Главная | Обратная связь

СПИСОК ИМЕН И НАЗВАНИЙ.. 871 50 страница

– Воистину, Повелитель, – подтвердил Мерри.

– Например, – продолжал Теоден, – я никогда не слышал, что у хоббитов изо рта идет дым.

– В этом нет ничего удивительного, – охотно пустился в объяснения Мерри. – Искусству пускать дым изо рта хоббиты выучились всего несколько поколений назад. Первым вырастил у себя на огороде зелье для курения некий Тобольд Дудельщик из Долгодола, что в Южном Пределе. Было это примерно в одна тысяча семидесятом году по нашему летосчислению. А набрел старина Тоби на это зелье...

– Будь осторожен, Король, – вмешался Гэндальф. – Даже сидя среди развалин, хоббиты могут часами обсуждать какие-нибудь застольные радости или рассказывать мелкие случаи из жизни своих отцов, дедов, прапрапрадедов и дальних родственников вплоть до девятого колена. Дайте им волю – и вы пропали, если только их воодушевит ваш терпеливый вид. Так что рассказ о курительном зелье лучше отложим на потом! Где Древобород, Мерри?

– Наверное, на той стороне котловины, – ответил Мерри. – Пошел напиться воды – чистой воды. Энты почти все там – они еще доделывают кое-какие мелочи.

Мерри показал на дымящееся озеро. Только теперь все услышали доносящийся издалека гул и глухой рокот, напоминавший шум лавины. Гумм, гумм – доносилось с дальнего берега. Казалось, там торжествующе гудят боевые рога.

– Что же, Орфанк остался без охраны? – осведомился Гэндальф.

– А вода на что? – отозвался Мерри. – Кроме того, за башней следят Стремглав и еще пара энтов. Если присмотреться, можно увидеть, что не все столбы и колонны, которые торчат из воды, Сарумановы! Кажется, Стремглав стоит во-он там, под башней, у самой лестницы.

– Да, верно: я вижу там высокого серого энта, – пригляделся Леголас. – Руки у него прижаты к бокам, и стоит он неподвижно; его можно принять за обычное дерево.

– Между прочим, уже минул полдень, а у нас с утра еще и крошки во рту не было, – заметил Гэндальф. – Кроме того, мне бы надо перемолвиться парой словечек с Древобородом. Неужели он не велел ничего передать мне? Или вы обо всем позабыли, увлекшись едой?

– Отчего же, – сказал Мерри. – Я уже совсем было подобрался к нашему поручению, но меня отвлекли посторонними разговорами. Древобород велел передать вам, что, если Повелитель Рохана и Гэндальф благоволят проехаться к северной стене, им не составит труда его отыскать, а Древобород окажет им достойный прием. От себя могу добавить, что гости найдут там не только Древоборода. Вас ожидают изысканнейшие яства Исенгарда, обнаруженные среди руин не кем иным, как вашими смиреннейшими слугами. – И он снова поклонился.

– Это уже лучше! – воскликнул Гэндальф со смехом. – Ну что, король Теоден, поедешь ли ты со мной к Древобороду? Придется, правда, обогнуть озеро, но это недалеко. Когда ты увидишь Древоборода, тебе многое станет ясно. Ибо Древобород – это и есть Фангорн, старший из живущих энтов и глава энтийского племени. Из его уст ты услышишь речь древнейших обитателей Средьземелья.

– Добро же, – ответил Теоден. – До свидания, господа хоббиты! Надеюсь видеть вас у себя во дворце! Я посажу вас рядом с собой, и вы расскажете мне обо всем, о чем ни пожелаете, – например, о своих предках хоть от самого утра дней и о Тобольде Старом с его зельем! Прощайте!

Хоббиты отвесили низкий поклон.

– Так вот он каков, король Рохана! – понизив голос, шепнул Пиппин Мериадоку. – Ничего себе старичок. Вежливый!

 

Глава девятая.

ОБЛОМКИ КРУШЕНИЯ

 

Гэндальф и королевская свита отправились в обход развалин Исенгарда. Гимли, Арагорн и Леголас с ними не поехали. Арода и Хасуфэла они отпустили на травку, а сами уселись на камни рядом с хоббитами.

– Что ж! Погоня кончилась, и мы снова в сборе, причем в таком месте, где никто из нас не думал очутиться!

