блюда. Онапостепенно оттаивает и из замкнутой, хмурой девочки, какой она была вначале полета, для которой мы все были чужими, непонятными людьми,превращается в полноправного члена коллектива. Зато она отыгралась во время преподнесения подарков. Потому, что яподарил Сабине куклу, найденную на складе, Мартин - бич, сплетенный изразноцветных проволочек (они все еще изображают на всех наших праздникахцирк, и надо признать, что в своих номерах достигли высокого мастерства),Джек - свой рисунок, а Мария... Мария подарила Сабине платье - точно такоеони видели в каком-то фильме. Белое, воздушное платьице, с пышной юбкой,собранной такими гармошечками, кажется, на Земле такая штука называется нето плиссе, не то гофре или еще как-то иначе. Сабина была в восторге и прыгала до потолка, что в наших условиях нетак уж трудно. Потом был праздничный обед, мы пили вишневый сок и говорили, что этовино, а ведь эти дети не представляли себе, что такое вино. Да и я сам ужепочти забыл вкус алкоголя и табака: на складах "Ласточки" их не было, а тенесколько штук сигарет, что были у меня в кармане, кончились в первые жедни. Сейчас я со смехом вспоминаю свей "муки", а тогда мне было не до смеха. День восемьсот девяносто первый. Профессор был прав, высоко оценивая способности Мартина! Я думал, чтоон так же, как и я, занимается началами анализа бесконечно малых, каквдруг оказалось, что он ушел гораздо дальше меня и свободно оперируеттакими понятиями, как "правило Лопиталя, теорема Ролля" и т.д.! И когда онуспел? Я только приступил к высшей математике! Ему же принадлежит честь раскрытия тайны нашего горючего. Он наконец-торазобрался в расчетах профессора. Оказывается, наши маршевые двигателиработают на молекулярном гелии! Только за счет разрыва молекулывысвобождается огромное количество энергии, он мне называл цифры - около200.000 килокалорий на грамм вещества, а по скорости истечения газов нашегорючее не уступает ядерному! Теперь понятно, как профессору удалосьподнять такую махину - без малого 200 тонн. Мартин определил скорость (тут я не совсем его понял) по смещениюзвезд. Какие-то параллаксы, замерял... Слаб я в этих вещах... Скоростьнаша 0.8 с. Март говорит, что это очень много. Может быть и так, можетбыть и не так - я должен ему верить. День девятьсот двенадцатый. Я придумал дело для Марии! Вернее, "придумал" - не то слово. Придуматьможно дело такое, которое никому не нужно, только для того, чтобы человекбыл занят. Нет. Я нашел! Тоже не то. Впрочем, какая разница, как сказать. Я предложил ей разузнать, какие у нас есть семена, и что нужнорастениям для нормального роста. Конечно, имеются в виду земные условия.Но я уверен, что рано или поздно мы куда-нибудь прилетим, и тогда у насбудет готовый агроном. Мысли мои идут дальше. Я уже слишком стар (относительно, конечно),чтобы изучать что-либо заново, да и возни будет много со всякимиустройствами. Мартин - прирожденный инженер. Честно говоря, когда я думаюо конце полета, то только на него и надеюсь. А из Марии выйдет прекрасный агроном и биолог - недаром большую частьсвоей жизни на Земле она прожила в лесу, ей близок мир природы. Сатину же придется приучать к медицине. Врач будет нам необходим. Ужесейчас я или Мартин стараемся незаметно подсунуть ей какой-либо рассказпро врача или больного, спрашиваем ее, не помнит ли она, что такоеаспирин, мол, нам надо составить препарат. Джек? О нем думать рано, он еще мал, склонности его пока не проявились.