 |
|
СПИСОК ИМЕН И НАЗВАНИЙ.. 871 48 страница
– Нелегко мне будет вернуть тебе этот долг, – сказал Эомер.
– До рассвета еще, наверное, выпадет не один случай рассчитаться, – рассмеялся гном. – Но я и без того доволен. От самой Мории мой топорик не рубил ничего, кроме сучьев!
– Уже два! – объявил Гимли, поглаживая топорик. Он вернулся на стену, где его ждал Леголас.
– Всего-то? – переспросил эльф. – У меня куда больше. Пойду поищу стрел: в колчане ничего не осталось. На моем счету два десятка убитых. Но это все листочки, а лес еще стоит...
Небо расчищалось на глазах. Заходящая луна светила ярко, но свет не принес роханцам надежды. Врагов, казалось, становилось не меньше, а больше: через проход в Хельмском Валу текли все новые и новые отряды. Вылазка к Воротам дала лишь короткую передышку; вскоре враги пошли на штурм с удвоенной яростью. Исенгардские полки под Стеной ревели и волновались, как бурное море. Вдоль всего ее подножия кишели орки и дикие горцы. На зубцы летели веревки с крюками – роханцы не успевали обрубать их. На Стену упали сотни длинных лестниц; большинство сразу рухнуло и разбилось о камни, но на их месте тут же вырастали другие. Орки карабкались по ним, как обезьяны из сумрачных южных лесов. Под стеной, словно наносы гальки в бурю, громоздились горы трупов и раненых. Страшные дюны росли, но врагов по-прежнему все прибывало и прибывало.
Роханцы чувствовали, что силы их на исходе. Колчаны опустели, дротиков не осталось, мечи зазубрились, щиты пошли трещинами. Трижды Эомер и Арагорн поднимали смельчаков на вылазку, трижды вспыхивал Андарил над головами сражающихся, трижды откатывался враг от Хельмских Ворот...
Вдруг в Теснине, за спиной у защитников, раздались шум и крики. Орки ловко, как крысы, проползли по узкому каменному желобу, откуда хлестал поток, отсиделись в тени утесов, пока битва не разгорелась особенно жарко и не отвлекла на стены большинство воинов, – и выскочили из засады. Первые из них уже проникли в глубину Теснины, к лошадям, и стражники приняли бой.
Гимли в несколько скачков сбежал со стены, и отчаянный клич „Казад! Казад!“ эхом раскатился среди утесов. Вскоре гном уже вовсю работал топориком.
– Айя-ой! – кричал он. – За Стену проникли орки! Айя-ой! Сюда, Леголас! Тут на всех хватит! Казад ай-мену!
Гамлинг Старый, следивший за боем с Башни, услышал громовой клич гнома, перекрывший шум, и понял, что дело плохо.
– В Теснине орки! – крикнул он. – Хельм! Хельм! Вперед, племя Хельма! – С этим возгласом он помчался вниз по ступеням, собирая по дороге фолжан.
Отряд Гамлинга напал на орков так яростно и внезапно, что те не устояли. Вскоре врагов загнали в узкую горловину ущелья; многие из них нашли там смерть, а уцелевшие с воплями бросились в глубину Теснины, где их встретили мечи стражников, охранявших потайные пещеры.
– Двадцать первый! – крикнул Гимли.
Размахнувшись обеими руками, он опустил топор, и последний орк рухнул ему под ноги.
– Ты отстал, достойный эльф!
– Надо заделать этот крысиный ход, – проворчал Гамлинг. – Мне говорили – когда приходится иметь дело с камнем, зови гнома. Окажи услугу, любезный Гимли!
– Не в нашем обычае тесать камень боевыми топорами, да и ногтями тоже, – почесал в затылке Гимли. – Но так и быть – сделаю, что смогу!
Набрав небольших валунов и каменных осколков, воины из Западной Лощины, по совету Гимли, быстро завалили отверстие, оставив для воды лишь узенькую щель. Вздувшийся после дождя поток забесновался у входа и начал постепенно разливаться холодными озерцами от утеса к утесу.
– Наверху-то оно суше, – сказал Гимли. – Идем, Гамлинг, посмотрим, как там дела на стенах!