– Пока великие мира сего обсуждают великие дела, – заметил Леголас, – неплохо бы нам, Охотникам, получить ответ на несколько второстепенных вопросов!.. Мы шли по вашему следу до самого Фангорнского леса. Но осталось еще много непонятного, и мы хотели бы знать, как все обстояло на самом деле!

– Нам бы тоже не помешало кое-что выяснить, – парировал Мерри. – Древобород рассказал нам о некоторых вещах, но этого ох как мало!

– Всему свое время, – сказал Леголас. – Охотники – мы, а вы – дичь, вам и говорить первыми.

– Первыми, но во-вторых, – возразил Гимли. – Разговоры лучше отложить до послеобеденного отдыха. Я ранен в голову, а солнце уже перешло на другую сторону неба. Эй вы, лодыри! Хотите загладить свою вину – так поделитесь с нами толикой добычи, на которую столь прозрачно намекаете. Угощение скостило бы вам часть долга!

– Все тебе будет, – заверил Пиппин. – Здесь желаешь обедать или хочешь расположиться поудобнее, в развалинах Сарумановой караульни? Она там, за аркой. Нам-то пришлось устроить пикник на свежем воздухе, но у нас не было выбора – нам приказали ждать вас. Ну, мы и ждали. Во все глаза глядели, только б не пропустить...

– Не во все глаза, а в четверть глаза, – поправил Гимли. – А что до этой орочьей норы, то я туда соваться не желаю. И к пище орочьей не притронусь.

– Никто тебя не просит притрагиваться к орочьей пище, – рассмеялся Мерри. – Мы с орками, спасибо, и сами пообщались! До конца жизни больше не захотим! Но в Исенгарде ошивалась прорва разного народу. Видишь ли, у Сарумана хватало ума не доверять оркам. Для охраны ворот он набирал только людей – и, как я догадываюсь, самых верных. По крайней мере, они явно пользовались его благосклонностью, и кормил он их хорошо.

– И курительное зелье выдавал – так, что ли? – спросил Гимли.

– Ну, уж это вряд ли! – рассмеялся Мерри. – Зелье – совсем другая история. Но она подождет, пока ты отобедаешь.

– Ну так пошли обедать! – вскочил гном.

 

Хоббиты провели друзей под аркой, повернули налево и поднялись по уцелевшей от разрушения лестнице к двери караульни. За дверью обнаружилась большая комната; напротив входа чернело еще несколько дверей, поменьше. Сбоку был устроен камин. Комната, высеченная прямо в скале, по всей видимости, была когда-то темной, так как все окна выходили в туннель, но теперь через разрушенную крышу свободно проникал свет. В камине пылал огонь.

– Я решил, что немножко огоньку не помешает, – сказал Пиппин. – Только камин нас и утешал среди всех этих туманов. Мы нашли тут хворосту, но не очень много, а сухих дров в округе, сами понимаете, не сыщешь. Но здесь отличная тяга. Наверное, труба выходит куда-то высоко в горы. Хорошо, что ее не завалило! Словом, огонь, как видите, горит. Хотите, поджарю вам гренков? А то хлеб, к сожалению, черствый – ему, наверное, уже дня три-четыре, не меньше.

Арагорн, Леголас и Гимли расположились на конце длинного стола, а хоббиты исчезли за одной из внутренних дверей.

– Тут у них была кладовая. К нашему счастью, вода до нее не добралась, – поведал Пиппин, когда они с Мерри вернулись, нагруженные блюдами, чашами, кубками, ножами и разнообразной снедью.

– Можешь не крутить носом, достойный Гимли! – Мерри весело хлопнул гнома по плечу. – Это не орочьи харчи, это настоящая человеческая пища, как сказал бы Древобород! Что будешь пить – вино или пиво? Тут есть бочонок вполне сносного пивка. А вот и солонина – высшего сорта! Или, может, лучше отрезать тебе пару ломтиков бекона и подрумянить на огоньке? Вот только зелени, к сожалению, нет: в последние дни еду подвозят с перебоями. А на сладкое мне и вовсе нечего предложить, кроме хлеба с маслом и медом. Ну как, ты доволен?

– Еще бы! – воскликнул Гимли. – Считай, что твой должок сильно поубавился!

Вскоре трое вновь прибывших занялись едой, а оба хоббита, ничуть не смущаясь, уселись рядом и последовали их примеру.

– Надо же составить гостям компанию, – объяснили они.

– Вы сегодня исключительно любезны, – рассмеялся Леголас. – Но я подозреваю, что, не явись мы, вы и сами составили бы друг другу превосходную компанию, даром что уже пообедали!