С ним решать будем позже. Перечитал свою запись и удивился: впервые в моем дневнике появилисьнадежды и планы на будущее. День девятьсот восемьдесят первый. Мартин давно обогнал меня в работе. У парня просто талант. Он ужесвободно владеет категориями высшей математики и решает любые задачи поастрономии, а я все еще "плаваю" в двойных и тройных интегралах. Частенькоприходится просить его разъяснить мне тот или иной раздел. Если бы он могучиться в любом университете на Земле, из него вышел бы большой ученый. А вообще, в последнее время я немного охладел к математике, меня большезанимают социальные науки. Все свое библиотечное время я трачу на этитруды и еще прихватываю по вечерам. Как жаль, что на Земле я не был знакомс коммунистами. Они теперь мне гораздо понятнее и ближе. Хотя, с другойстороны, на Земле, у меня просто не нашлось бы времени, чтобы изучить всеэти книги, а, значит, они не были бы мне ближе и по... Фу ты, совсемзапутался. День тысяча тридцать второй. Этот день я запомню на всю жизнь - день рождения Марии. Когда был готов праздничный обед, она вдруг вышла к нам не в обычномсвоем комбинезоне, а в прекрасном белом платье. И тут я заметил впервые,что это уже не ребенок! Нет, передо мной была вполне сложившаяся девушка.До сих пор я думал, что она совсем девчонка. Теперь я понял, как яошибался. Впечатление было неотразимое. Даже Март, который всегда относился к нейкак к товарищу, как если бы она была мальчишкой, вдруг стал скованным инеобычно почтительным. Сабина безудержно радовалась успеху старшейподруги. Теперь мне понятно, зачем они вдвоем уединялись. Черные, как смоль, волосы Марии, аккуратно уложены вокруг головы,блестящие от волнения глаза, чуть приоткрытый рот, белоснежные зубы - всеговорило о том, что она очень довольна впечатлением, произведенным на нас. Я даже поймал себя на том, что несколько раз обратился к ней как кнезнакомой девушке, встреченной впервые... День тысяча сороковый. Никак не идет Мария у меня из головы. Я стал интересоваться, чем она занимается в свои библиотечные часы, тоесть я и раньше знал, что она делает, но сейчас стал уделять ей особоевнимание. Оказалось, что она, кроме собственных занятий по растениеводству,занимается вместе с Сабиной домашними делами - шитьем и приготовлениемпищи, а также изучением биологии. Это их увлечение и обрадовало меня, иудивило. Я спросил ее, зачем она уделяет биологии столько времени. Сабина былане в счет - она просто следует примеру старшей подруги. - Когда мы прилетим, - ответила Мария, - я буду заниматься растениями,вы ведь сами поручили мне это, папа Роб. День тысяча сорок четвертый. Я сидел в библиотеке и читал "Капитал". Настолько увлекся, что неслышал, как вошла Мария. - Папа Роб, - сказала она. - Можно, я отвлеку вас на минутку? - Да, пожалуйста. - Папа Роб, я обидела вас чем-нибудь? - Что за странный вопрос, - ответил я, - откуда ты это взяла? - А почему вы не так со мной говорите, как раньше? Как-то сухо иказенно. Я в чем-нибудь провинилась? Я резко повернулся к ней. Ее широко раскрытые глаза смотрели прямо вмои. Я смотрел и смотрел в ее глаза. В них были слезы и скорбь, и... Я незнаю, что еще в них было, но я забыл про все на свете и никак не моготорвать свой взгляд от этих широко раскрытых карих глаз. Я хотел ейсказать, что она совсем не та, что была раньше, что "гадкий утенок" изстарой Андерсеновой сказки превратился в ослепительно красивого лебедя...Но ничего этого я не сказал, а, напротив, нахмурил брови: - Не придумывай глупостей! Я тебя люблю, как и раньше... - я не смогудержаться и добавил - даже еще больше! Я не понял, как это случилось, но она вдруг оказалась в моих объятиях,губы наши слились... Я счастлив, как никогда в жизни! День тысяча девяносто пятый. Отпраздновали Новый год. День тысяча четыреста двадцатый. Почти год не брался за дневник. Скоро будет четыре года нашего полета.