Главная | Обратная связь

СПИСОК ИМЕН И НАЗВАНИЙ.. 871 47 страница

– Не исключено, – сказал Теоден.

Он встал, и к нему приблизилась Эовейн с кубком вина.

– Фэрту Теоден хал![379] – воскликнула она. – Пригубь от этого кубка, о Король! В добрый час! Удачи тебе в пути! Возвращайся невредимым!

Теоден пригубил вина, и Эовейн по очереди поднесла кубок остальным. Перед Арагорном она внезапно остановилась и подняла на него сияющие очи. Арагорн взглянул в ее прекрасное лицо и ответил улыбкой, но, принимая кубок, случайно коснулся ее руки – и почувствовал, как дрогнули пальцы дочери Эомунда.

– Радуйся, Арагорн, сын Араторна! – молвила Эовейн.

– Радуйся и ты, королевна Рохана! – ответил Арагорн, но лицо его потемнело, и улыбка погасла.

Когда кубок обошел полный круг, Король направился к выходу. Дружина уже дожидалась его; у дверей столпились герольды, роханские князья, полководцы – все, кто оказался в этот день в Эдорасе или жил поблизости.

– Внемлите, дети Эорла! – воззвал Теоден. – Я выступаю в поход, и, может статься, он будет для меня последним. У меня нет наследника, ибо единственный сын мой Теодред убит в бою. Сим провозглашаю своим наследником Эомера, сына моей сестры. Если же и Эомер не вернется – выберите нового короля по своему желанию. Но кому вверю я свой народ, пока меня не будет? Кто из вас останется охранять город?

Никто не проронил ни звука.

– Неужели никто не назовет мне имени наместника? Кому больше всех доверяет народ?

– Роду Эорла, – молвил Гама.

– Я не могу расстаться с Эомером, да и он не пожелает со мной разлучиться, – возразил Король. – А он – последний в роде Эорла.

– Я говорю не об Эомере, – возразил Гама. – К тому же Эомер не последний. У Эомера есть сестра – Эовейн, дочь Эомунда. Она отважна и благородна. Ее любят все. Пусть Эовейн возглавит народ Эорла на время похода!

– Да будет так, – постановил Теоден. – Пусть же герольды возвестят людям, что отныне ими правит Эовейн, королевна из рода Эорла!

Король воссел на каменный трон у входа в Золотые Палаты, Эовейн преклонила пред ним колени и приняла из его рук меч и блестящий панцирь.

– Прощай, дочь сестры моей! – сказал ей Теоден. – Час нашего расставания черен, но, может, мы еще вернемся в Золотые Палаты. Помни: в Дунхаргской Крепости оборону можно держать долго, и если мы потерпим поражение, оставшиеся переберутся туда.

– Не говори так, о Король! – горячо возразила Эовейн. – Я буду считать дни до твоего возвращения, и каждый из них будет казаться мне годом.

Но глаза ее обращены были не на Короля, а на Арагорна, стоявшего рядом.

– Король вернется, – сказал Арагорн. – Не страшись! Наши судьбы вершатся на Востоке, не на Западе.

 

Теоден поднялся и вместе с Гэндальфом сошел вниз по ступеням. Остальные последовали за ними. У ворот Арагорн обернулся в последний раз. На верхней ступеньке, перед входом в Золотые Палаты, одиноко стояла Эовейн, положив руки на рукоять меча. Облаченная в сверкающую кольчугу, она казалась статуей из серебра.

Гимли шел рядом с Леголасом, положив топор на плечо.

– Наконец-то! – говорил он. – Люди всегда тратят уйму слов, прежде чем заняться делом. Моему топорику не терпится в драку! Впрочем, я верю, что эти роханцы сражаются не щадя живота, вот только биться на лошадях – не по мне это. Как я буду воевать? Хорошо бы на своих двоих! Не вечно же трястись мешком на луке Гэндальфова седла!

– Местечко из безопасных, – рассмеялся Леголас. – Но не грусти – Гэндальф охотно поставит тебя на землю, когда начнется битва, да и Скадуфакс, думаю, возражать не будет. Топор – оружие не для всадников.