– И составили бы... А что? – скромно отозвался Пиппин. – Орки нас кормили, прямо скажем, не ахти. Да и перед тем наши трапезы были не слишком обильны. Давненько мы не едали в свое удовольствие!

– Что-то не похоже, чтобы недоедание вам повредило, – заметил Арагорн. – Вид у вас прямо цветущий.

– Вот и я говорю, – согласился Гимли, поглядывая на хоббитов поверх своего кубка. – Начать с того, что кудри у вас вдвое пышней, чем в день нашего расставания! Сдается даже, вы немного подросли, если хоббиты в ваши лета еще растут... Видать, у Древоборода вы не очень-то голодали!

– Да, пожалуй, не голодали, – не моргнув глазом согласился Мерри. – Но, увы, энты ничего не едят, они только пьют, а питьем не наешься. Спору нет, напитки у Древоборода сытные, но порой хочется все-таки чего-нибудь поосновательнее. Да и эльфийские хлебцы приятно бывает чем-нибудь заменить!

– Так вы пили Воду Энтов?! – воскликнул Леголас. – Значит, Гимли прав и глаза его не обманывают! У нас есть немало песен про чудесные фангорнские напитки!

– Про этот лес рассказывают много удивительного, – подтвердил Арагорн. – Но я никогда не был в его глубинах. Расскажите нам про Фангорн и про энтов!

– Про энтов? – задумчиво протянул Пиппин. – Энты... Ну, во-первых, энты бывают разные. А главное, у них очень странные глаза. Такие глаза!..

Он промычал еще что-то неопределенное и смолк.

– Словом, – начал он опять, поразмыслив, – словом, вы уже и сами их видели. Правда, издалека. По крайней мере, они вас точно видели и сообщили Древобороду. Вы их и еще повидаете, никуда не денетесь. Вот тогда и решайте, что о них думать!

– Постойте! – вмешался Гимли. – Мы начали с середины. А мне бы хотелось услышать все по порядку. Давайте начнем с того странного дня, когда распалось наше Содружество!

– Услышишь, услышишь, только бы времени хватило, – заверил Мерри. – Но сначала – если вы сыты – набейте-ка свои трубочки, а я поднесу огоньку. Тогда мы сможем на минутку вообразить, будто мы снова в Бри – или, на худой конец, в Ривенделле!

Он достал из кармана кожаный мешочек, набитый табаком.

– Зелья у нас гóры, – сказал он. – Запасайтесь! Берите, сколько сможете унести! Сегодня утром мы с Пиппином вели спасательные работы и повытаскивали уйму всяких штук. Сколько их тут плавает – страшное дело! Вот Пиппин, среди прочего, и выловил эти два бочонка. Наверное, их вынесло из какого-нибудь склада или подземного хранилища. Ну, мы не постеснялись, открыли, а там – первоклассное курительное зелье, и ничуть не попорченное!

Гимли взял щепотку зелья, растер ее на ладони и понюхал.

– И на ощупь ничего, и пахнет приятно, – оценил он.

– Приятно?! Да это же превосходный сбор! – возмутился Мерри. – Дорогой мой Гимли, листья-то долгодольские! Ведь на этих бочонках стоял фамильный знак самих Дудельщиков! Как сюда занесло долгодольское зелье – не представляю. Наверное, Саруман держал его для себя. Не знал я, что наше зелье возят в такую даль! Ну как, попробуем?

– Я бы с радостью, будь у меня трубка, – загрустил Гимли. – Я обронил ее еще в Мории, если не раньше. У вас, часом, трофейной трубочки нигде не завалялось?

– Нет, боюсь, что нет, – расстроился Мерри. – Чего-чего, а трубок нам не попалось даже здесь, в караульне. Саруман, как видно, баловался зельем в одиночку. Но не пойдем же мы стучаться в двери Орфанка и клянчить трубочку! Не грусти – мы с тобой раскурим одну на двоих, по-братски.

– Постой, постой, – остановил его Пиппин. Сунув руку за пазуху, он вытащил оттуда мешочек из мягкой кожи, висевший на шнурке. – У меня есть несколько драгоценностей, которые я держу поближе к сердцу. Для меня они дороже самого Кольца. Вот одно: моя старая деревянная трубка. А вот и другое: трубка новая. Полсвета со мной обошли, а я все думал: и зачем только я их с собой таскаю? Мне и не мечталось найти в дальних краях курительное зелье! А мои запасы давно кончились. Но оказалось, что я был прав! – И он протянул гному маленькую толстую трубку с коротеньким чубуком. – Ну, как мой долг?