Жизнь течет без изменений. До сих пор я очень боялся, что кто-нибудь издетей заболеет. Теперь этого уже не опасаюсь. По-видимому, мы не захватилис Земли болезнетворных бактерий, ведь "Ласточка" строилась в высокогорнойместности, и, кроме того, мы ведем правильный, размеренный образ жизни.Нам не приходится опасаться сквозняков и изменений температуры, да ирегулярные занятия спортом дают о себе знать. Мартин полностью разобрался в расчетах профессора и попытался составитьпрограмму для электронной машины, управляющей кораблем. В машине,расположенной за стеклянной перегородкой, оказался блок просмотрапрограммы. Когда Мартин ввел в этот блок свою пробную программу изменениякурса, машина голосом профессора сказала: - Программа составлена правильно, но принята быть не может в связи снесоответствием внешним условиям. День тысяча четыреста девяностый. Мы сейчас редко бываем в кают-компании. Все время делим междуспортивным залом, кухней-столовой, библиотекой и личными комнатами. Но вот несколько дней назад Мартин сообщил, что мы находимся неподалекуот какой-то крупной звезды. Все бросились к иллюминаторам. Я занял было командирское кресло и приготовился нажимать кнопки покоманде Мартина, а потом, неожиданно для самого себя, поднялся и сказал: - Нет, Март, ты это сделаешь лучше меня. Мартин, ни слова не говоря, занял кресло, положил руки на пульт и началдействовать. На экране появились надписи и цифры. Спектральный класс - F9 Масса - 1,05048 MS Светимость - 1,21072 LS Радиус - 1.04640 RS Эффективная температура поверхности - 5880 К Плотность - 1,31 г/см3 Границы экосферы Д1=0,9490 ае Д2=1,3644 ае Все прочитали эти надписи, а потом дружно повернулись к Мартину, ожидаяпояснений. - Ну, вот, - сказал, он, эта звезда чуть-чуть больше и активнее нашегоСолнца. У солнца спектральный класс - G2, а у этой - F9. Первые три цифры- масса, светимость и радиус - даны просто в отношении к Солнцу, об этомговорит вторая буква в размерности - S. Температура поверхности... - онтут же вызвал из автобиба данные по Солнцу. - Вот видите, у Солнца чутьпоменьше - 5545 К. А что такое "экосфера"... Сейчас посмотрим... - и онначал набирать код. - Экосфера - это область обитания! - закричала Сабина, успевшая набратькод раньше. - От греческого слова "экос" - обитель, дом! - Да, - подтвердил Мартин. - Это означает, что та планета, котораяподойдет для жизни человека, должна быть не ближе к звезде, чем расстояниеД-один, и не дальше, чем - Д-два. Я посмотрел на эти цифры. Они мне ничего не говорили. - А что такое "ае"? - Это "астрономическая единица" - расстояние от Солнца до Земли. Грубоможно считать ее равной ста пятидесяти миллионам километров. Точнее - стосорок девять и шесть десятых. Я успокоился немного: звезда была еще далеко. Относительно планетмашина ничего сообщить не смогла, слишком большое расстояние отделяло насот звезды, но исследование ее поля тяготения, проведенное Мартом с помощьюкибера, говорило о том, что планеты должны быть. Но выяснилось другое обстоятельство. - Мы должны начать торможение не позже, чем через семьдесят часов, -сказал Март после многочасовой работы с машиной, - иначе мы пройдем мимозвезды и снова уйдем в космос, и неизвестно, выйдем ли мы когда-нибудь ккакой-либо другой. - Хорошо, а если у нее нет подходящей планеты? - По мнению многих ученых, труды которых я проштудировал, Солнечнаясистема - вовсе не феномен во Вселенной, а скорее наоборот, феноменомдолжна быть звезда, не имеющая планет... Так что планета должна быть! - Ну, а вдруг, чем черт не шутит? Мы сможем улететь дальше, к другимзвездам? - Мы ничего не сможем сделать, - ответил Март, - горючего у нас хватиттолько на торможение, маневр и посадку. - Это страшный риск, - заметил я. - Если продолжать полет, то мы рискуем еще больше, - ответил Март, -вероятность, что мы найдем еще звезду с планетами, почти