На Стене гном застал Леголаса с Арагорном и Эомером. Эльф вытирал длинное лезвие своего кинжала. В битве наступило краткое затишье: после неудачного прорыва штурм ненадолго приостановился.
– Двадцать один! – объявил Гимли.
– Неплохо, – одобрил Леголас. – Но ты опять отстал: у меня уже две дюжины. Пришлось, как видишь, пустить в дело кинжал!
Эомер и Арагорн стояли, устало опершись на мечи. Слева, под стеной, вновь послышались крики: на cкале возобновилась битва. Но Хорнбург стоял по-прежнему нерушимо, как остров посреди бурного моря. От Ворот осталась груда железа, но за нагромождение камней и бревен, закрывавшее вход, враги еще не проникли.
Арагорн глянул на бледные звезды, на луну, скользившую за холмы, и произнес:
– Эта ночь длится годы. Каким же будет день?
– Рассвет близок, – сказал Гамлинг, стоявший рядом с ним. – Но, боюсь, облегчения нам он не принесет.
– Заря для человека всегда означает надежду, – возразил Арагорн.
– Солдаты Исенгарда, все эти орколюди и полугоблины, которых Саруман вывел с помощью своего поганого искусства, не дрогнут перед солнцем, – покачал головой Гамлинг. – А дикие горцы – тем более. Слышите, что они кричат?
– Еще бы, – сказал Эомер. – Но для моих ушей их крики все равно что звериный рык и птичий клекот.
– Горцы кричат по-дунландски, – сказал Гамлинг. – Я знаю этот язык. Он очень стар. Когда-то на нем говорили во всех западных долинах Марки. Прислушайтесь! Они ненавидят нас самой лютой ненавистью, и они рады: им кажется, что наше поражение уже предрешено. „Короля сюда! – орут они. – Короля! Мы возьмем в плен вашего Короля! Смерть Форгойлам![389] Смерть Соломенноголовым! Смерть северным захватчикам!“ Видите, какими именами они нас наделяют? Дунландцы помнят старую обиду, ведь полтысячи лет тому назад Гондор отдал роханские степи именно Эорлу Юному, а не им, и заключил союз с ним, а не с дунландцами. Саруман подогрел эту старинную обиду, а в ярости горцы ужасны. Они не отступят ни ночью ни днем, пока не возьмут в плен Теодена или не погибнут сами.
– И все же день несет надежду, – сказал Арагорн. – Разве не говорят в народе, что эта крепость никогда еще не сдавалась врагу, если в ней оставался хоть один защитник?
– Так поют менестрели, – подтвердил Эомер.
– Будем же защищать ее и не будем терять надежды, – молвил Арагорн.
Он еще не кончил говорить, как вновь прогремели трубы. По долине раскатился грохот, внизу блеснул огонь, и поднялось облако дыма. Плотина была разрушена, и освобожденная вода, шипя и пенясь, ринулась в огромный пролом, у которого уже теснилась черная толпа орков.
– Это волшба Сарумана! – закричал Арагорн. – Пока мы здесь беседуем, они снова пробрались к проходу и зажгли у нас под ногами огонь Орфанка. Элендил! Элендил! – И он кинулся вниз.
В то же мгновение на Стену упали сотни лестниц. Последний штурм перекатился через зубцы, как черная волна через дюны, и смел всех, кто еще оставался наверху. Одних теснили в глубь ущелья, и они отступали к пещерам, сражаясь и погибая. Другие пытались пробиться к Башне.
К задним воротам Хорнбурга вела из Теснины широкая лестница. Арагорн занял оборону на нижних ступенях. В его руке по-прежнему блистал Андарил, и враги, завороженные страхом, не решались подойти ближе. Роханцы по одному пробивались к Башне и бегом поднимались к воротам. На верхней ступеньке, опустившись на одно колено, стоял Леголас. Он натянул лук – но у него осталась только одна стрела, и он зорко всматривался в толпу орков, готовый выпустить ее в первого, кто осмелится поставить ногу на ступеньку.
– Все уже в безопасности, Арагорн! – позвал он. – Подымайся!
