Главная | Обратная связь

Возможности и пределы аналитических методов в политической конфликтологии

Логика — это искусство ошибаться с уве­ренностью в своей правоте.

Дж.У.Крач

В эпистемологической традиции, идущей от Аристотеля, средствам логики отводится главная роль в разрешении поли­тических конфликтов. Современная политология до сих пор не преодолела наивный оптимистический миф «картезианской рациональности», который утверждает, что универсальный язык науки и ее методология способны находить единые для всех ре­шения спорных вопросов.

Академические разработки в области теории конфликта традиционно ограничиваются созданием «объясняющих» кон­цепций, т.е. поисками причинно-следственных связей кон­фликтных ситуаций», выявлением поведенческих стереотипов, чреватых социальным или международным взрывом. Приклад­ная конфликтология делает акцент на технике разрешения кон­фликтных ситуаций, пытаясь найти универсальные методы и приемы, пригодные для использования в разных ситуациях. Один из ведущих теоретиков в области конфликтологии Дж. Бер-тон (член Американского института мира, директор Центра аналитического изучения и разрешения конфликтов при Уни­верситете Джоржа Мэйсона) подчеркивает, что современная конфликтология «должна выработать вполне определенный язык, оперирующий такими понятиями, которые позволяют четко разграничивать различные подходы и создать адекватную и приемлемую для всех теорию...»¹

При всем различии аналитических методов и методик совре­менной конфликтологии большинство авторов видят в ситуации конфликта столкновение по поводу интересов и стремятся при­мирить эти интересы на рациональной основе. В тех случаях, ког­да достичь примирения не удается, рекомендуют «настаивать на таком результате, который был бы обоснован какими-то спра­ведливыми нормами, независимо от воли каждой из сторон»².

Но «справедливые нормы» и объективные критерии распро­странены лишь в очень узких рамках, преимущественно в тех­нических и экономических ситуациях. Причем лишь техниче­ские критерии прочно основываются на универсальности научных методов. Общезначимость экономических критериев более сомнительна, но в условиях сообщества с одним устойчи­вым экономическим правом, с едиными нормами экономичес­кого поведения такая ситуация может иметь место.

Все остальные конфликты в социальной сфере, в духовной жизни, в культуре объективными критериями не обеспечены. По­этому кризис современной конфликтологии во многом обуслов­лен тем, что ученые пытаются использовать «объясняющую» парадигму, сложившуюся в рамках естественных наук, для кон­фликтов в духовной сфере.

Однако феномены культуры плохо поддаются процедурам ма­тематизации, верификации, генетическому объяснению (опи­рающемуся на предшествующее состояние), материальному объяснению (опирающемуся на лежащую в основании систему меньшей сложности), структурному объяснению (через син­хронное расположение элементов или составляющих частей).

П.Рикёр отмечает, что можно произвести следующие почлен­ные противопоставления методологии наук о природе и наук о духе (политология и конфликтология, несомненно, принадле­жат к последним): «открытым для наблюдения фактам противо­поставить знаки, предложенные для понимания, фальсифици-руемости противопоставить симпатию или интропатию; и, наконец, что может быть особенно важно, трем моделям объяс­нения (каузальной, генетической, структурной) противопоста­вить связь (Zusammenhang), посредством которой изолирован­ные знаки соединяются в знаковые совокупности (лучшим примером здесь является построение повествования)»³.

Современная герменевтика по-своему трактует гносеологи­ческое требование объективности. Сформулированная Х.Гада-мером герменевтическая максима звучит так: «тот, кто хочет понять, не должен отдаваться на волю своих собственных пред-мнений. .. Герменевтически воспитанное сознание должно быть с самого начала восприимчиво к инаковости текста»⁴.

Не секрет, что современная конфликтология восприимчива только к текстам западной культуры. Во многом это объясняет­ся исторической традицией. В свое время важное общецивили-зационное значение имело принятие в Европе международно­го порядка, который был направлен на урегулирование

территориальных конфликтов и социальных противоречии че­рез парламентскую систему. Республика соединенных провин­ций (конец XVI века, Нидерланды), Вестфальский договор 1648 г.— это исторические вехи в развитии международных от­ношений, знаменующие переход от преимущественно военных решений конфликтов к мирным.

Постепенно с развитием средств связи и путей сообщений весь мир втянулся в орбиту межцивилизационного общения. Были созданы авторитетные миротворческие организации: вначале Лига Наций (20-30-е годы), затем — Совет Безопасно­сти ООН. И поскольку страны Запада благодаря экономическим, политическим и военным достижениям играют ведущую роль в мировом сообществе, эти организации всегда были построе­ны на принципах западной системы ценностей. Это не может не вызывать закономерный протест у других цивилизаций, чья система ценностей восстает против «империализма прав чело­века». Кризис современных миротворческих институтов во мно­гом связан именно с этой проблемой.