равна нулю. Мысостаримся и умрем в корабле, а звезды не будет. Запас продуктов тоже небесконечен... - А все-таки, если нет планеты, что будем делать? - Мы останемся на круговой орбите около звезды. Не все ли равно, гденаходиться в космосе! Построим оранжерею - солнечной энергии звезды болеечем достаточно. Если не будет естественной планеты - превратим "Ласточку"в искусственную! Я хотел возразить Мартину, что при полете у нас есть какая-то цель, ноне успел, перебил Джек: - А травка на планете будет? - Может быть, а может и не быть, - ответил я. - Хочу на травку, мне надоело в космосе, - заявил Джек. - Мне тоже, - в один голос сказали Мария и Сабина. Мне тоже надоел космос, но я ничего не сказал. День тысяча четыреста девяносто четвертый. До самого последнего часа меня терзали сомнения, но все-таки я решился.Лучше рискнуть один раз, чем медленно умирать и проклинать себя за то, чтоне использовал этот единственный шанс. Те двое с половиной суток, которые оставались в нашем распоряжении доначала торможения, затратили на подготовку: собрали и закрепили все нашиличные вещи, которых накопилось очень много, навели порядок на складах,осмотрели все крепления мебели, ящиков и т.д. Мартин провериламортизационные камеры и нашел, что они в порядке. Так прошло шестьдесят пять часов из тех семидесяти, что были до началаторможения. В конце этого периода все собрались в кают-компании. Мартзанял командирское кресло. - Ну, что? - обратился он к нам. - Будь что будет. Давай! Он тут же ввел программу. - Внимание! - раздался из динамика голос профессора. - До началаторможения остается пять часов, команде поесть и занять места вамортизационных камерах. Мы уже почти успели забыть, как лежали в камерах в начале полета.Особенно Джек. - А что там делать? - спросил он. - Спать будешь, - ответил я. Камеры заняли без всяких осложнений. Командирскую занимал теперь Март.Наверное он навсегда останется самым молодым командиром космическогокорабля - ему только-только исполнилось шестнадцать лет! Сон пришел сразу. Первый день на круговой орбите. Мы снова потеряли счет времени - отсчет на приборной доске начался сноля, и даже Март не знает, как долго мы пробыли в камерах. - Около десяти суток, - говорит Март. Снова мы попали в невесомость, но теперь она нас уже не пугает.Во-первых, мы с ней знакомы, во-вторых, все стали старше и опытней. Еще несколько дней мы двигались по прямой, но постепенно притяжениезвезды искривляло нашу траекторию, пока не замкнуло ее в эллипс. Шестидесятый день на круговой орбите. Первая планета попала в поле зрения приборов "Ласточки" почти сразу же. Данные были неутешительны. Размеры - 0,91 Земли, время обращения вокруг собственной оси - 6 суток18 часов. Расстояние от звезды - 0,6 расстояния от Земли до Солнца,средняя температура поверхности - 70-80 С, в составе атмосферы многоуглекислого газа, есть даже фтор. - Эта планета нас не устраивает, - сказал Март, - прежде всего, онавнутри нижнего предела экосферы. Так как "Ласточка" на круговой орбите летела против движения планет, -кстати, маневр довольно опасный, ибо он увеличивал вероятностьстолкновения с метеоритами, - следующую планету мы увидели через несколькодней. Эта была немного лучше. Размеры - 1,08, время обращения вокруг оси - 26 часов 18 минут,расстояние от звезды - 1,2, средняя температура - 15-20 С, в атмосфере -азот, кислорода - 18%, углекислого газа - около 0,08%, инертные газы. - Лучше не будет, - сказал Март. - Будем высаживаться! - решили мы. Еще две планеты не порадовали нас. Обе были за пределами экосферы. Почти два месяца мы пробыли на круговой орбите, пока не пришли квыводу, что искать больше нечего. За это время планета ушла очень далеко от нас, потому что мы шливстречным