– Да какие из нас, гномов, всадники? Мое дело – рубить головы оркам, а не брить на скаку человечьи макушки, – проворчал Гимли, пробуя лезвие топорика.

У ворот собралось великое войско. Были там и старые, и молодые, но все до одного на конях – больше тысячи всадников. Копья стояли стеной, как молодой лес. Теодена приветствовали громкими радостными кликами и подвели ему королевского коня. Подвели коней и Арагорну с Леголасом. Гимли чувствовал себя неловко и хмурился, – впрочем, Эомер уже шел к нему с конем в поводу.

– Радуйся, Гимли, сын Глоина! – еще издалека крикнул он. – Прости, что у меня не нашлось пока времени взять у тебя урок вежливости! Но, может быть, отложим нашу тяжбу? Обещаю, что недоброго слова о Владычице Леса ты от меня больше не услышишь!

– Считай, что до поры до времени я забыл о нашем споре, сын Эомунда, – поклонился Гимли. – Но если тебе доведется увидеть госпожу Галадриэль своими глазами, ты должен будешь признать, что она прекраснее всех на свете, – а не то конец нашей дружбе!

– Да будет так! – сказал Эомер. – А до тех пор прости меня и в знак прощения садись со мной в седло! Гэндальф поедет впереди, с Государем Рохана. Огнегрив согласен нести двоих. Дело только за тобой!

– Спасибо, Эомер! – Гимли был тронут и обрадован. – С великой охотой! Но позволь в таком случае моему другу, Леголасу, ехать рядом!

– Согласен, – кивнул Эомер. – Леголас поедет слева, Арагорн справа – и посмотрел бы я на того, кто захочет нас остановить!

– Где Скадуфакс? – спрашивал тем временем Гэндальф.

– Пасется на воле! – ответили ему. – Никто не мог совладать с ним. Видит ли досточтимый Гэндальф серую тень среди ив, у брода? Это он.

Гэндальф свистнул и позвал коня по имени. Скадуфакс встряхнул гривой, заржал – и как стрела понесся к хозяину.

– Если бы западный ветер обрел плоть, он был бы подобен этому скакуну, – восхищенно молвил Эомер, когда огромный конь склонил голову перед волшебником.

– Кажется, дар уже давно принадлежит тебе, – заметил Теоден, пряча в бороде улыбку. – Слушайте все! Сим провозглашаю моего друга, Гэндальфа Грейхейма[380], мудрейшего из советников и желаннейшего из гостей, Князем Марки и вождем Эорлингов. Так будет, покуда не прервется мой род. В дар Гэндальфу Король жалует высокородного Скадуфакса, князя роханских табунов!

– Благодарю тебя, о король Теоден! – отозвался Гэндальф.

Он скинул с плеч серый плащ, отбросил шляпу и одним прыжком вскочил на спину Скадуфаксу. На волшебнике не было ни шлема, ни кольчуги. Снежно-белые волосы развевались по ветру, белые одежды сияли на солнце, слепя глаза.

– Белый Всадник! – воскликнул Арагорн, и все подхватили:

– Да здравствуют Король и Белый Всадник! Вперед, Эорлинги!

Пропели трубы. Кони заржали и встали на дыбы. Копья ударили о щиты. Наконец Король поднял руку – и последнее войско Рохирримов, словно степной шквал, помчалось на запад.

Долго следила Эовейн за отблесками солнца на кончиках копий, недвижно стоя у порога смолкших Золотых Палат.

 

Глава седьмая.

ХЕЛЬМОВА ТЕСНИНА

 

Когда всадники выехали из Эдораса, солнце уже клонилось к западу и светило им прямо в очи, заливая убегающие вдаль роханские степи расплавленным золотом. Вдоль подножия Белых Гор тянулась утоптанная дорога; по ней-то и повел Теоден свое войско, то в гору, то под уклон, то вброд через быстрые горные ручьи. Далеко справа, приближаясь ивырастая с каждой лигой, тянулась цепь Туманных Гор.

