 |
|
СПИСОК ИМЕН И НАЗВАНИЙ.. 871 55 страница
– Нет, – сказал Фродо. – Если убивать, то уж сразу. Но сейчас мы просто не можем этого сделать. Несчастный уродец! Он действительно не причинил нам пока никакого зла!
– Как это не причинил? – изумился Сэм, потирая плечо. – Ну, не причинил, так замышлял! И теперь замышляет, помяните мое слово! Его заветнейшая мечта – придушить нас во сне, тепленьких. Точно вам говорю!
– Боюсь, ты прав, – признал Фродо. – Но одно дело – замышлять, другое – исполнить...
Он надолго задумался. Голлум лежал неподвижно. Хныканье стихло. Сэм стоял над поверженным врагом, сверля его сердитым взглядом.
Фродо вдруг почудилось, что в ушах у него звучат слабые, но отчетливые голоса из прошлого:
„Жаль, что Бильбо не убил эту мерзкую тварь. Ведь это было так просто!“
„Жаль, говоришь? Верно! Именно жалость удержала его руку. Жалость и милосердие. У Бильбо не было нужды убивать, и он сжалился“.
„А мне не жаль Голлума. Совершенно не жаль. Он заслуживает смерти!“
„Заслуживает смерти? Еще бы! Но смерти заслуживают многие – а живут, несмотря ни на что. Многие, наоборот, заслуживают жизни и умирают. Ты можешь их воскресить? Нет? Тогда не торопись выносить смертный приговор именем справедливости, когда на самом деле ратуешь только за собственную безопасность. Даже мудрейшие из мудрых не могут всего предусмотреть“.
– Быть по сему,– вслух ответил хоббит, опуская меч.– Правда, я еще боюсь. И все же, как видишь, я решил не трогать его. Ибо я повстречался с ним лицом к лицу, и мне стало его жалко.
Сэм удивленно уставился на хозяина, который, казалось, разговаривал с кем-то невидимым. Голлум приподнял голову.
– Да-да, мы так нещ-щ-щас-сны, С-сокровище мое, – заскулил он. – Бедные мы, нещасные! Хоббитсы нас-с-с не убьют, хоббитсы хорошие.
– Не убьют, – сказал Фродо, – но и не отпустят. Ты полон злобы и коварства, Голлум. Тебе придется пойти с нами, а уж мы за тобой присмотрим. Но ты должен будешь помогать нам по мере сил. За добро платят добром!
– С-само с-собой, с-само с-собой! – воскликнул Голлум и сел. – Хоббитсы хорошие! Мы пойдем с ними. Мы отыщем для них в темноте надежные тропки, да. Но куда они торопятся, куда спешат по холодным, твердым камням, хотелось бы нам знать? Оч-чень, оч-чень хотелось бы!
Он поднял взгляд на хоббитов, и в его бледных, подслеповатых глазках мелькнул хитрый, заговорщический огонек.
Сэм нахмурился и скрипнул зубами. Он видел, что хозяин настроен как-то чуднó и спорить с ним толку не будет, – и все же ответа, который последовал, Сэм ждал менее всего.
Фродо посмотрел Голлуму прямо в глаза, те забегали и скользнули в сторону.
– Ты и сам знаешь, а не знаешь, так догадываешься, Смеагол, – спокойно и сурово произнес Фродо. – Мы идем в Мордор. Это ясно и так. Полагаю, ты знаешь дорогу?
– А! Ш-ш-ш, – зашипел Голлум, затыкая уши, словно откровенность Фродо сделала ему больно и он не мог слышать слова „Мордор“, произнесенного вот так вот, вслух, без обиняков. – Мы догадывались, да. Мы догадывались. Мы не хотим, чтобы хоббитсы туда ходили, так ведь? Нет, С-сокровище мое, только не они, только не эти добрые, славные хоббитсы! Там пыль и жажда, там копи, рудники и шахты, там орки, тыс-сячи орков. Хоббитсы славные, им туда идти не надо!
– Выходит, ты там был? – резко спросил Фродо. – И как, обратно тянет?