курсом. Планета обращалась вокруг своей звезды примерно зачетыреста дней, - мы не смогли точно определить все элементы орбиты сразу,и Март как раз занимался вычислениями, - мы же обходили звезду по орбите,расположенной внутри орбиты планеты, и нам на полный оборот необходимооколо двухсот двадцати дней. Таким образом, при неизменной орбите мыдолжны были снова увидеть планету через три месяца. Март подсчитал, что при изменении орбиты "Ласточки" таким образом,чтобы мы пересекли все орбиты ближе к звезде, мы сможем подойти к нашейпланете через семьдесят дней. Причем звезда будет действовать своимпритяжением в качестве тормоза, ее притяжение будет гасить нашу скоростьпри встрече с планетой, что очень важно. День последний, он же первый. Мне, да и всем остальным тоже, кажется, что те четыре с небольшим года,которые мы провели в полете, прошли скорее, чем эти злополучные семьдесятдней. Как бы там ни было, а они позади. Март выполнил маневр сближения блестяще. На этот раз в камеры мы неложились, все нормально выдержали перегрузки в креслах. И вот мы примерно на высоте 16000 километров вращаемся над планетой.Два больших материка, много воды, правда, меньше, чем на Земле, - водойзанято всего две пятых площади планеты. Окраска тоже не радует глаз - малозеленых тонов. - Папа Роб, - это, конечно, Джек, - а откуда мы узнаем, как онаназывается? - У нее еще нет имени, - ответил я, - для нас это "терра инкогнито" -неизвестная земля. - Вот ее и назвали, - сказал Март, - пусть она будет называться Терра. Мы еще неделю крутились вокруг Терры, выбирая место для посадки. Мартхотел посадить "Ласточку" на материке, но я воспротивился. - Для высадки нам нужен остров, чтобы мы хоть немного были оторваны отживотного мира материка. Но остров не должен быть слишком удален отматерика, чтобы мы могли легко туда добраться. Он должен быть расположен взоне умеренных субтропиков, чтобы не было холодов и чтобы не очень жарко.И размеры его не должны быть маленькими, иначе он нас не прокормит. В конце концов мы нашли остров, более или менее удовлетворявший всемэтим условиям. - По местам! - скомандовал Март. - Пристегнуть ремни! Все готовы? - Готовы! - Внимание! Включаю! Снова на грудь навалилась тяжесть. Руки, ноги не чувствуются, откуда-тоиз желудка поплыла тошнота, в глазах - разноцветные круги. Последнее, чтоя помню - напряженное лицо Марта, борющегося со слабостью. Толчка я не почувствовал. Когда пришел в себя, ощутил тяжесть во всемтеле и удовлетворение - тяжелый путь окончен. Как-то ты нас встретишь, Терра?

ОЗЕРО КУЗНЕЦОВ

В последнее время все чаще и чаще это озеро, расположенное около места посадки, называют "озером Пасионарии". Может быть, это правильнее, но мне дорого его первое название, и я в своих записках продолжаю его называть так. Т.Маттикайнен Это был на удивление благополучный полет. За все четыре года ни одинприбор не вышел из строя, во всяком случае, серьезно. Экипажу ни разу непришлось менять курс ввиду встречи с метеоритами. Никакие внешниеопасности не угрожали "Пасионарии"... И Звезда оказалась на месте. И планетная система у нее имелась. И тапланета, которую они искали, оказалась в пределах экосферы. Вообще, всебыло настолько хорошо, что Дюма начал понемногу опасаться. Он еще не знал,чего он боится, но где-то в подсознании сидела мысль, что на смену этомублагополучию должно прийти какое-то несчастье. Правда, этими своимимыслями он ни с кем не делился. Не хотел показаться смешным и суевернымдругим членам экипажа, хотя и был уверен, что многие из них разделяют егоопасения. Предварительный спектральный анализ атмосферы, сделанный с довольнодалекого расстояния, показал полную пригодность планеты для жизни людей.