Войско мчалось вперед во весь опор, ибо времени оставалось мало. Страшась опоздать, всадники ехали почти без остановок. Роханские скакуны славились выносливостью и быстротой, но и путь был неблизкий: от брода через Исену, где Теоден надеялся соединиться с войском, что сдерживало напор армии Сарумана, Эдорас отделяло не меньше сорока лиг по прямой.

Над степью сомкнулась ночь. Наконец Король дал приказ остановиться. Прошло пять часов с тех пор, как они выступили, и за спиной осталось немало лиг, но впереди лежала еще добрая половина пути. Роханцы расположились широким кругом под звездами в бледном свете прибывающей луны. Костров решили не жечь – ожидать можно было всего. Вокруг лагеря выставили кольцо конной стражи, в степь послали разведчиков. Но тягучие ночные часы прошли спокойно. На рассвете протрубили рога; не минуло и часа, как войско снова тронулось в путь.

Небо оставалось чистым, но воздух налился тяжестью. Для этой поры года было что-то уж чересчур жарко. Восходящее солнце тускло просвечивало сквозь дымку, а у горизонта клубилась тьма; казалось, с востока надвигается буря. Вдали, на северо-западе от Туманных Гор, из Чародеевой Долины, расползалась по степи волна мглы.

Гэндальф повернулся к Леголасу с Эомером, ехавшим бок о бок.

– Мне нужны эльфийские глаза. Взгляни-ка туда, Леголас! Ты за лигу отличишь воробья от зяблика. Что творится у стен Исенгарда?

– До Исенгарда еще много верст, – ответил Леголас, приставляя ладонь ко лбу и вглядываясь. – На окрестных склонах залегла плотная мгла. В ней что-то движется, но что – непонятно. Странная мгла! Это не туман и не облако. Это скорее похоже на густую тень, но каково ее происхождение – не знаю. Такое чувство, что ее кто-то или что-то наводит... Можно подумать, что долину окружил сумрак бескрайнего леса. Но тень не стоит на месте, а медленно ползет вниз по склонам, вдоль реки...

– А по пятам за нами гонится мордорская буря, – сказал Гэндальф. – Ночь будет темная...

 

Пошел второй день похода. Духота усиливалась. В полдень войско стали нагонять черные тучи: на небо стремительно наползало мрачное покрывало с ослепительным клубящимся краем. Диск солнца, налившись темной кровью, погрузился в сгустившееся марево. Последние лучи, огненно блеснув на остриях копий, озарили крутые склоны Тригирна[381] – горы о трех вершинах. Эти три зазубренных рога, глядящие в закат, говорили всадникам о том, что они вплотную приблизились к последнему, самому северному отрогу Белых Гор. Закат уже догорал, когда на горизонте показалась черная точка – навстречу войску спешил всадник. Передовой отряд остановился.

Всадник подъехал ближе; стало видно, что это усталый воин в помятом шлеме, с треснувшим щитом. Он медленно спешился, остановился и, отдышавшись, хрипло проговорил:

– Эомер с вами? Наконец-то! Но ты опоздал, Эомер, и вас слишком мало. С тех пор как пал Теодред, удача повернулась к нам спиной. Вчера нас заставили отступить за Исену, и мы понесли большие потери: многие погибли на переправе. Ночью к неприятелю пришло свежее подкрепление, да такое, что в Исенгарде, наверное, не осталось ни одного солдата. Вдобавок Саруман вооружил против нас диких горцев и заречные пастушеские племена из Дунланда. Они тоже были брошены в наступление. Враг взял не столько силой, сколько числом. Стена щитов дала трещину. Эркенбранд[382] из Западной Лощины, собрав, кого мог, укрылся в крепости, в Теснине Хельма. Остальные рассеялись по степи. Где Эомер? Скажите ему, что надежды нет. Пусть возвращается в Эдорас, пока сюда не добрались исенгардские волки!

До сих пор Теоден молчал, скрываясь за спинами своих телохранителей, но тут понудил коня выступить вперед.

– Подойди ко мне, Кеорл![383] – молвил он. – Как видишь, войско возглавляю я. В поход выступили последние всадники племени Эорла. И без битвы они не возвратятся.