– Долг?! – завопил Гимли. – О благороднейший из хоббитов! Теперь я сам у тебя в неоплатном долгу!

– Вы как хотите, а я пойду подышу воздухом, – сказал терпеливо слушавший Леголас. – Посмотрю, как там ветер и небо.

– Мы с тобой, – поднялся Арагорн.

Они вышли из караульни и расположились на груде камней перед воротами. Отсюда открывался вид на раскинувшуюся внизу долину: туман постепенно рассеивался и легкий ветерок гнал его прочь.

– Теперь мы можем спокойно отдохнуть. Торопиться некуда, – сказал Арагорн. – Сядем среди развалин и обсудим все в подробностях, как говаривал Гэндальф, который сейчас – увы! – не может к нам присоединиться. А я уже и не помню, когда в последний раз так уставал!

Он завернулся в серый плащ, прикрыл кольчугу, вытянул длинные ноги, откинулся на спину и выпустил в небо тонкую струйку дыма.

– Глядите! – закричал Пиппин. – Бродяга Следопыт вернулся!

– Он никуда и не отлучался, – сказал Арагорн. – Я – Бродяга и Дунадан, и Северу принадлежу в той же мере, что и Гондору.

 

Они замолчали, дымя трубками. Над западным хребтом плыли высокие белые облака, и солнце, проглядывая сквозь них, бросало в долину косые лучи. Леголас лежал неподвижно и, не моргая, смотрел на солнце, что-то вполголоса напевая. Через некоторое время он поднялся и сел.

– Довольно! – сказал он. – Время уходит, туман давно рассеялся, – вернее, рассеялся бы, не подбавляй вы дыма! Странный народ, право слово! Но как насчет рассказа?

– Мой рассказ начинается в темноте, – не заставил себя уговаривать Пиппин. – Просыпаюсь и вижу: лежу я, скрученный веревками, а кругом орки... Постойте-ка, что у нас нынче за день?

– По Засельскому Календарю пятое марта, – отозвался Арагорн.

Пиппин посчитал по пальцам:

– Всего девять дней тому назад![§§] А кажется – уже год минул, как нас с Мерри схватили, и, хотя половина этого времени была как страшный сон, первые три дня я хорошо помню. Мерри вот не даст соврать. Только простите, не буду вдаваться в подробности – бичи, грязь, вонь и тому подобное: это как раз лучше не вспоминать!

И Пиппин поведал друзьям о последнем бое Боромира и о походе от Эмин Муйла к Фангорнскому лесу, проделанном ими в компании орков. Всякий раз, когда подтверждалась очередная догадка, остальные кивали.

– А вот сокровища, которые вы обронили, – сказал Арагорн. – Можете радоваться!

Он расстегнул пояс под плащом и снял с него два кинжала в ножнах.

– Вот это да! – возликовал Мерри. – Не думал, что мы их еще увидим! Между прочим, мой кинжал успел тогда кое-кого поцарапать. Но потом вмешался Углук и поотбирал у нас оружие. Как он вытаращился на эти кинжалы! Я уже было подумал, что тут-то мне и конец, но он только отшвырнул оба кинжала прочь, будто обжегся.

– А это твоя застежка, Пиппин, – продолжал Арагорн. – Я берег ее пуще глаза: это очень ценная вещь!

– Знаю, – не спорил Пиппин. – Ух как жаль было ее бросать! Но что я мог сделать? У меня не было другого выхода.

– Ты прав, – сказал Арагорн. – Но кто не умеет в час нужды расстаться со своими сокровищами, тот несвободен. Ты поступил мудро.

– А перерезанные веревки? Чистая работа! – заметил Гимли. – Тебе, конечно, повезло, но ты и сам оказался не промах. Вцепился, так сказать, в удачу обеими руками и не выпустил. Молодец!

– Зато и задали же вы нам задачу! – добавил Леголас. – Я уже было подумал, что у вас выросли крылья!

– Увы, нет! – вздохнул Пиппин. – Просто вы не знали о Грышнахе... – Его пробрала дрожь, и он смолк: лапы, шарящие под одеждой, жаркое дыхание Грышнаха, железная хватка его мохнатых пальцев – рассказ об этих страшных мгновениях Пиппин предпочел оставить другу.