– Да-да... Нет! – спохватился Голлум. – Только один раз, да, один раз мы там были, и то по с-случайности! Правда, С-сокровище мое? По чис-стой с-случайности! Мы туда больше не пойдем! Нет! – Вдруг голос и речь его изменились, и он, давясь рыданиями, забормотал, обращаясь неизвестно к кому: – Оставьте меня, голлм-голлм! Больно!.. Ой, мои бедные ручки! Голлм! Я, мы, я не хочу обратно! Я не смогу его найти! Я очень устал! Я, мы его не найдем, голлм-голлм! Его нигде нет. Они никогда не спят. Гномы, люди, эльфы, страшные зоркие эльфы с горящими глазами, они так далеко видят! Я не смогу найти его. А-а!
Он вскочил и вдруг погрозил кому-то тощим, костлявым кулаком, оборотившись на восток.
– Не пойдем, и все! Не получишь! – крикнул он и вдруг снова обмяк. – Голлм-голлм! – захныкал он, уткнувшись лицом в землю. – Не гляди на нас! Уйди! Уходи спать!
– Он не уйдет и не заснет по твоему повелению, Смеагол, – вмешался Фродо. – Но если ты и вправду хочешь от него освободиться, ты должен мне помочь. Боюсь только, для этого придется показать нам дорогу к нему. Впрочем, я не прошу тебя идти до конца. За ворота его страны можешь не делать ни шагу.
Голлум снова уселся и, прищурившись, посмотрел на Фродо.
– Он там, – проскрипел он. – Он всегда там. Орки могут проводить. Орков к востоку от Реки полным-полно. Не проси Смеагола. Бедный, бедный Смеагол! Он давно, давно ушел! У него отобрали С-сокровище, и Смеагол потерялся[409]. Теперь его не найти.
– Может, если ты пойдешь с нами, он и отыщется, – сказал Фродо.
– Нет, нет, никогда! – скорбно отозвался Голлум. – Он потерял свое Сокровище.
– Встань! – велел Фродо.
Голлум встал и прижался спиной к утесу.
– Отвечай! Как тебе легче искать дорогу – днем или ночью? Мы устали, но если ты выберешь ночь, изволь – пойдем хоть сейчас.
– Большой с-с-свет делает больно глазкам, – пожаловался Голлум. – Под Белым Лицом мы не пойдем, нет. Надо ждать. С-скоро оно уйдет за хребет, да. Отдохните пока немножко, добрые хоббитсы!
– Тогда садись, – приказал Фродо. – И не вздумай шевелиться!
Хоббиты посадили Голлума посередке, прислонились к стене и вытянули ноги. Сэму и Фродо уславливаться было незачем: они отлично понимали, что спать еще не время.
Луна медленно плыла своим путем. От скал в долину протянулись тени, вокруг стало темнее. Звезды над головой высыпали гуще и засияли ярче. Никто не шевелился. Голлум сидел, подтянув колени к подбородку, распластав по земле плоские ступни и ладони; глаза его были закрыты, но в теле чувствовалось напряжение, словно он к чему-то прислушивался – а может, размышлял.
Фродо украдкой глянул на Сэма. Глаза их встретились, они поняли друг друга без слов. Оба одновременно расслабились, запрокинули головы и прикрыли глаза. В тишине слышно было, как ровно они дышат. У Голлума дрогнули руки. Голова его едва заметно повернулась налево, потом направо; сначала приоткрылся один глаз, за ним – другой. Хоббиты не подали и виду, что наблюдают.
Вдруг с поразительной ловкостью и быстротой Голлум взвился с места и прыгнул в темноту, что твой кузнечик или лягушка. Но Фродо и Сэм только этого и ждали. Приземлившись, Голлум и двух шагов не сделал, когда Сэм навалился на него сзади, а Фродо, подоспев, схватил за ногу и повалил.
– Похоже, твоя веревка сослужит нам еще одну службу, Сэм, – проговорил Фродо сквозь зубы.
Расторопный Сэм добыл из мешка заветный моток.