Лицо воина просветлело от удивления и радости. Он вскинул голову – и тут же, спохватившись, преклонил колено, протягивая Королю обнаженный меч.

– Приказывай, Государь! – воскликнул он. – И прости меня! Я думал...

– Ты думал, что я сижу на своем троне в Метузельде, сгорбленный, как дерево под бременем снегов? Так было, когда ты покинул город. Но западный ветер встряхнул крону и сбросил сугробы. Дать этому человеку свежего коня! Вперед, на помощь Эркенбранду!

 

Все это время Гэндальф, выехав немного вперед, смотрел в сторону Исенгарда, оглядываясь изредка на красную полосу заката. Теперь он повернул коня и подъехал к Теодену.

– Вперед, в Хельмскую Теснину, Теоден! – крикнул он. – Не приближайся к броду и не задерживайся в степи! Я должен ненадолго тебя оставить. Скадуфакс помчит меня вперед – меня ждет срочное дело. – Он повернулся к Эомеру, Арагорну и свите Теодена: – Берегите Короля! Встретимся у Хельмских Ворот! Удачи!

Он шепнул что-то на ухо Скадуфаксу – и конь-великан, прянув как стрела из лука, скрылся из виду, сверкнув на прощание в лучах заходящего солнца серебряной искрой, словно его и не было, – просто ветер дунул или, может, мелькнула по траве тень от облачка... Королевский конь, Снежногрив, захрапел и встал на дыбы, готовый мчаться вперед, – но кто, кроме самой быстрокрылой птицы, мог угнаться за Скадуфаксом?

 

– Что бы это значило? – спросил Гаму один из дружинников Короля.

– Гэндальф Серый спешит, – ответил Гама. – Он всегда появляется и исчезает неожиданно.

– Червеуст нашел бы, как объяснить это исчезновение, – сказал дружинник.

– Не сомневаюсь, – проговорил Гама. – Но я подожду, пока вернется Гэндальф.

– Не слишком ли долго придется ждать? – проговорил дружинник.

 

Войско повернуло и, покинув ведущую к Броду утоптанную дорогу, направилось на юг. Наступала ночь, но роханцы не остановились. Горы приближались. Вершины Тригирна уже погасли, и небо за ними потускнело. Впереди, в десятке верст, на противоположном конце Западной Долины в горы зеленым заливом вдавался луг, постепенно сужавшийся к ущелью. Местные обитатели называли это ущелье Тесниной Хельма в честь древнего богатыря, который некогда нашел здесь убежище от врагов. Ущелье уходило наверх, в тень Тригирна, постепенно становясь все ýже, пока с обеих сторон не сдвигались, загораживая солнце, могучие башни утесов, где в каменных складках скал гнездилось воронье.

У входа в Теснину, возле Хельмских Ворот, в долину вдавался скалистый утес, который соединяла с правым отрогом Туманных Гор каменная перемычка. На утесе высилась башня, окруженная могучими крепостными стенами. Говорили, что в далекие времена своего могущества заморские короли выстроили ее руками легендарных великанов. Крепость называлась Хорнбург[384], ибо стоило в Теснине заиграть рогу, как эхо подхватывало призыв – и казалось, что вот-вот из горных пещер хлынет на битву позабытое древнее воинство... С противоположным отрогом крепость соединяла стена, тоже построенная в древности и загораживающая вход в Теснину. Под ней пролегала каменная труба, через которую тек в долину Хельмский ручей. Он разрезал пологий зеленый язык луговины надвое и бежал к Хельмскому Валу, а оттуда – вниз, к холмам Западной Долины. Именно здесь, в Хорнбурге, над Хельмскими Воротами, укрылись последние воины Эркенбранда, правителя Западного Фолда[385], приграничной провинции Рохана. Когда надвинулись тучи, этот мудрый воин заново укрепил крепостные стены и Хорнбург снова стал грозной твердыней.