Арагорн повернулся и побежал наверх, но усталость дала себя знать, и он споткнулся. Орки, взревев, бросились за ним, протягивая длинные руки. Самый нетерпеливый упал мертвым – последняя стрела Леголаса вонзилась ему в горло. Остальные перепрыгнули через труп и ринулись наверх. Но тут со стены упал огромный камень, неизвестно кем сброшенный, и орки в панике отпрянули. Через миг Арагорн был уже за порогом, и двери с лязгом захлопнулись.
– Дела идут скверно, друзья мои, – сказал Следопыт, отирая пот со лба.
– Ты прав. Но ты с нами – а значит, еще не все потеряно, – отозвался Леголас. – Вот только где Гимли?
– Не знаю, – ответил Арагорн. – В последний раз я видел его за Стеной – он сражался во дворе. Однако я потерял его из виду.
– Плохие новости! – воскликнул Леголас.
– Гимли храбр и силен, – успокоил его Арагорн. – Будем надеяться, ему удалось отступить к пещерам. Там он на время окажется в безопасности. Нам остается только позавидовать ему. К тому же гному такое убежище должно прийтись по вкусу!
– Будем надеяться, – вздохнул Леголас. – Но я предпочел бы видеть его здесь, с нами. Я бы сказал достойному Гимли, что на моем счету уже тридцать девять.
– Если он прорубит себе дорогу к пещерам, тебе за ним будет не угнаться, – рассмеялся Арагорн. – Я никогда не думал, что топором можно орудовать так ловко!
– Пойду поищу стрел, – повернулся Леголас. – Скорее бы кончилась эта ночь! Мне нужен свет, чтобы лучше целиться.
Арагорн прошел в Башню. Там его ждала тревожная новость: Эомера в Крепости не было.
– Нет, на Скалу он не возвращался, – ответил Арагорну один из воинов Западного Фолда. – В последний раз я видел его у входа в Теснину. С ним была горстка бойцов, Гамлинг и гном. Но пробиться к ним я не смог.
Арагорн пересек внутренний двор и поднялся в верхние покои. В проеме узкого окна темнел силуэт Короля. Теоден смотрел вниз, в долину.
– Как идут дела, Арагорн? – спросил он.
– Поперечная Стена в руках врагов, Повелитель. Защитники сметены. Но многим удалось пробиться сюда, на Скалу.
– Эомер среди них?
– Нет, мой Король, его здесь нет. Но многие отступили к пещерам, и Эомер был с ними. Там, где Теснина сужается, они вполне могли отбросить врага и, возможно, успели укрыться в пещерах. Но долго ли они там продержатся, не знаю.
– Во всяком случае, дольше нас. Мне докладывали, что в пещерах запаслись едой надолго. И воздух там свежий: в скалах пробиты отдушины. Если вход будут защищать, туда не проникнет ни один враг. Так что они смогут продержаться достаточно долго!
– Орки принесли из Орфанка колдовское оружие, – сказал Арагорн. – Это огонь; вспыхнув, он разрушает все вокруг. С его-то помощью они и взяли Стену. Если врагам не удастся проникнуть в пещеры, они могут завалить входы и запереть тех, кто находится внутри... Впрочем, сейчас нам остается только одно – сосредоточиться на защите Крепости.
– Я задыхаюсь в этой тюрьме, – в сердцах бросил Король. – Если бы я мог выехать в поле с копьем наперевес и повести за собой воинов, может, я снова испытал бы радость битвы и обрел достойный конец. А здесь я бессилен.
– Ты под защитой крепчайшей твердыни Рохана, – напомнил Арагорн. – Здесь мы скорее сможем защитить тебя, чем в Эдорасе или даже в горах близ Дунхаргской Крепости.
– Говорят, Хорнбург еще никогда не сдавался врагу, – сказал Теоден. – Но теперь меня одолевают сомнения. Мир не стоит на месте. То, что гордилось когда-то своей неприступностью, вполне могло сделаться уязвимым. Разве возможно выстоять против столь многочисленного войска, и тем паче – против такой безоглядной ненависти? Если бы я ведал, как выросла сила Исенгарда, я, может, не так спешил бы навстречу Саруману, как бы слепо ни верил я волхвованиям Гэндальфа. Сейчас его советы уже не кажутся такими мудрыми, как тогда, дома, в свете утреннего солнца.