– Меня серьезно беспокоят эти самые орки из Мордора, или, как они сами говорят, из Лугбурца, – заметил Арагорн. – По их словам выходит, что Черный Властелин и его прислужники к тому времени знали уже очень много. К тому же Грышнах, судя по вашему рассказу, после драки успел кое-что передать за Великую Реку. Красный Глаз будет следить за Исенгардом. Но Саруман и без того оказался в западне, которую, кстати, сам же и приготовил.

– Да, кто бы ни победил, Сарумана не ждет ничего хорошего, – подвел итог Мерри. – Не ладятся у него дела с тех пор, как он пустил орков на роханские земли!

– Между прочим, мы видели старого негодяя на опушке леса, – вспомнил Гимли. – По крайней мере Гэндальф намекает, что это мог быть только Саруман.

– Когда это случилось? – насторожился Пиппин.

– Пять дней назад, – ответил Арагорн.

– Погодите-ка... Пять дней?.. Вот тут мы подходим к тому, о чем вы еще не знаете. Древоборода мы встретили утром, после битвы. Мы переночевали у него в Родниковом Зале – это один из его домов, – а на следующий день пошли на Собор энтов, ну, на совет ихний, и скажу честно – ничего удивительнее я в жизни не видывал! Собор продолжался целый день, а потом еще день. Ночевали мы у другого энта, у Стремглава. А в конце третьего дня их прорвало... Вот это было зрелище! В лесу все вытянулось по струнке и встало на цыпочки. Будто лес ждал грозы – и вдруг как бабахнет! Вот бы вам послушать, что они пели на марше!

– Если бы эта песня дошла до ушей Сарумана, он бы сейчас был за сто верст отсюда, даже если бы ему пришлось бежать всю дорогу на своих двоих, – добавил Пиппин.

 

На Исенгард! Вперед! Вперед!

До самых каменных ворот!

Мы штурмом Исенгард возьмем –

Под барабан идем, идем!

 

Это, конечно, только начало! Песня длинная, но большей частью это было просто что-то вроде пения рогов и грома барабанов. Здорово у них это получалось! Правда, поначалу я думал, что это так, похвальба, песенка для храбрости. Теперь-то я знаю, что ошибался.

– В Нан Курунир мы спустились уже ночью, – продолжал Мерри. – Тут-то я и почувствовал, что за нами идет Лес. Поначалу я подумал, что это мне сон такой снится, „с энтинкой“, но Пиппин тоже заметил. Мы оба перепугались, но узнали мы, что это за напасть, гораздо позже. А были это хьорны[396]. Так их называют энты, когда говорят на нашем, „быстром“, языке. Из Древоборода ничего про них не вытянешь. Я подозреваю, что это бывшие энты, которые стали так похожи на деревья, что не отличишь, во всяком случае с виду. Их можно встретить где угодно, даже на опушке. Стоят себе, молчат и наблюдают за деревьями. А в чаще, в самых темных урочищах, их, наверное, сотни и сотни. Сильны они необыкновенно и, как нам показалось, умеют окутывать себя какой-то странной мглой, поэтому-то никто и не видит, как они ходят. А ходят они очень быстро – особенно если их хорошенько рассердить. Стоишь себе эдак, разглядываешь небо, слушаешь ветер, и вдруг – хлоп! – ты уже в лесу, и к тебе со всех сторон тянутся огромные ветки... У них, кстати, есть голоса, и с энтами они говорить могут, поэтому, как сказал мне Древобород, их и называют „хьорнами“, но вообще-то они странные и дикие. Я бы, например, не хотел с ними повстречаться один на один, без настоящих энтов под боком... Ну вот, стало быть, спускаемся мы под вечер с горы в Чародееву Долину. Энты впереди, за нами топает толпа хьорнов, одним словом, все как полагается. Видеть мы хьорнов, конечно, не видели, но вокруг стоял такой скрип и треск, что хоть уши затыкай. Ночь была темная, облачная. Хьорны в тому времени уже как следует разогнались и шумели, как лес под сильным ветром. Луна из-за туч так и не выглянула, и вскоре после полуночи северный склон долины зарос густым высоким лесом. Врагов поблизости не было, и никто на нас не напал. Только на башне светилось верхнее окно, и все. Древобород взял с собой парочку энтов, прошел вперед и затаился неподалеку отсюда так, чтобы видеть ворота. Мы с Пиппином сидели у него на плечах и чувствовали, что он чуть-чуть подрагивает от напряжения. Но энты, даже если их „разбудить“, очень осторожны и терпеливы. Они стояли, словно каменные истуканы, – только дышали и прислушивались. И тут вдруг все как оживет! Затрубили сразу все трубы, да так, что по стенам аж гул пошел. Мы уже было думали, что нас засекли и сейчас начнется битва. Ничего подобного! Это просто армия Сарумана отправлялась на войну. Я почти ничего не знаю ни об этой войне, ни о роханских всадниках, но было полное впечатление, что Саруман решил на этот раз окончательно разделаться с Королем и со всем его войском. Он буквально опустошил свою крепость! Я сидел и смотрел, а мимо шли полки. Сначала шеренги пеших орков, одна за другой, без числа, потом – отряды верхом на больших волках. Были там и люди. Многие из них несли факелы, и я хорошо разглядел их. Большинство так себе, люди как люди, ну, сильные такие, рослые, с темными волосами. Лица их мне показались мрачными, но не особенно злыми. Зато вот другие были пострашнее! По росту – люди, а рожи – как у гоблинов. Глаза косят, пасть ощерена, сами злющие!.. Знаете что? Мне сразу пришел на ум тот южанин из Бри. Только он все-таки не так явно смахивал на орка, как эти!