Роханцы еще не успели доскакать до входа в Лощину, когда до их ушей донеслись какие-то крики и звуки рога – разведчики, высланные в степь, подняли тревогу. В темноте просвистело несколько стрел. Один из разведчиков осадил своего коня рядом с Королем и сообщил, что по долине рыщут всадники на волках, а через Исену переправилось целое войско орков и диких горцев, которые направляются, по-видимому, к Теснине Хельма.

– Мы наткнулись на тела наших воинов, погибших при отступлении, – доложил разведчик. – Кроме того, по степи бродят разрозненные отряды, которые никто пока не возглавляет. От Эркенбранда вестей нет. Скорее всего, он погиб, а если и не погиб – до Хельмских Ворот ему не добраться.

– Что Гэндальф? – спросил Теоден.

– Старца в белом на огромном коне, который мчался подобно вихрю, видели многие. Некоторые приняли его за Сарумана. Он несся к Исенгарду. Говорят, Червеуст тоже не исчез бесследно – за день до того он в сопровождении орков проследовал на север.

– Не поздоровится Червеусту, если Гэндальф его догонит! – усмехнулся Теоден. – Итак, меня покинули оба моих советника – и прежний, и новый. Но путь наш ясен: надо идти, как и советовал Гэндальф, к Хельмским Воротам, вернулся Эркенбранд или нет. Известно, какими силами располагает враг?

– Их тьмы и тьмы, – вздохнул разведчик. – Когда отступаешь, каждого вражеского воина считаешь за двух. Но я говорил с людьми мужественными, а они уверяют: силы противника во много раз превосходят наши.

– Тогда поспешим, – решил Эомер. – Если между нами и Хорнбургом вражеские заслоны – мы должны сквозь них пробиться. В Теснине Хельма есть пещеры, где могут укрыться сотни воинов, а из этих пещер можно тайными ходами пробраться в горы.

– Доверяться тайным тропам нельзя, – возразил Король. – Саруман слишком давно следит за этими землями. Но в крепости и правда можно продержаться долго. Вперед!

 

Арагорн, Леголас и Эомер скакали теперь во главе войска. Путь лежал вверх, сквозь ночь – и чем непроницаемее становилась тьма, тем медленнее ехали всадники и круче вздымались темные складки холмов. По пути встречались мелкие отряды орков, но при виде роханцев они тут же обращались в бегство, так что ни пристрелить, ни захватить кого-либо в плен не удавалось.

– Боюсь, вести о том, что сам Король ведет сюда войска, скоро дойдут до Сарумана, или кого он там послал вместо себя, – заметил Эомер.

За спиной нарастал гул. Ветер донес издалека невнятное хриплое пение. Поднявшись уже довольно высоко по ущелью, всадники остановились, оглянулись – и увидели факелы. Внизу, в долине, мигали бесчисленные огненные точки. Одни в беспорядке рассыпались по степи, словно та в одночасье расцвела красными цветами, другие, мерцая, извилистыми цепочками ползли вверх. Иногда во мгле что-то вспыхивало.

– За нами по пятам идет немалое войско, – сказал Арагорн.

– У них огонь, – молвил Теоден, – и они жгут все, что попадается им на пути: стога сена, хижины, деревья. Это была богатая долина, и здесь жило множество людей. Увы моему народу!

– Был бы сейчас день! – воскликнул Арагорн. – Мы бы ринулись на них с гор подобно лавине. Как больно, что приходится бежать!

– Далеко бежать не придется, – заметил Эомер. – Хельмский Вал уже близко. Там старый ров и большая насыпь, которые тянутся через все ущелье. Оттуда до Хельмских Ворот не больше полуверсты. Доберемся до Вала, развернемся – и в бой!

– Нет, – сказал Теоден, – защищать Вал мы не можем: нас слишком мало. Он тянется версты на полторы, и проход в нем чересчур широк.

– Тогда, если дела обстоят так скверно, оставим там только арьергард, – предложил Эомер.

 

На небе не было ни звезд, ни месяца, когда всадники наконец добрались до Вала. Через широкий проход в долину устремлялся ручей, а вдоль него тянулась дорога, выходящая из Хорнбурга. Вал – гигантская тень над черным провалом рва – вырос на пути внезапно. У самой насыпи послышался оклик стражника.