Для того чтобы политики и конфликтологи обрели восприим­чивость к «текстам» других культур, необходимо порвать с кар­тиной гомогенного пространства-времени, соответствующего ме­тафизике Просвещения. Конфликтология должна уйти от генерализирующего принципа, который сродни натурализму.

Широко пропагандируемые западной наукой аналитические методы разрешения конфликтных ситуаций «не работают» не только в случаях сложной этнической или культурной конфрон­тации, но даже при столкновении нескольких противостоящих друг другу научных концепций.

Интересно, что в современной философии и методологии науки давно развеяны наивные иллюзии ортодоксальной эпи­стемологии, которая полагала, что можно преодолеть различия индивидуальных миров и найти универсальную научную мето­дологию для разрешения всех спорных вопросов. В известных работахТ.Куна⁵ и Н.Хансона⁶ на месте прежнего «царства раци­ональности» возник гуманистический образ науки, чьи твор­цы живут в созданных ими мирах так же, как и прочие люди дей­ствуют в значимых для них рамках.

Т.Кун сумел ответить на важный вопрос: почему у человека есть стремление к миротворчеству на индивидуальном и коллек­тивном уровнях. По его мнению, через миротворчество реали­зуется одна из фундаментальных человеческих потребностей — потребность в значении. Наряду с тремя другими потребностя-

ми — в трансценденции, существовании (идентичности) и рос­те — она составляет универсальные основы человеческой лич­ности и человеческого коллектива.

Потребность в значении — стремление каждого челове­ческого существа построить свой мир и жить в нем — являет­ся базовой предпосылкой для удовлетворения всех прочих нужд и желаний. При этом частный мир отдельного человека с самого начала является «интерсубъективным миром культу­ры», как отмечал А. Шютц⁷. Он интерсубъективен, поскольку все мы живем среди людей, нас связывают общность челове­ческих забот и потребность во взаимопонимании. С самого дет­ства повседневность предстает перед человеком как «смысло­вой универсум», совокупность значений, которые он должен интерпретировать, чтобы обрести опору в своей цивилиза­ции.

И на уровне отдельной личности, и на уровне целой цивили­зации миротворчество чревато конфликтами. Создатели и твор­цы «миров» некритически воспринимают те фундаментальные принципы и гипотезы, на которых они базируются. По сущест­ву, всякая попытка рефлексии равнозначна выходу за пределы данного мира или переходу в другой мир. Как замечает О.Над-лер, «всякий мир, отличный от нашего, может быть воспринят как мир, который ставит под сомнение наш собственный путь насыщения потребности в значении и, следовательно, нашу идентичность»⁸.

С этой точки зрения очевидно, что различные миры (или ци­вилизации) могут легко вступать в конфликт даже при отсутст­вии конкретных причин, вызывающих враждебность: просто потому, что они разные. Поэтому основной конфликт между ци­вилизациями — это всегда конфликт их различия, конфронтация значений или столкновения альтернативных способов реали­зации основных человеческих потребностей. В действительно­сти этот конфликт может быть отягощен разными конкретны­ми причинами: дефицитом ресурсов или борьбой за территории и влияние.

Традиционные аналитические средства совершенно бес­сильны и при столкновении индивидуальных миров и при столк­новении целых цивилизаций. У каждого мира (цивилизации) своя система оценок и приоритетов. Из гештальтпсихологии давно из­вестен пример с двоякими изображениями. В зависимости от из­бранной точки зрения они допускают с одинаковой долей веро­ятности два различных истолкования.

Даже если предположить, что противоборствующие сторо­ны привлекут для разрешения спора посредника, самое большее, чего они смогут достичь, рассуждая по правилам логики,— это признать право противника на избранную им точку зрения. Однако здесь и исчерпываются ресурсы аналитических методов. Іде же выход? Как вывести конфликтологию из тупика «карте­зианской рациональности»?

Прежде всего, необходимо пересмотреть общую парадигму конфликта. Следует признать, что модель столкновения инте­ресов работает только в рамках одной цивилизации (одной кар­тины мира). Здесь действительно интересы сопоставимы и соиз­меримы в рамках одной системы ценностей. Их можно объективизировать, схематизировать, представить в виде при­чинно-следственной связи и, наконец, согласовать. Но при столк­новении цивилизаций (и индивидуальных миров) необходима дру­гая парадигма конфликта — модель столкновения иенностеИ Причем с самого начала следует подчеркнуть, что ценности раз­ных культур несопоставимы и несоизмеримы, среди них не мо­жет быть никаких универсальных эталонов, заданных одной из сторон. Иначе цивилизации (миры) будут неравноправны в сво­ем взаимодействии.

Ценностные представления относятся к областям духа и мо­рального сознания: это моральные нормы, принципы, идеалы, понятия добра и зла, справедливости, счастья. Именно ценнос­ти составляют содержательную сторону картины мира и циви­лизации.

При ценностной парадигме конфликта потребуется разви­вать искусство политического диалога не как рациональное, а как гуманитарное искусство, выходящее за рамки картезиан­ской логики. Это значительно более сложный путь, который только начал намечаться в современной науке.