– Я тоже о нем вспомнил, – кивнул Арагорн. – В Хельмской Теснине мы видели множество таких полуорков. Теперь понятно: тот южанин был лазутчиком Сарумана! Вот только трудно сказать: был он в сговоре с Черными Всадниками или работал только на своего хозяина? С этим отребьем никогда не скажешь наверняка, сговорились они между собой или, наоборот, водят друг друга за нос...

– Ну так вот, всех вместе их было самое малое тысяч десять, – продолжал Мерри. – Чтобы выйти из ворот, им и целого часу не хватило. Одни двинулись к броду, другие повернули на восток: в полутора верстах от крепости, где река уходит в глубокое ущелье, через нее перекинут мост. Если вы встанете в полный рост, его будет видно. Так вот, войско разделилось и все повалили каждый в свою сторону, хрипло распевая и гогоча. „Туго же придется роханцам!“ – подумал я. Но Древобород не двинулся с места. „Сегодня ночью мое место в Исенгарде. Попробуем, крепки ли здешние камни!“ – сказал он. В темноте ничего нельзя было разглядеть, но, кажется, как только во рота закрылись, хьорны двинулись вслед за войском. У них забота была одна – орки. К утру хьорны были уже далеко. Только у выхода из долины еще маячило что-то вроде темного облака, за которым ничего нельзя было разглядеть... Ну а когда Саруманова армия наконец ушла, настала наша очередь. Древобород поставил нас на землю, приблизился к воротам и давай в них стучать – а ну, мол, Саруман, выходи! Ответа не было – только град камней и стрел сверху. Но в энтов стрелять нет никакого смысла. Стрелы их лишь покалывают слегка и выводят из себя, как кусачие мухи, но даже если энта утыкать отравленными стрелами на манер игольной подушечки, вреда это ему никакого не причинит. Яд на энтов не действует, а кожа у них, по-моему, толстая, как древесная кора, но гораздо тверже коры. Чтобы нанести энту серьезную рану, нужно как следует стукнуть по нему топором. Топоров они не любят, это да. Но чтобы поранить энта топором, надо выставить против него целую толпу здоровенных дровосеков, потому что, если кто раз ударит энта топором, второй раз ему уже этого не сделать. Руки у энтов такие сильные, что сталь гнут, как тонкий прутик. Так вот, когда в Древоборода вонзились первые стрелы, старик осерчал и стал, его же словами выражаясь, действовать несколько „поспешно“. Он выкликнул свое оглушительное „Гумм, гумм!“, и к нему сразу шагнула дюжина других энтов. Ух и страшное же это зрелище – рассерженный энт! Они набросились на скалу, ввинтились в нее пальцами и давай отдирать от нее слой за слоем, будто корки от каравая. Обычно корни деревьев тратят на такую работу века, а тут мы и глазом моргнуть не успели, как все было кончено. Энты толкали, тянули, рвали, сотрясали, колотили, и через пять минут – бах! трах! – обе здоровенные створки рухнули на землю. Грохоту было!.. Остальные энты помаленьку вгрызались в стены – им это все равно что кролику рыть норку в песке. Не знаю, что обо всем этом подумал Саруман, но скорее всего, он не знал, как быть. За последнее время его волшебная сила, как я понял, порядком ослабла, да еще, подозреваю, на этот раз он просто струхнул. Тут у любого поджилки затрясутся! Бежать некуда, рабов не осталось, машинами управлять некому – а он без этого всего как без рук... Да, старина Гэндальф совсем другой! И почему о Сарумане идет такая слава? Просто у него хватило в свое время хитрости окопаться в Исенгарде, пока другие его не заняли, – вот все и решили, что он страшно умный.