– Встречайте Короля Теодена! – ответствовал Эомер. – С вами говорит Эомер, сын Эомунда!

– Добрые вести! – возликовал стражник. – Мы не смели и надеяться на такое! Скорее! Враг настигает!

Всадники миновали вал и задержались на склоне. К общей радости, теперь они узнали, что Эркенбранд оставил для защиты Хельмских Ворот достаточно воинов. Кроме того, в крепость успели подтянуться многие из рассеявшихся по степи всадников.

– В Хорнбурге наберется около тысячи пеших воинов, способных держать оружие, – сообщил Гамлинг, пожилой командир отряда, охранявшего Вал. – Но у большинства, как и у меня, за плечами слишком много зим. А у других, наоборот, слишком мало – вот как у моего внука, например. Что с Эркенбрандом? Вчера до нас дошли вести, что он отступает в крепость с отрядом лучших всадников Западного Фолда. Но он так и не явился.

– Боюсь, он уже не явится, – покачал головой Эомер. – Разведчики его не видели, враг заполонил всю долину.

– И все же надеюсь, что Эркенбранду удастся спастись, – покачал головой Теоден. – Он – истинный герой. В его обличье землю снова посетил Хельм Железная Рука...[386] Но здесь мы его дожидаться не можем. Всем необходимо собраться в крепости. Вы запаслись едой? Мы к осаде не готовились и почти ничего не взяли, думая, что скачем на битву.

– В здешних пещерах укрылось три четверти жителей Западной Долины – старики, женщины, дети, – ответил Гамлинг. – Но запасов тоже много. Есть даже скот и корм для него.

– Весьма благоразумно! – одобрил Эомер. – Ведь враги жгут и разоряют все, что встречают на пути!

– Если они посягнут на добро, спрятанное за Хельмскими Воротами, они дорого за это заплатят! – твердо сказал Гамлинг.

 

Король и всадники двинулись дальше. Перед насыпью воины спешились и длинной цепочкой, ведя коней в поводу, пересекли реку и вошли в ворота Хорнбурга. Здесь их снова встретило всеобщее ликование. В крепость возвращалась надежда! Теперь в Хорнбурге было достаточно людей, чтобы оборонять крепость и крепостную стену.

Эомер быстро приготовил свои отряды к бою. Король со свитой расположился в Хорнбурге; там же собралось большинство фолжан. Эомер расставил бóльшую часть своих людей на Стене, пересекающей ущелье, у башни, которой завершалась Стена, и на крепостном дворе. Здесь при особо сильной и решительной атаке врагам легче всего было бы прорвать оборону. Коней отвели далеко в глубь Теснины, оставив при них лишь немногочисленную охрану, – на стенах каждый человек был на счету.

Стена, имевшая в высоту около двадцати локтей, была так широка, что на ней умещалось плечом к плечу четыре воина. Из-за ее зубцов мог выглянуть разве что только очень рослый человек. В камне ограды там и сям темнели бойницы, а изнутри к стене лепилась лестница, по которой можно было попасть во внутренний двор. Три марша такой же лестницы спускалось вниз, в Теснину. Однако с внешней стороны стена была безукоризненно гладкой, и столь искусно подогнаны были друг к другу огромные камни кладки, что ни один ловкач не сыскал бы между ними малой щербинки, куда поставить ногу; кроме того, стена слегка нависала над ущельем – ни дать ни взять подточенный волнами утес.

Гимли стоял, прислонившись к зубцу стены. Леголас устроился чуть выше, между зубцами, осматривая лук и поглядывая в темноту.

– Это место мне по нраву, – сказал гном, топая ногой о камень. – Как ближе к горам – так сразу легче на сердце. Добрая скала! У этой земли крепкий костяк. Я почувствовал это, еще когда мы шли вверх от Вала. Мне бы годик сроку да сотню моих сородичей – и мы сделали бы из этой крепости такую твердыню, что армии разбивались бы о нее, как волны об утес!