– Не суди о советах Гэндальфа, о Король, покуда не знаешь исхода, – возразил Арагорн.
– Исход близок, – произнес Теоден. – Но я не останусь ждать смерти здесь, в этой башне, как старый барсук в ловушке. Снежногрив, Хасуфэл и скакуны моих гвардейцев дожидаются на внутреннем дворе. С рассветом я протрублю в Рог Хельма и поскачу навстречу врагу. Поедешь ли ты со мной, Арагорн, сын Араторна? Может быть, мы еще пробьемся! А нет – такая смерть будет достойна песни, если еще будет кому петь о нас...
– Я не оставлю тебя, Король, – проговорил Арагорн.
Расставшись с Теоденом, он вернулся на стены и обошел их, успокаивая воинов и помогая им, когда враг допекал особенно крепко. Леголас повсюду следовал за ним. Внизу, сотрясая скалы, то и дело с оглушительным треском вспыхивало пламя. Орки снова и снова закидывали на стену крючья с веревками и приставляли лестницы, снова и снова карабкались наверх, роханцы снова сбрасывали их – и так без конца...
Оказавшись над главными Воротами, Арагорн, не обращая внимания на дождь стрел и дротиков, остановился и взглянул вдаль. Небо на востоке слегка побледнело в преддверии рассвета.
Арагорн поднял руку ладонью вперед в знак того, что желает говорить.
Орки завыли, глумясь.
– Слезай! Прыгай вниз! – кричали они. – Если хочешь поговорить – валяй, спускайся к нам! Да не забудь прихватить своего Короля! Мы – боевое племя, Урук-хаи. Уж мы выкурим твоего государишку из норы! Пусть лучше сам выходит! Давай, веди Короля, нечего ему прятаться!
– Король сам решает, выходить ему или оставаться, – проговорил Арагорн.
– А коли так, чего тебе-то надо? Чего высунулся? Посмотреть, много ли нас осталось? Да нас – тьма! Мы – Урук-хаи!
– Я вышел взглянуть, не идет ли утро, – все так же спокойно отвечал Арагорн.
– А на что оно тебе сдалось, утро? Мы – Урук-хаи, мы солнца не боимся. Мы воюем когда хотим: днем и ночью, в штиль и в бурю. Мы пришли убивать. Нам неважно, что пялится с неба – солнце или луна. Зачем тебе рассвет?
– Как знать, что принесет с собой новый день? – ответил Арагорн загадочно. – Уходите-ка лучше отсюда подобру-поздорову. Как бы судьба не обернулась против вас!
– Слезай! Не ровен час – подстрелим! – не слушали орки. – Тоже нам переговоры! Тебе нечего сказать! Долой!
– И все же кое-что я вам скажу, – медленно проговорил Арагорн. – А именно: никому еще не удавалось взять штурмом эту крепость. Уходите! Пощады вам не будет. Ни один из вас не выберется отсюда живым, ни один не вернется на север рассказать о том, что случилось. Вам и невдомек, какая страшная вам грозит гибель!
Арагорн стоял над разбитыми вдребезги Воротами, один перед великим множеством врагов – и все же столько в нем было власти, силы и величия, что многие горцы прикусили язык и беспокойно заозирались по сторонам. Некоторые с тревогой бросали взгляды на небо. Однако орки только расхохотались, и на стену обрушился град стрел и дротиков. Арагорна, впрочем, над аркой уже не было – он спрыгнул вниз.
Раздался рев и грохот. Взметнулось пламя. Арка Ворот, на которой только что стоял Арагорн, рухнула и рассыпалась. К небу поднялось облако дыма и пыли. Баррикаду разбросало по сторонам. Арагорн кинулся в Башню, к Королю.
Но не успели еще рухнуть Ворота, не успели первые орки ворваться в образовавшийся проем, как по всей долине за спинами нападающих внезапно пронесся ропот, похожий на шум надвигающейся бури. Ропот усиливался – и наконец в задних рядах сотни голосов закричали о том, что рассвет и вправду принес с собой нечто странное. Орки, собиравшиеся уже ринуться на штурм Скалы, заколебались и стали оглядываться. Тогда-то и загремел с Башни трубный зов, внезапный и устрашающий. Трубил Большой Рог Хельма.