– Это не так, – возразил Арагорн. – Когда-то Саруман действительно был велик, и слава о нем шла не зря. Знания у него глубочайшие, ум тонкий, руки искусные, как ни у кого другого. А главное – у него была власть над умами. Он умел убедить даже самых мудрых, а обычных людей мог без труда запугать. Должно быть, этот дар и теперь при нем. Даже сейчас, когда он потерпел поражение. Мало кто в Средьземелье устоит перед его речами, если останется с ним наедине. Гэндальф, Элронд, Галадриэль, конечно, не стали бы его слушать, особенно теперь, когда его злые дела видны всем. Но таких, как они, в Средьземелье мало.

– За энтов можно не волноваться, – махнул рукой Пиппин. – Однажды Саруману удалось обвести их вокруг пальца, но больше ему это не удастся. Саруман вообще плохо разобрался в энтах и допустил большую ошибку, когда не учел их в своих планах. Он не потрудился привлечь их на свою сторону или обезопасить, а когда они взялись за дело, было уже поздно... Когда мы напали на Исенгард, Сарумановы крысы, оставшиеся в крепости, попытались удрать через бреши в стене. Людей энты, предварительно допросив, отпустили – их и было-то всего дюжины две или три, по крайней мере мы больше никого не видели. А из орков навряд ли кто унес ноги. Во всяком случае, если кто и унес, то не дальше войска хьорнов: к тому времени по склонам шумел настоящий лес, хотя большинство ушло к выходу из долины. Когда большая часть южной стены превратилась в каменный мусор, разбежались последние остатки гарнизона и Саруман остался в одиночестве. Тогда он и сам решил дать деру. Наверное, все это время он стоял у ворот – вышел полюбоваться своей ненаглядной армией. Когда энты проникли за ворота, ему пришлось брать ноги в руки. Поначалу его просто не заметили, но небо уже прояснилось, засияли звезды, а энтам звездного света вполне хватает. Стремглав увидел его и как закричит: „Убийца! Убийца деревьев!“ Он вообще-то добряк, но тем яростнее ненавидит Сарумана – тот загубил орочьими топорами многих его соплеменников. Так вот, Стремглав кинулся за Саруманом – а бегает он быстрее ветра, его надо только расшевелить как следует. Тут и я увидел вдали бледную фигурку: она пряталась в тени и перебегала от столба к столбу. Надо сказать, Саруман еле успел добежать до ступеней башни. Еще миг – и Стремглав его задушил бы. Энту не хватило какого-нибудь шага или двух, но Саруман все-таки успел проскользнуть в дверь. Запершись в Орфанке, он чуть-чуть поколдовал и запустил свои ненаглядные машины. К этому времени в Исенгарде было уже полно энтов. Одни последовали за Стремглавом, другие ворвались с севера и с востока, круша все подряд. И вдруг из люков и подвалов вырвалось пламя и едкий дым. Некоторые энты сильно обожглись и даже обуглились, а один из них – Буковей, если не ошибаюсь, высокий такой, красивый энт – попал под струю какого-то жидкого огня и запылал, как факел. Вот ужас был! Тут энты просто обезумели. Я-то, простак, думал, что они расшевелились дальше некуда! Теперь мне стало ясно, что это было так себе, разминка. Котловина прямо-таки вскипела. Энты ревели, гудели и трубили, да так, что камни начали трескаться. Мы с Мерри лежали пластом, натянув плащи на головы и заткнув уши, а эти „увальни“ метались вокруг Орфанка, что твои смерчи. А что творили – ух! Столбы ломались как спички, шахты в один миг наполнились валунами, словно попали под горную лавину, а каменные плиты летали по воздуху, как листья в бурю. Орфанк стоял словно посреди водоворота. По окнам башни барабанили железные брусы и обломки скал. Древобород, впрочем, головы не терял. К счастью, сам он совсем не обжегся. Он не хотел, чтобы энты забыли об осторожности и покалечились, да и опасался к тому же, что под шумок Саруман ускользнет через какой-нибудь потайной ход. Энты бились о стены Орфанка изо всех сил, но Башня оказалась им