Чувство удовлетворения разделяли все космонавты. - Ну, капитан, - сказал ему Френк Хонани, встряхнув своими длиннейшимииссиня-черными волосами, - вы должны быть довольны нами, навигаторами. Мыпривели вас точно к цели. Теперь только небольшое торможение - и мы накруговой орбите! Дюма хотел ответить ему в том же тоне, но вместо этого совершеннонеожиданно спросил: - Слушайте, Френк, а почему это вы отпустили такие длинные волосы, чтоим все наши девушки завидуют? Не пора ли постричь их хоть немного? Индеец гордо вскинул голову, глаза его сверкнули. Дюма даже показалосьна минуту, что перед ним вовсе не хорошо знакомый навигатор, а вождь, вволосах которого торчит не одно орлиное перо. - У моих предков, - медленно и раздельно произнес Френк, - волосыобстригали, только если он совершал преступление. Или какой-тонеблаговидный поступок. Правда, я - современный индеец, цивилизованный. Неочень-то соблюдаю всякие древние обычаи. Но я решил про себя, что будустричь волосы только тогда, когда мы благополучно приземлимся. Я сказал. "Ага, подумал про себя Дюма, - а ты тоже немного суеверен!", а вслухпроизнес: - Пусть будет по-вашему. Индеец еще раз гордо посмотрел вокруг: не вздумал ли кто-нибудь над нимсмеяться. Но даже улыбки насмешливой не увидел. Все так или иначеразделяли его чувства. Каждый хотел, чтобы все кончилось хорошо. Никто неверил в приметы и везение, но у каждого была своя маленькая тайна, котораяпридавала ему уверенность в его действиях, хотя вряд ли бы он посмел такоткрыто заявить о ней вслух. Резкий звонок прервал эту сцену: корабельный мозг сообщал, что насталовремя начинать торможение. Дюма поудобнее уселся в своем кресле, окинулвзглядом рубку: все ли готовы и нажал соответствующую кнопку. Новый сигналсообщил ему, что мозг принял приказ и приступил к выполнению программы. Торможение всегда вызывало самые неприятные ощущения у космонавтов,даже при очень небольших перегрузках. Относительно небольших, конечно.Организм человека, привыкшего за долгие годы пути к постоянной малой силетяжести, болезненно реагировал на внезапный переход к ускорениям,соответствующим норме, не говоря уже о повышенных. Правда, тот маневр,который сейчас совершала "Пасионария", не требовал больших перегрузок.Основное торможение, необходимое для выхода на околозвездную орбиту,экипаж провел в специальных камерах. Теперь же следовало только несколькоснизить скорость для выхода на круговую орбиту около избранной планеты.Дюма представил себе, как "Пасионария" под наклоном к плоскости эклиптикиспускается к этой планете. (С тем же успехом он мог применить глагол"поднимается", все зависит только от мысленной точки, в которойрасположить начало отсчета). Вернее, к ее орбите. Для него этавоображаемая линия в пространстве была ощутимой и зримой. Теперь"Пасионария" будет двигаться с планетой параллельным курсом, правда, снесколько меньшей скоростью, чем сама планета. Через несколько днейпланета их догонит, и тогда - небольшой и легкий маневр, и "Пасионария" -на круговой орбите. Время, отведенное для торможения, подходило к концу, когда Дюма,боровшийся с неприятными ощущениями внутри себя, вдруг ощутил сильныйтолчок, рванувший его из кресла вперед, и резкий звонок сообщил онеисправностях в каких-то отсеках корабля. Космос нельзя отождествлять с вакуумом. И в межзвездном пространствеперемещаются с громадными скоростями пылинки и осколки погибших или еще неродившихся миров. Пространство же вблизи звезд буквально кишит ими. Как и все звездолеты этого класса, "Пасионария" была в достаточномколичестве снабжена приборами предупреждения и средствамипротивометеоритной защиты. Однако случилось нечто неучтенное инепредвиденное при проектировании корабля. Уже гораздо позже, послевозвращения на Землю, конструкторам