Главная | Обратная связь

Парадигмы политического пространства и социокультурная идентичность

Хор: Не сделал ли ты больше, чем сказал? Прометей: Я от предвидения избавил смертных. Хор: Каким лекарством их уврачевал? Прометей: Слепые в них я поселил надежды.

Эсхил

Таинственная связь культуры с формами пространства до сих пор мало изучена. Каким образом социокультурные импульсы цивилизаций Земли и Моря формируют архетипы простран­ственных конструкций? Почему Дом стал символом Суши, а Ко­рабль — символом Моря? И как эти архетипы человеческой со-

циализации в пространстве влияют на формирование пара­дигм политического мира?

Корабль и Дом являются подлинными антитезами человече­ской социализации в пространстве — это два принципиально различных ответа на вызовы природы и истории, которые че­ловек совершил посредством техники. Если вспомнить Биб­лию, то мы сможем расставить здесь приоритеты: человек по­лучил свою среду обитания через отделение Земли от Моря. Его природная стихия—Земля, для него она родное лоно, где мож­но найти пишу, кров и защиту. И все это в глазах человека оли­цетворяет Дом — символ покоя, стабильности и безопасности.

Но Дом — уже не просто вещь, это собственность. И здесь уместно вспомнить «Философию права» Г.Гегеля, где он не без иронии замечает: «Разумность собственности заключается не в удовлетворении потребности, а в том, что снимается голая субъективность личности. Лишь в собственности лицо есть как разум»⁸. Итак, первая реальность человеческой свободы находит­ся во внешней вещи, объективируется в пространстве как собст­венность. Юристам хорошо известно, что сам термин «собст­венность» (Dominium) происходит именно от слова «дом» (Domus). Человек, владеющий Домом, владеет собственностью и тем са­мым ограничивает свою свободу определенными правилами ор­ганизации пространства.

Прежде всего человек, живущий в доме, находится в тесных отношениях с окружающей природной средой, что формирует его мировоззрение и дает ему определенный пространствен­ный горизонт. Дом всегда вписан в природное пространство: он строится так, чтобы как можно меньше зависеть от природ­ных стихий и как можно больше получать природных даров — солнца, воды, света, тепла. Одновременно дом становится бла­гоприятной экологической нишей для множества животных, которые благодаря общению с человеком превращаются в до­машних, одомашниваются. Дом призван быть символом прост­ранственной гармонии человека и природы, это тот маленький Космос, где неразрывно слиты воедино социальное и естест­венное.

Говоря языком современной научной теории, дом олицетво­ряет коэволюционную пространственную парадигму человече­ского существования, исключающую технический волюнта­ризм. Все цивилизации Востока, культуры Земли так или иначе отражают этот коэволюционный принцип в своей этике, форми­руя тем самым определенные правила развития пространства

льтуры. Наиболее ярко это выражено в индуизме и буддизме: здесь сложился принцип неиерархичности элементов живого ми­ра, согласно которому каждая букашка имеет такую же цен­ность и такое же право развиваться в пространстве, как и сам человек. Можно вспомнить также даосистский принцип у-вэй: позволь природе идти своим путем, постарайся обойтись без вмешательства в космическую гармонию. Утилитарно-функ­циональное отношение к любым природным объектам с этих по­зиций принципиально недопустимо.

Находит ли сказанное свое отражение в политике? Достаточ­но вспомнить, как трактуется этика ненасилия в традиционных цивилизациях Востока. В сферу действия этой этики попада­ют не только межличностные отношения: ненасилие здесь оз­начает воздержание абсолютно от всех действий, способных внести разлад во внутренне гармоничный Космос. И именно так новейшая глобалистская теория сегодня призывает человече­ство относиться к политической этике в широком сысле слова. Но далеко не так трактуют политическую этику цивилизации Моря.

Поговорим подробнее о социокультурных импульсах морского пространства. Древний человек видел в стихии Моря изначально враждебную среду, олицетворяющую для него опасность и зло. Для преодоления древнего религиозного ужаса перед морской пучиной человек должен был предпринять значительные технические усилия. Корабль, в отличие от Дома, - это уже целиком искусственное техническое средство освоения природной стихии Моря, символизирующее тотальное господство человека над природой. Кинувшись в пучину волн, человек и сам бросил нешуточный вызов Природе. Для этого он должен был хоть на минуту представить себя тем самым сверхчеловеком Ф.Ницше, который способен «стать вровень с богами». И это было лишь началом тотального противостояния абсолютной Техники и мировой гармонии Космоса.