Враги дрогнули. Многие орки упали на землю, затыкая уши когтистыми лапами. Из Теснины ответило громовое эхо; казалось, на каждом утесе, на каждой вершине стоит по герольду-богатырю с боевым рогом у губ. И тут настал черед удивляться осажденным. Люди, стоявшие на стенах, изумленно подняли головы. Эхо не умолкало! Зов рога все множился и множился, раскатываясь далеко по окрестным горам, и ему отвечали голоса других рогов – грозные и вольные.
– Хельм! Хельм! – кричали всадники. – Хельм восстал ото сна и пришел воевать за нас! Хельм за короля Теодена!
И тут изумленному войску явился сам Король! Конь его был бел как снег, щит блистал золотом, копье сверкало серебром. По правую руку от Короля гарцевал конь Арагорна, наследника Элендила, а сзади выступали князья из рода Эорла Юного. Вспыхнула заря. Ночь кончилась.
– Вперед, Эорлинги!
С этим кличем, в грохоте и шуме, всадники лавиной обрушились на врага. Смерчем пронеслись они от ворот к реке, сминая на пути полки Исенгарда, как ветер траву. Со стороны ущелья послышались громкие возгласы: это, тесня противника, вышли из пещер остальные защитники Крепости. Все, кто мог держать оружие, покинули Скалу и вступили в бой. А рога все трубили, и эхо все множилось.
Король и его свита мчались вперед. Лучшие вражеские бойцы и военачальники падали мертвыми – или бежали прочь. Никто не мог противостоять всадникам. Повернувшись спиной к мечам и копьям, враги разбегались, крича и воя, ибо заря нового дня повергла их в ужас и великое недоумение.
Так выехал из Хельмских Ворот король Теоден, так прорубил он себе дорогу к Большому Валу. У Вала всадники остановились. Разгорался день; вершины восточных гор и кончики копий озарило солнце. Но люди Теодена не смотрели вверх. Их взгляды были прикованы к долине, ибо она изменилась до неузнаваемости.
Там, где вчера, омывая подножия гор, простирались зеленые волны холмов, темнел дремучий лес[390]. Деревья-великаны, нагие и безмолвные, стояли рядами, переплетя ветви и сомкнув серые кроны; корни их прятались в высокой зеленой траве. Под деревьями залегла тьма. От этого безымянного леса Вал отделяло всего каких-нибудь полверсты открытого поля. Там-то и сгрудились гордые полки Сарумана. С одной стороны – грозный Король, с другой – грозный Лес: солдаты Исенгарда оказались меж двух огней. У Хельмских Ворот в мгновение ока не осталось ни одного врага; как черные мухи, суетились они на узкой полосе травы, отделявшей Вал от леса. Напрасно орки пытались взобраться на склоны, окружающие долину: с востока горы были слишком круты, а с запада надвигалась окончательная, последняя погибель.
На гребне внезапно показался всадник, облаченный в белое, сияющий, как звезда в лучах восходящего солнца. Над пологими вершинами гор, не смолкая, трубили рога. Вслед за Белым Всадником на гребне выросли пешие воины с обнаженными мечами, и вскоре по склону рассыпалось тысячное войско. Среди воинов шагал высокий, богатырского сложения человек с алым щитом в руке. И вот он поднес к губам большой черный рог и еще раз протрубил в него.
– Эркенбранд! – закричали всадники. – Эркенбранд!
– Смотрите! Белый Всадник! – перекрыл их голоса могучий голос Арагорна. – Гэндальф снова с нами!
– Митрандир! Митрандир! – воскликнул Леголас. – Вот это волшебство так волшебство! Скорее! Я хочу взглянуть на этот лес, пока не рассеялись чары!
Полки Исенгарда взревели. Орки заметались, кидаясь от одной напасти к другой. С Башни снова затрубил рог, и гвардейцы Короля галопом ринулись вниз, через проход в Хельмском Валу. С холмов спускался со своими воинами Эркенбранд, правитель Западного Фолда, а со стороны Роханской Щели вниз по склону легко, как олень, который чувствует себя в горах как дома, летел Скадуфакс... При виде Белого Всадника войско Сарумана вконец обезумело. Горцы падали ниц; орки бросали на землю мечи и копья, визжали, спотыкались и сломя голову неслись прочь, словно черный дым, гонимый ураганом. Один за другим, стеная и воя, скрылись они в выжидающей мгле леса, но выйти оттуда не довелось уже никому.