и ученым пришлось много повозиться,чтобы исключить подобные случаи впредь. Во-первых, пульт противометеоритной защиты с громадным экраном,воспроизводившим изображение "Пасионарии" и положение метеорита,расположили на передней стене рубки. Готовясь к торможению, Дюма, да и всеостальные космонавты, повернули свои кресла спиной к движению с тем, чтобыускорение передавалось на спинку кресла. Это значительно ослабляло тенеприятные ощущения, которые вызывает торможение. Таким образом, пультоказался за спиной капитана, и он не смог своевременно прореагировать насигнал опасности. Во-вторых, автоматическая система уничтожения метеоритов была настроенана осколки, летящие встречным курсом, или сбоку со скоростью, превышающейопределенный предел относительно скорости корабля. Зона действия этойавтоматической системы охватывала почти полную сферу, за исключениемнебольшого участка в задней, по направлению движения, части, где этойсистемы не было. Конструктора решили, что, если метеорит догоняет корабль,то разница в скорости корабля и метеорита должна быть не настолько велика,чтобы человек не успел прореагировать на сигнал. Кроме того, установкасредств противометеоритной защиты в этой части корпуса вызывалаопределенные конструктивные трудности. Вот так и получилось, что человек не среагировал на метеорит,догоняющий корабль, а автоматика на этот случай предусмотрена не была. Припроектировании корабля просто не был учтен случай, что метеорит ударит вкорабль во время торможения. К счастью, почти сразу после удара метеорита торможение закончилось, икосмонавты получили свободу действий. Дюма сразу же повернул свое кресло.Все неприятные ощущения немедленно забылись, вернее, отошли и притаилисьгде-то в глубине организма. На пульте состояния корабля горели красныелампочки, сообщающие, что авария произошла в трех отсеках верхнего яруса. "Это уже хорошо, - подумал Дюма, - значит, никто не пострадал". Вверхнем ярусе размещались склады инструмента и других нетяжелых вещей,необходимых для работы на планете. Ожил динамик внутренней связи: - Капитан! Докладывает Герман Шмидт. Три отсека разгерметизированы.Автоматика дверей сработала. Отсеки закрыты герметически. Принимаюрешение: одеваем скафандры, заходим в соседний отсек, закрываем за собойдверь, разгерметизируем его и проходим в аварийный отсек. Прошу вашегосогласия. - Решение одобряю, - ответил Дюма. - Кто с вами? - Ежи и Андрей. Они пошли вниз за скафандрами. - Давайте, кузнецы. Как только попадете в отсек, - доложите. На "Пасионарии" оказалось три космонавта - Шмидт, Ковальский иКоваленко, фамилии которых основывались на корне "кузнец". Еще на Землеони объявили себя братьями и все время держались вместе. Так их все извали: "бригада Кузнецов". Стали поступать сообщения из других отсеков - везде все было в порядке.Наконец снова отозвался Герман: - Метеорит был небольшой. Пробит борт и две переборки. Поврежденияерундовые. Пробоину задраим через час с небольшим. Потом возьмемся запереборки. - Что в этих отсеках? - спросил Дюма. - В том, где пробит борт, - просто склад. В соседнем - спутник, впоследнем - камера регенерации воздуха. При первом осмотре поврежденийнет. Когда залатаем борт и впустим воздух, посмотрим внимательнее. - Хорошо, действуйте. Кузнецы не подвели. Заплатку на пробоину подвели сразу, после чеговпустили в отсек немного воздуха. И хотя давление внутри отсека теперьдостигло совсем незначительной величины, его оказалось достаточно, чтобыприжать заплатку к борту намертво. - С такой заплаткой наша "Пасионария" пролетит еще не один парсек, -докладывал Герман капитану. - Это хорошо, - ответил Дюма, - но лучше ее все-таки заварить. Не можемже мы летать с незакрепленной заплаткой! - Разве