Корабль связан с печным движением и ощущением невиди­мой опасности, непрерывно Исходящей из окружающей сти­хии. Между Кораблем и Морем существуют Напряженные отно­шения противоборства, которые никогда не смогут стать гармоничными. Человек на Корабле вынужден в первую очередь охранять и защищать пространство социальных отношений («права человека»), подавляя природные стихии. Он только ис-пользуе г дары Моря: ловит рыбу и других многочисленных мор­ских животных, но никогда Корабль не будет для этих животных

благоприятной экологической нишей — напротив, здесь они способны найти только свою погибель.

Одновременно и сами люди на Корабле находятся в весьма сложных отношениях, которые принято называть экстремаль­ными. В постоянной борьбе со стихией Моря они привыкают больше доверять технике, чем друг другу. Корабль плывет по Мо­рю, но человек управляет кораблем по приборам, «по инфор­мации», доверяя не себе, а технике. Поэтому собственность, на­следство, брак, жилище — все это теряет ценностное значение для людей Моря. Безусловная вера в Прогресс, который отожде­ствляется с техническим прогрессом, быстро становится глав­ным правилом жизни на Корабле. И если капитаном вдруг ока­зывается «сильная личность», корабельная жизнь способна мгновенно превратиться в «прекрасный новый мир» Хаксли и Оруэлла. Номос Моря, в отличие от номоса Земли, делает все утопии человеческого разума опасно осуществимыми.

В этом и состоит главный парадокс крайнего антропоцент-ризма номоса Моря: повинуясь человеческой воле, он способен привести к антропологической катастрофе. Поставленный в центр Корабля «освобожденный от оков Прометей», согласно за­конам человеческой психологии, осваивает азбуку власти зна­чительно быстрее, нежели азбуку управления. Решение о том, что наука должна быть превращена в непосредственную произ­водительную силу, в инструмент практического овладения при­родой, очень быстро становится главным девизом на флаге Ко­рабля — девизом, властно сформулированным его капитаном. Робкие сомнения тех, кто полагал, что в результате техника спо­собна поработить самого человека, квалифицируются как «фан­тастические» (и в результате появляется новый литературный жанр — научная фантастика).

Но реальные изменения, происходящие в пространстве куль­туры под влиянием техники, становятся настолько стремитель­ными и дерзкими, что намного превосходят самые головокружи­тельные гипотезы писателей-фантастов. Математики и логики стали всерьез обсуждать вопрос: как возможны «невозможные миры». И они доказали, что невозможное в двузначной класси­ческой логике вполне осуществимо в многозначных, машин-но-исчисляемых логических системах. Физики начали опери­ровать 10-11-мерным пространством, изображая его с помощью ЭВМ, без которых такое пространство вообще невозможно. На­конец, были изобретены мнимые, виртуальные реальности: че­ловек присутствует в них только идеально. Синтез компьютер-

ной графики, объемного звучания, телевидения, специальных костюмов, начиненных датчиками со средствами обратной свя­зи, позволил создать абсолютно искусственную среду, пребывая в которой, человек отчуждает свое сознание от тела. Не выходя из комнаты, человек в своем сознании переживает ощущения полета на дельтаплане, восхождения на Эверест или спуска на дно океана.

Правда, все ощущения суть эрзацы, поэтому изобретение виртуальных реальностей способно привести в подлинный вос­торг только импотентов. Ситуацию создания постчеловечес­кой цивилизации в присущей ему блестящей сатирической ма­нере прокомментировал А.Зиновьев: «Не надо идеализировать человечные отношения. Качество сверхчеловечных отноше­ний, как правило, выше человечных. И они надежнее человеч­ных. Человечные друзья предают не реже, а чаще сверхчеловеч­ных. А о любовницах и говорить нечего. То же самое можно сказать и о прочих отношениях»⁹.

Что же такое постчеловеческая цивилизация на языке со­временной политической науки? Это сложное, многомерное ис­кусственное пространство, созданное самим человеком, но функ­ционирующее и развивающееся независимо от него, по своим собственным автономным законам. И человек в этом искусствен­ном космосе незаметно для самого себя превращается в «челове­ческий фактор» — компонент более общей технической целост­ности. Благодаря развитию вычислительной техники, средств информатики многие операционно-технические функции, в том числе интеллектуальные, стали от человека уходить. Мир техни­ки перестал быть ценностно нейтральным и подопечным чело­веку, поскольку во всех прогнозах интеллектуализации ЭВМ речь идет теперь о передаче технике центров принятия решений.