Глава восьмая.
ПУТЬ В ИСЕНГАРД
Так ясным утром снова встретились на зеленой траве у Хельмского ручья король Теоден и Белый Всадник Гэндальф. С ними были Арагорн, сын Араторна, эльф Леголас, Эркенбранд из Западного Фолда и князья Золотого Двора. Вокруг собрались Рохирримы – Всадники Рохана. Но удивление было сильнее радости, и все взгляды невольно поворачивались в сторону леса.
Внезапно раздались победные крики: из Хельмской Теснины выходили воины, которых прежде орки вынудили отойти в ущелье. Там были и Гамлинг Старый, и Эомер, сын Эомунда, и гном Гимли. Гимли лишился шлема, голова его была повязана льняной тряпицей, пропитавшейся кровью, но голос звучал громко и бодро.
– У меня сорок два, достойный Леголас! – закричал он еще издали. – Увы! Мой топорик зазубрился – у сорок второго на шее оказался железный обруч... А как твои дела?
– Ты обогнал меня, – отозвался Леголас. – У меня на одного меньше. Но я не огорчаюсь. Главное – ты жив и держишься на ногах!
– Привет тебе, Эомер, сын сестры моей! – молвил Теоден. – Я рад видеть тебя невредимым!
– Радуйся, Король Рохирримов! – поклонился Эомер. – Ночь миновала, наступил день. Но он принес с собой много странного!
Он обернулся и еще раз окинул изумленным взглядом лес и Белого Всадника.
– Ты вновь являешься, когда нужен больше всего и когда тебя уже никто не ждет! – воскликнул он.
– Как это – не ждет? – поднял брови Гэндальф. – Я же сказал, что вернусь, и назначил вам встречу у Хельмского Вала.
– Но ты не назвал часа и не сказал, как это произойдет!.. Необычное ты привел нам подкрепление! Воистину, ты – великий кудесник, о Гэндальф Белый!
– Может быть, может быть... Но если и так, кудесничать я еще не начинал. Что я сделал? Дал добрый совет, видя, что вы в опасности, да воспользовался быстротой Скадуфакса – вот и все! Победой вы обязаны собственной доблести да еще выносливости воинов из Западного Фолда – они шли всю ночь.
Но на Гэндальфа смотрели с прежним, если не бóльшим удивлением. Все чаще люди с подозрением оглядывались на лес и проводили рукой по глазам. Неужели Гэндальф ничего не видит?
Гэндальф рассмеялся долгим и веселым смехом.
– Вы говорите о деревьях? Не пугайтесь, я вижу их не хуже вашего. Но я тут ни при чем. Даже Мудрые не могут приказывать Лесу. Просто все обернулось гораздо удачнее, чем я замышлял, и удачнее, чем я мог надеяться!
– Чьи же это чары, если не твои? – не поверил Теоден. – Не Сарумановы же! Неужели тут замешан какой-нибудь третий волшебник, о котором нам еще предстоит узнать?
– Это не чары. Здесь сила куда более древняя, – покачал головой Гэндальф. – Она явилась на землю раньше, чем раздалась первая песня эльфа, раньше, чем первый гном взял в руки первый молот.
Еще не выкован был топор,
И юны были вершины гор,
И спали Кольца в глухой руде,
И зла не знали еще нигде,
И безмятежными были дни,
Когда по лесу брели Они...
– И какой же ответ у твоей загадки? – спросил Теоден.
– Если хочешь узнать ответ, тебе придется поехать со мной в Исенгард, – ответил Гэндальф.
– В Исенгард? – поразились стоявшие вокруг.
– В Исенгард, – повторил Гэндальф. – Во всяком случае, я еду в Исенгард, и никому не возбраняется ко мне присоединиться. Там мы увидим кое-что любопытное.
– Даже собери ты воедино всех воинов Марки, даже исцели их от ран и усталости – и то не наберешь ты войска, с которым мы могли бы напасть на твердыню Сарумана, – нахмурился Теоден.