– Куда же вы, почтенный господин Голлум, намылились, по таким холодным, таким твердым камням? – полюбопытствовал он, разматывая веревку. – Хотели бы мы знать, да, хотели бы знать! Не приятелей ли своих орков проведать надумал?.. Мерзкий предатель, вот ты кто! Этой бы веревкой не ноги, а шею тебе обвязать, да сдавить покрепче!
Голлум лежал тихо и не пытался вырваться. Сэму он не ответил – только метнул в его сторону ненавидящий взгляд.
– Нужно только, чтобы он не смог больше убежать, и все, – вмешался Фродо. – Он должен идти, поэтому нельзя связывать ему ни ног, ни рук, – кажется, он при ходьбе пользуется руками через каждый шаг. Привяжи один конец ему к щиколотке, а другой держи, да покрепче.
Пока Сэм возился с узлом, Фродо сторожил Голлума. Итог оказался неожиданным: Голлум запищал, тоненько и душераздирающе. Жутко было даже слышать этот писк. Голлум выгибался, пытаясь достать зубами до щиколотки и перегрызть узел, и выл не переставая.
В конце концов пришлось поверить, что Голлуму и правда больно, но узел здесь был явно ни при чем. Фродо проверил его и убедился, что петля затянута не так уж и туго. Сэм оказался милосерднее, чем его речи.
– Что с тобой? – спросил Фродо у Голлума. – Ты хотел убежать, и мы тебя связали, но делать тебе больно мы вовсе не собирались.
– Больно, больно! – шипел Голлум. – Оно морозит, оно кусает![410] Его сплели проклятые эльфы – чтоб их разорвало! Злые, жестокие хоббитсы! Вот почему мы хотели убежать, мое Сокровище, вот почему! Мы догадались, что это жестокие хоббитсы. Они водятся с эльфами, ужасными зоркими эльфами! Развяжите нас! Нам больно!
– Нет, – ответил Фродо. – Веревки мы с тебя не снимем. Разве что... – он на мгновение задумался, – разве что ты дашь такое обещание, чтобы я мог поверить.
– Мы поклянемся, поклянемся, мы будем делать все, что они нам скажут, да! – подхватил Голлум, по-прежнему корчась и хватаясь за лодыжку. – Веревка делает нам больно!
– Поклянешься? – переспросил Фродо.
– Смеагол, да, – сказал вдруг отчетливо Голлум и широко открыл глаза, в которых зажегся странный огонь. – Смеагол поклянется. На Сокровище.
Фродо выпрямился – и Сэма вновь поразили его суровый тон и слова:
– На Сокровище? И у тебя хватает дерзости? Подумай хорошенько!
Воедино сковать их и ввергнуть во тьму...
Неужели ты осмелишься вверить ему свою судьбу? Знай, эта клятва свяжет тебя крепко. Но Сокровище коварнее тебя. Оно может исказить твои слова и представить их в ином свете. Берегись!
Голлум съежился, повторяя:
– На Сокровище, на Сокровище!
– В чем же ты поклянешься? – спросил Фродо.
– Что Смеагол будет хорошим, очень хорошим! – решительно заявил Голлум. И вдруг, подползая к Фродо, хрипло зашептал, ластясь к его ногам и дрожа, будто в смертельном страхе от собственных речей. – Смеагол поклянется, что никогда, никогда не предаст Сокровища Ему. Он его не получит. Никогда. Смеагол спасет Сокровище. Но он должен поклясться на Сокровище.
– Нет! На Сокровище ты клясться не будешь, – отрезал Фродо, с жалостью, но сурово глядя вниз, на юлящего перед ним Голлума. – Ты надеешься увидеть Его и потрогать, но ты отлично знаешь, что от одного вида Сокровища потеряешь над собой всякую власть. Им, а не на Нем – если твердо решил клясться! Где Оно, ты знаешь. Да, прекрасно знаешь, Смеагол! Оно – перед тобой.
На мгновение Сэму померещилось, что хозяин внезапно вырос, а Голлум, наоборот, уменьшился. Там, где только что стоял Фродо, высилась суровая тень – тень могучего властителя, который ослепил бы мир своим сиянием, если бы не окутавшее его серое облако. У ног грозной тени скулила какая-то жалкая собачонка. И вместе с тем в чем-то эти двое были, как ни странно, сродни – и понимали друг друга без слов. Внезапно Голлум вскочил и принялся прыгать около Фродо, то ластясь к его коленям, то пытаясь, как собака, встать передними лапами ему на грудь.