– Не сомневаюсь, – откликнулся эльф. – И не удивляюсь. Вы, гномы, странный народ. А мне, говоря по совести, это место совсем не нравится. Даже рассвет меня в этом не разубедит. Но ты со мной, Гимли, и это самое утешительное. Я рад, что ты рядом, что ты твердо стоишь на ногах и как всегда крепко сжимаешь топор. Жаль, что ты один и с нами нет никого из твоих сородичей! А еще больше я дал бы за сотню хороших лучников из Черной Пущи. Нам будет сильно не хватать их. Среди Рохирримов есть по-своему неплохие стрелки, но слишком мало, увы, слишком мало!

– Для стрельбы из лука теперь темновато, – сказал Гимли. – В такое время надо спать! Эх! Наверное, никогда еще ни одного гнома не клонило в сон так, как меня! Верхом ездить – работа нелегкая... Но мой топорик просится в бой. Дайте мне десяток орков, да чтоб можно было развернуться – от усталости и следа не останется!

 

Время ползло медленно. Внизу, в долине, все еще светились разрозненные огни. Теперь войско Исенгарда приближалось бесшумно. Вверх по изгибам долины тянулось множество огненных нитей.

Вдруг со стороны Вала донеслись вопли, крики и яростный боевой клич роханцев. У прохода на миг сгрудились пылающие факелы – но тут же рассыпались по сторонам и пропали. Через поле в сторону Хорнбурга галопом помчались всадники: арьергард отступил за Ворота.

– Враг на подходе! – кричали они. – Мы истратили все стрелы и наполнили Ров трупами орков. Но это их не остановит. Они карабкаются на Вал сразу по всей его длине, все равно что муравьи. Правда, мы задали им такого жару, что теперь они поостерегутся размахивать факелами!

 

Полночь миновала. С неба глядела слепая чернота. Неподвижный, душный воздух предвещал грозу. Вдруг облака озарила слепящая вспышка и на востоке в холмы вонзилась исполинская ветвистая молния. На мгновение все, кто был на стене, увидели, что на Валу кишмя кишат черные фигурки: одни – широкоплечие и приземистые, другие – высокие, мрачного вида, с угольно-черными щитами, в высоких шлемах. Враги сотнями перекатывались через Вал и черной рекой текли в проход. Темная волна прилива заливала уступы ущелья. Над долиной прогромыхало. Хлестнули плети ливня.

Другой ливень – из стрел – обрушился на укрепления; стрелы отскакивали от камня, звеня и высекая искры. Некоторые попали в цель. Штурм Хельмской Теснины начался, но крепость не приняла вызова, и в ответ не просвистело ни единой стрелы.

Нападающие, растерявшись перед грозным молчанием стен и утесов, замешкались. То и дело темноту разрывала молния, и каждый раз орки, вопя, размахивая мечами и копьями, выпускали по людям, стоявшим на стенах, целую тучу стрел. Роханцы смотрели в долину с изумлением: казалось, там колышутся под порывами ветра бескрайние черные хлеба. Буря войны возвестила час жатвы, и каждый колос сверкал зазубренным клинком смерти.

Протрубили медные трубы. Орки перешли в атаку. Одни хлынули на стену, другие, самые рослые, вместе с дикарями из горного Дунланда побежали направо, к воротам Хорнбурга. Вот они на мгновение приостановились – и снова ринулись вперед. Сверкнула молния; в ответ ей на всех щитах и шлемах блеснула мертвенно-белая рука Исенгарда. Враги достигли вершины и обрушились на ворота.

На этот раз крепость ответила. Ливень стрел и град камней встретили нападающих. Ряды врагов сломались и отпрянули, но тут же снова хлынули на ворота; снова отпрянули, снова хлынули; но черная волна атакующих, точь-в-точь как морская волна во время прилива, с каждым разом поднималась все выше. Трубы протрубили снова, и дунландцы с ревом двинулись на штурм. Над головой они держали огромные щиты, защищавшие их от камней, как добрая крыша, а в гуще толпы плыли два обхватистых ствола. Орки-лучники, прячась за стволами и за спинами людей, сыпали стрелами. Вот уже и Ворота! Стволы, умело раскачанные, с оглушительным грохотом ударили в брусья. Если кто-нибудь из врагов падал, сбитый с ног тяжелым камнем, – его место тут же заступали два новых, и вновь мощные тараны с налета ударяли в створки.