– И все же я еду в Исенгард, – невозмутимо повторил Гэндальф. – Правда, ненадолго. Мой путь лежит на восток. Жди меня в Эдорасе, Король! Еще не сменится месяц, как я буду там.
– Нет! – возразил Теоден. – В черный час перед самой зарей я усомнился в тебе, но теперь мы уже не расстанемся. Если таков твой совет – я поеду с тобой!
– Мне надо потолковать с Саруманом, и как можно скорее, – сказал Гэндальф. – Саруман причинил тебе много зла, о Король, и я хочу, чтобы ты присутствовал при нашем разговоре. Когда вы сможете выступить в поход и быстро ли поскачут ваши кони?
– Мои люди устали в бою, – ответил Король. – Устал и я. Мы долго были в пути и давно не смыкали глаз. Увы! Мой преклонный возраст – не наговор Червеуста. Это – болезнь, которой не вылечить даже Гэндальфу.
– Тогда скажи всем, кто отправится с нами, что они могут пока отдохнуть, – согласился Гэндальф. – Мы поедем под покровом сумерек. Это тоже неплохо: наш поход должен оставаться в тайне, если, конечно, это возможно. Но не бери большого отряда, Теоден! Мы едем вести переговоры, а не биться!
Король выбрал несколько быстрых всадников, оставшихся невредимыми в бою, и приказал им скакать во все концы Рохана с вестью о победе. Всем, молодым и старым, велено было спешить в Эдорас: на второй день после полнолуния туда должны были явиться все роханцы, способные владеть оружием. В Исенгард Король пригласил Эомера и десятка два всадников из свиты. Вызвался ехать с Гэндальфом и Арагорн, а с ним – Леголас и Гимли. Несмотря на рану, гном не пожелал оставаться в крепости.
– Удар был так себе, – сказал он. – И не забывайте про шлем. Можно сказать, что я отделался легким испугом. Нет, шалишь, орочья царапина меня не остановит!
– Пока мы отдыхаем, я займусь твоей раной, – сказал Арагорн.
Король вернулся в Хорнбург и заснул мирным сном, какого не знал уже много лет. Воины, избранные в свиту Короля, тоже отправились отдыхать. Всем остальным – за исключением раненых – пришлось взяться за нелегкий труд похорон, ибо на поле брани осталось много павших – как у стен крепости, так и в глубине Теснины.
Из орков не уцелел ни один, и орочьих трупов на поле битвы валялось бесчисленное множество. Из горцев многие сдались в плен – они были напуганы до полусмерти и молили о пощаде.
Роханцы отобрали у них оружие и отправили работать.
– Помогите исправить зло, совершенное с вашим участием, – сказал им Эркенбранд, – и дайте клятву, что никогда больше не подойдете к броду через Исену с оружием в руках и не окажете поддержки врагам рода человеческого. А потом отправляйтесь к себе домой. Саруман застлал вам глаза пеленой обмана. Многие из вас поплатились жизнью за то, что поверили его обещаниям. Но если бы вы победили, плата была бы немногим дешевле.
Горцы были бесконечно изумлены оказанной им милостью: Саруман убеждал их, что роханцы жестоки и сжигают пленников живьем.
Посреди поля перед Хорнбургом поднялись два кургана: под одним нашли покой останки всадников из восточных долин, под другим – воинов Западного Фолда. Гаму, начальника королевской стражи, похоронили отдельно, в тени Хорнбурга. Он пал, защищая Ворота.
Тела орков свалили в огромные кучи подальше от курганов, неподалеку от края леса. Роханцы беспокоились: такое количество трупов нельзя было ни закопать, ни предать огню. Для костра не хватало дров, а на странные деревья никто не дерзнул бы поднять топор, даже если бы Гэндальф не предупредил, что отломи с этих деревьев хоть веточку – и дело кончится плохо.
– Оставьте все как есть, – сказал Гэндальф. – Утро вечера мудренее. Что-нибудь да придумаем.
Ближе к вечеру отряд Короля собрался в дорогу. Погребение еще только началось. Король оплакал Гаму и сам бросил первую горсть земли в его могилу.