не по зубам. Уж очень она гладкая и твердая! Может, она заговоренная, а? Тогда чары, наложенные на нее, постарше и помогущественнее Сарумановых! Словом, энтам не удалось даже трещинки по ней пустить. Только наставили себе шишек, и все. Тогда Древобород вышел на середину, и как крикнет! Голос у него такой, что сразу перекрыл общий гвалт. Наступила мертвая тишина. И тут из верхнего окна Башни стал слышен тонкий, ехидный смех. На энтов этот смех подействовал очень странно: только что бурлили как кипяток – и вдруг в один миг остыли, сделались мрачными, как ледяные скалы, и успокоились. Вернулись к воротам, окружили Древоборода и замерли. Тот начал что-то говорить на своем языке – я так понимаю, он излагал план, который, скорее всего, сложился в его старой голове задолго до штурма. Энты выслушали его, а потом молча растворились в серых сумерках. Уже светало. Наверное, у Башни оставили часовых, но те, должно быть, затаились в тени и не двигались, так что я их и разглядеть-то не смог. Остальные отправились на дальний конец долины. Больше мы их в тот день не видели: они были чем-то заняты, а чем – неизвестно. Мы остались в одиночестве. Это был долгий и, надо сказать, тоскливый день. Мы немного побродили по котловине, стараясь держаться в стороне от окон Орфанка – уж очень грозно они смотрели! – а потом угробили кучу времени, разыскивая чего-нибудь поесть. Ну а еще мы сидели и от нечего делать болтали друг с дружкой, гадая, как идут дела в Рохане и что стало с Отрядом. Иногда вдали, в горах, раздавался грохот, падали камни, что-то глухо ухало, и каждый раз по долине прокатывалось эхо. После полудня мы обошли стену – поглядеть, что делается. У входа в долину, на склоне, стоял большой сумрачный лес хьорнов. У северной стены мы тоже на них наткнулись, но войти в тень самого леса побоялись. Оттуда, из сумрака, доносился какой-то хруст и скрежет. Потом оказалось, что энты с хьорнами рыли огромные рвы, копали ямы, устраивали пруды и плотины: им нужно было отвести в новое русло воды Исены вместе со всеми ручьями и ручеечками, какие нашлись поблизости. Мы оставили их за этим занятием и вернулись к воротам, а в сумерки нас навестил Древобород. Он что-то гудел себе под нос и казался весьма довольным. Подойдя к нам, он потянулся, раскинул свои длинные руки и вздохнул полной грудью. Я спросил, не устал ли он. „Устал?.. – переспросил Древобород. – Пожалуй, немного есть... Задеревенел немного. Сейчас бы добрый глоток энтвейской водицы! Мы на славу поработали: камнераскалывания и землекопания у нас сегодня было больше, чем за все прожитые годы, вместе взятые! Но теперь уже почти все закончено. Когда настанет ночь, не подходите к Воротам, не бродите по старому туннелю! По нему может хлынуть вода, причем поначалу очень грязная – будем отмывать Саруманову пакость. А потом отпустим Исену обратно – пусть течет, как прежде“. Пóходя он, как бы забавляясь, выломал из стены еще пару камней. Мы с Мерри стали думать да гадать, где бы нам устроиться на ночлег, чтобы и от беды подальше, и поспать можно было. Тут-то и случилось самое удивительное. На дороге послышался цокот копыт. К воротам несся всадник! Мы притаились за камнем, а Древобород отошел в тень, под арку. И тут к воротам подлетает огромный конь, не конь прямо, а какая-то серебряная вспышка. Уже стемнело, но лицо всадника мы разглядели хорошо: оно словно лучилось. Одежды на всаднике были белые. Я разинул рот – да так и сел на землю. Хочу крикнуть, а не могу. Впрочем, кричать и не понадобилось. Всадник остановился прямо рядом с нами и посмотрел на нас сверху вниз. Тут я наконец выдавил: „Гэндальф!“ И что же он ответил? Думаете, „Привет, Пиппин! Какая приятная неожиданность!“? Держи карман шире. Как рявкнет на меня: „Вставай, Тукк, балбес несчастный! Гром и молния! Где Древобород? Подать его сюда, и немедля! Живо!“