я говорил, что ее не приваривать? - возмутился Герман. - Этотолько сейчас она давлением держится. Стоит нам войти в атмосферу, как онавылетит как пробка! - Шеф, посылайте сварщика наружу, - продолжал он. - Если мы будемварить изнутри, пожжем всю защиту, а она нам еще будет нужна. - Вполне согласен, - ответил Дюма, - к выходу в космос готовится Лемма,на страховке - Мванза. Вы пока передохните немного. Как только онизакончат - восстанавливайте защитный слой и внутреннюю оболочку. - Вас понял. Посмотри, как наш повар сварит металл, это ему небифштексы! Лемма, слышавший весь разговор, и не подумал обидеться на грубую шуткуГермана. Да и Герман знал, что он не обидится, потому что другого такоговиртуоза сварки на корабле не было. Прошло не менее часа, пока Лемма добрался до пробоины и приготовил своиинструменты. И еще примерно полчаса он заваривал отверстие. Все это времякоманда кузнецов провела в скафандрах в отсеке "в горизонтальномположении". По образному выражению Германа они боялись впускать в отсеквоздух, чтобы не испортить Лемме "всю музыку". Впрочем, так они только говорили. За это время вся бригада кузнецовприготовила все необходимое, чтобы закончить ремонт. В результате черезчетыре часа после аварии все восстановительные работы были закончены. - Ну как, шеф, оправдали мы ваши надежды? - спросил Герман, появляясь вдверях рубки во главе своей бригады, уже снявшей скафандры. - Молодцы, ребята! - ответил Дюма. - Мы - кузнецы, и дух наш молод, - пропел Андрей. - Что-то вы рано запели, - отрезвил их Дюма, - еще неизвестно, чем всеэто кончится. Мванза говорит, что когда этот чертов метеорит сгорел вотсеке, спутник мог выйти из строя. Электроника - штука нежная. Боитсявсяких резких изменений, температуры. Да и система регенерации - тоже. - Поживем - увидим. Опасения Дюма оправдались. Спутник действительно вышел из строя, и всеэлектронщики в один голос утверждали, что отремонтировать его можно тольков условиях нормальной силы тяжести. - Ладно, - сказал Дюма, - отремонтируем сразу же после посадки. - Все равно ему нужно было сделать ревизию, прежде чем запускать, -поддержал его Мванза. - Четыре года - срок долгий. Лично я очень быудивился, если бы в нем ничего не сломалось. Гораздо хуже оказалось положение с установкой регенерации воздуха. Тричетверти элементов погибли безвозвратно. Ндоло с головой окунулся врасчеты. Его длинные худые пальцы так и бегали по клавишам, вводя вкомпьютер новые и новые данные. Наконец, он оторвался от пульта. - Как скоро мы сможем сесть? - Суток через семь-восемь... - Френк занял его место и в свою очередьзаиграл на клавишах. - Через... Сто четыре часа. Маневр - минут...Тринадцать с хвостиком. И на околопланетной орбите... - он повернулся ккапитану с вопросом на лице. - Мы планировали трое суток на орбите... - начал Дюма. - Надоразобраться с радиофоном. Посмотреть, нет ли светящихся пятен городов...Изучить магнитное поле, другие параметры... А что? - К сожалению, трех суток не получится, - отвечал Ндоло. - Даже еслииспользовать до конца все кислородные запасы и пустить на износ всеоставшиеся элементы, воздуха нам хватит на пять-шесть суток. А ведь надоже оставить время на изучение воздуха планеты... Вдруг придется ставитьфильтры? - Так... - протянул Дюма. - Предложения? - После выхода на орбиту - один-два витка для выбора места посадки... Ивсе. Попутно послушаем радиофон, посмотрим и пятна... - Видимо другого нам не дано. Значит так к сделаем. Вот так, на тысяча пятьсот сорок восьмые сутки полета по времени"Пасионарии", 27 марта 37 года Эры Объединенного Человечества по времениЗемли "Пасионария" произвела посадку на поверхность неизвестной планеты.Первый этап Звездной Экспедиции благополучно завершился.