– Поистине, великое горе причинил Саруман мне и моему народу, – сказал он. – Я не забуду об этом, когда встречусь с ним лицом к лицу!
Солнце уже приближалось к вершинам гор на западе от Лощины, когда наконец Теоден с Гэндальфом и свитой выехал за Хельмский Вал. Проводить их собралось великое множество людей: всадники и жители Западного Фолда, стар и млад, женщины и дети – все, кто сражался и кто во время боя прятался в пещерах. Чистые, звонкие голоса пропели гимн победе – и все смолкли, гадая, что-то будет дальше. Ибо все взоры со страхом устремлялись к деревьям.
Отряд подъехал к лесу и остановился: ни люди, ни кони не решались вступить под сень загадочного леса. Стволы стояли перед ними грозной серой стеной, повитые не то густой, осязаемой тенью, не то сумрачным туманом; длинные, метущие землю ветви, казалось, шарили в траве длинными пальцами сучьев. Обнаженные корни походили на щупальца неведомых чудовищ, а под корнями зияли темные ямы. Но Гэндальф без колебаний двинулся вперед, а за ним последовали и остальные: там, где дорога, ведущая из Хорнбурга, ныряла в лес, стал заметен просвет под аркой из могучих сучьев. Туда-то и въехал Гэндальф, а следом – и весь отряд. Вскоре всадники с удивлением обнаружили, что дорога вьется дальше, а вдоль нее, как и прежде, журчит Хельмский ручей. Над головами виднелась полоска неба, залитого золотым светом. Но деревья по сторонам дороги окутывала мгла, уже в нескольких шагах сгущавшаяся до непроглядной черноты, и в черноте этой что-то скрипело и стонало. Издали доносились приглушенные крики, слышался гневный бессловесный ропот, невнятные голоса... Но ни орков, ни других тварей на пути отряда не встретилось.
Леголас и Гимли ехали теперь вместе, держась рядом с Гэндальфом, – гном побаивался леса.
– Тут жарко, – сказал Леголас Гэндальфу. – Я кожей чувствую, как велики гнев и ярость этого леса. Неужели у тебя не стучит в ушах?
– Еще как, – ответил Гэндальф.
– Что сталось с этими злосчастными орками? – спросил Леголас.
– Этого, наверное, никто никогда не узнает, – ответил Гэндальф.
Некоторое время королевский отряд ехал в молчании. Правда, Леголас вертел головой и один раз хотел было остановить коня, чтобы послушать лесные шорохи, но Гимли этому воспротивился.
– Таких странных деревьев я еще не видел, – удивлялся эльф. – А ведь я знавал много могучих дубов и наблюдал за ними от желудя до глубокой старости! Хорошо бы побродить здесь без помех! Эти деревья умеют переговариваться по-своему, и со временем я научился бы понимать их язык.
– Только не это! – испугался Гимли. – Давай лучше оставим деревья в покое! Я и так прекрасно их понимаю. Они горят ненавистью ко всем двуногим, вот и все. А разговоры у них об одном: давить! душить! ломать!
– Не всех же подряд, – возразил Леголас. – Тут, я думаю, ты не прав. Счеты у них только с орками. Дело в том, что эти деревья не отсюда. Об эльфах и людях они знают мало. Они из глухих Фангорнских урочищ, Гимли, – вот откуда! Так мне кажется.
– Значит, Фангорн – самый опасный из всех лесов Средьземелья, – подхватил Гимли. – Они много сделали для нас, эти деревья, и я вроде бы должен быть им благодарен, но полюбить их – увольте. Восхищайся ими сколько хочешь, но я нашел в этих краях куда большее диво! Я отдал бы за него все рощи и все леса всех времен. Я полон им до краев! Люди – странные существа, Леголас! Они владеют чудом из чудес, какого нет на всем Севере, и как они его называют? „Пещеры“! Пещеры, которые в дни войны служат им убежищем, а в дни мира – хранилищем зерна! Дорогой Леголас, известно ли тебе, что подземные чертоги Хельмской Теснины обширны и прекрасны? Да если бы гномы о них прознали, они бы потянулись сюда бесконечной чередой, чтобы только взглянуть на них, да, да, и платили бы за это чистым золотом!