Эомер и Арагорн стояли на Стене. До их ушей, все нарастая, доносился рев множества глоток и глухие удары таранов. Но только в свете очередной молнии увидели они, какая опасность грозит Воротам.

– Вперед! – крикнул Арагорн. – Настал час вместе обнажить мечи, Эомер!

Они кинулись вниз по ступеням, во внешний двор крепости, по пути собрав еще несколько храбрецов. У западного угла крепостной стены, там, где стена Хорнбурга смыкалась с выдававшимся ей навстречу утесом, открывалась маленькая боковая дверца; от этой дверцы к главным Воротам тянулась, лепясь к стене над самой пропастью, узкая тропа. Эомер и Арагорн нырнули в эту дверцу, остальные – за ними. Два меча, разом выхваченные из ножен, сверкнули как один.

– Гутвин![387] – воскликнул Эомер. – Гутвин Роханских Всадников!

– Андарил! – отозвался Арагорн. – Андарил дунаданов!

И они врубились в толпу дикарей. Андарил взлетал и опускался, пылая белым пламенем.

– Андарил! Андарил вступил в бой! Да здравствует Клинок, Что Был Сломан! Это его белое пламя! – кричали со стен.

Не ожидавшие нападения дикари бросили тараны и повернулись, чтобы вступить в бой, но черная стена щитов раскололась, как под ударом молнии, и враги были сметены в одно мгновение – одни бежали, другие полегли на месте, третьих сбросили с обрыва на камни, в горный поток. Орки-лучники в спешке выпустили куда попало последние стрелы и обратились в бегство.

 

Эомер и Арагорн на мгновение задержались у Ворот. Гроза еще продолжалась, и молнии озаряли небо не реже прежнего, но гром гремел теперь в отдалении, за южным хребтом. С севера снова подул холодный ветер. От мчащихся над головой туч остались одни клочья, и в разрывах уже проглядывали звезды, а над склонами Теснины, среди остатков бурекрушения, показалась желтая луна, катящаяся к западу.

– Нельзя сказать, чтобы мы поторопились, – сказал Арагорн, осматривая ворота. Огромные железные брусья погнулись, засовы сдвинулись в сторону; некоторые из брусьев треснули.

– Нельзя оставаться под стеной, – заметил Эомер. – Смотрите!

Он указал в сторону насыпи. На том берегу потока снова собиралась толпа людей и орков. Засвистели стрелы, и некоторые из них вонзились меж камней прямо у ног защитников.

– Скорее! Вернемся и посмотрим, нельзя ли завалить ворота камнями и чем-нибудь подпереть створки. Идемте!

Они кинулись обратно. Десятка два орков, затаившихся между телами своих сородичей, бесшумно поднялись и последовали за ними. Двое орков схватили Эомера за ноги, повалили – и через мгновение уже сидели на нем верхом. Но тут какая-то маленькая темная фигурка, никем поначалу не замеченная, вынырнула из мглы и с хриплым возгласом „Барук Казад! Казад ай-мену!“[388] взмахнула топором. Два орка упали обезглавленными, остальные бежали.

 

Когда Арагорн подоспел к Эомеру на помощь, тот был уже на ногах.

Дверцу заперли, железные ворота крепости завалили изнутри камнями. Когда работа была окончена, Эомер повернулся к своему спасителю:

– Благодарю тебя, Гимли, сын Глоина! Я не знал, что ты пошел с нами! Правду говорят, что незваный гость подчас двух званых стоит! Как ты здесь очутился?

– Я пошел за вами, просто чтобы не заснуть, – ответил гном скромно, – а потом увидел горцев – и они мне показались что-то чересчур уж рослыми. Дай, думаю, притаюсь за камнем и посмотрю, как работают ваши мечи...