Номос Моря и его Корабль сегодня олицетворяют техничес­кую пространственную парадигму человеческого существования, и все цивилизации Запада, культуры Моря отражают эту пара­дигму в этике человеческих отношений, а тем самым и в поли­тической этике. Уже Т.Гоббс показал, что свобода здесь покоит­ся на силе, а ЖЛириар добавил, что в эпоху научно-технической революции сила служит знанию, а знание придает силы¹⁰. Но в постчеловеческом мире сама сила становится постчелове­ческой: если верить знаменитому «критериюТьюринга», то в тех случаях, когда робот выполняет функции человека, его можно признать человеком! И тогда прав А.Зиновьев, в постчеловече­ском мире «сверхчеловек сверхчеловеку — робот».

В условиях, когда сила техники приобретает онтологическую самостоятельность и собственную рациональность, это стано­вится опасным прежде всего для самого человека. Силовая па­радигма организации пространства культуры в ситуации, ког­да эскалация силы не знает границ, способна «взорвать» любое пространство. При этом каждый силовой шаг на пути отвоева-ния новых границ чреват эффектом бумеранга со стороны при­родного Космоса. Когда вооруженный до зубов сверхсложной тех­никой человек-робот обретет способность тотального силового наступления на природу, она может ответить на это глобальным экологическим кризисом, который повергнет зарвавшегося «по­бедителя» в прах. Об этом с самого начала предупреждал клас­сик силовой политики К.Клаузевиц: «каждый из борющихся предписывает закон другому; происходит соревнование, кото­рое теоретически должно было бы довести противников до край­ностей»¹¹.

И вот эти крайности всерьез обозначились. В международ­ных организациях на самых высоких политических уровнях признано, что эскалация гонки вооружений во многом опреде­ляется собственной логикой техники. Даже этапы сокращения вооружений необходимы в первую очередь для того, чтобы вый­ти в производстве на новые технологические уровни. Другими словами, необходимость технического прогресса обосновывает­ся теперь самим прогрессом: «все равно не остановишь».

Раньше такая^логика действовала только на кладбище — она примиряла человека со смертью. Теперь газеты во всех стра­нах мира печатают материалы экспертов ООН, в которых сооб­щается настоящий приговор всему человечеству; в случае ми­литаризации космоса человечество утратит контроль над решениями о войне и мире. Между тем в космос продолжают взлетать спутники, выполняющие секретные военные задачи, а во всех развитых странах мира продолжает усиливаться кос­мическое вооружение. ПравбьшВ.Шкловскии, предсказавший еще до эпохи НТР: «Вещи переродили человека, машины особен­но. Человек умеет сейчас только их заводить, а там они идут даль­ше сами. Идут, идут и давят человека»¹².

Когда-то Г.Уэллс описал в своем знаменитом романе борьбу миров как столкновение жителей Земли с инопланетянами, но на самом деле подлинная борьба миров развернулась среди самих землян: как борьба технократов и гуманитариев, борьба искусственного и естественного. Что же происходит, когда стал­киваются две парадигмы организации пространства культу-

ры — силовая, агрессивно-наступательная и гармоничная, ко-эволюционная?

На первый взгляд кажется, что силовая политика неизбеж­но угрожает разрушить тонкие гармоничные структуры прост­ранства Земли, обрушив на них девятый вал всемирного пото­па, агрессию разбушевавшегося Моря. Но есть еще одна стихия— стихия Огня, которая способна уберечь Землю от наступления Воды. Огонь, горящий в очаге Дома, у алтаря Храма, во все вре­мена давал силы человеку Земли. И сегодня ответом на вызов со­временного технического мира может быть только воспламене­ние духа: «Этот бестелесный человеческий дух и есть сам Разум, или разумный Бог. Боги будете, сказано в Писании»¹³. Но хватит ли сил на такой ответ у современного человека Земли?

Вопросы для обсуждения и дискуссии

1. Каково эвристическое значение категории «иконография политическо­го пространства» в глобалистике?

2. Как вы интерпретируете концепцию «циркуляции иконографии» Дж. Готтмана?

3. Согласны ли вы с гипотезой К.Шмитта. согласно которой иконографию пространства восточных цивилизаций определяет стихия Суши, а западных— стихия Моря?

 

5. Как вы можете объяснить влияние социокультурной идентичности на па­радигму политического пространства?

6. Каким образом социокультурные импульсы цивилизаций Земли и Моря формируют архетипы пространственных конструкций? Почему Дом стал сим­волом Суши, а Корабль — символом Моря?

7. Согласны ли вы, что сегодня подлинная борьба миров развернулась сре­ди самих землян: как борьба технократов и гуманитариев, борьба искусствен­ного и естественного? Каким вы видите итог столкновения двух парадигм ор­ганизации пространства—силовой, агрессивно-наступательной и гармоничной, коэволюционной?