– Прекрати! – велел Фродо. – Клянись!
– Мы клянемся, да, да. Клянусь! – отозвался Голлум. – Я буду теперь служить Хозяину Сокровища. Хозяин хороший. Смеагол тоже хороший, голлм-голлм! – И вдруг он снова разрыдался и потянулся к веревке, пытаясь ее перекусить.
– Сними веревку, Сэм, – приказал Фродо.
Сэм нехотя подчинился. Голлум сразу вскинулся и принялся скакать вокруг хоббитов, словно побитая дворняжка, которую хозяин, сменив гнев на милость, потрепал за ухом. С этой минуты в Голлуме наметилась перемена, к которой хоббиты вскоре привыкли. Почти исчезла всегдашняя шепелявость, прекратился скулеж; Голлум перестал обращаться только к себе и удостоил наконец этой чести и хоббитов. Если те делали к нему шаг или просто неожиданно резко поворачивались, он съеживался и отскакивал; эльфийских плащей старался не касаться, но в общем вел себя дружелюбно. Жалко было смотреть, как он из кожи вон лезет, чтобы услужить и подольститься. Услышав шутку или даже просто ласковое слово, Голлум заливался кудахчущим смехом и выкидывал какое-нибудь коленце, а если Фродо его упрекал, хотя бы и легонько, – немедленно пускался хныкать. Сэм старался говорить с ним поменьше. Новый Голлум, Смеагол, вызывал в нем еще больше подозрений, чем прежний, а нравился он Сэму меньше – если только это было возможно.
– Ну, Голлум, или как там тебя теперь зовут, – подтолкнул он пленника, – пошли! Луна закатилась, ночь скоро минет. Пора идти.
– Да, да, еще бы! – со всей охотой отозвался Голлум. – Через болото только одна дорога. Это я, я ее нашел. Орки по ней не ходят. Орки не знают этой дороги. Орки боятся болот, они обходят их за много верст. Повезло вам, ох повезло, что вы сюда забрели! Большая удача, что встретили Смеагола, да, да! Идите за Смеаголом!
Он отбежал на несколько шагов и вопросительно посмотрел на хоббитов, как пес, который приглашает хозяев на прогулку.
– Подожди! – крикнул Сэм. – Далеко вперед не уходи. Понял? Я буду идти за тобой по пятам, и учти – веревка у меня наготове.
– Не надо, нет! – испугался Голлум. – Смеагол дал клятву!
Была глубокая ночь, когда, при свете пронзительно ясных звезд, они наконец выступили. Сначала Голлум повернул на север и вел их какое-то время тем самым путем, которым они пришли, но вскоре круто взял вправо и, оставив позади отвесные стены Эмин Муйла, каменными осыпями направился вниз, прямо к большим болотам. Три тени быстро и бесшумно растворились в ночи. На всем огромном безлюдном пространстве до самых врат Мордора воцарилось черное безмолвие.
Глава вторая.
ПО БОЛОТАМ[411]
Голлум шел быстро, вытянув шею и часто опускаясь на все четыре лапы. Сэму и Фродо приходилось спешить изо всех сил, чтобы не отстать. Впрочем, видно было, что Голлум больше не думает о побеге: если хоббиты отставали, он неизменно оборачивался и поджидал их. Наконец компания достигла расщелины, которая уже однажды преградила путь Фродо и Сэму; теперь они, правда, подошли к ней в другом месте, гораздо ближе к болотам.
– Сюда! – позвал Голлум. – Здесь, внизу, дорога – да, да! По ней мы пойдем вон туда, далеко-далеко! – И он показал в сторону болот.
В ноздри, споря со свежим ночным ветерком, ударил болотный смрад, гнилой и тяжелый. Голлум порыскал вдоль края расщелины и наконец позвал хоббитов:
– Сюда! Здесь можно сойти. Смеагол один раз уже шел этой дорогой. Да, да! Я тут ходил, когда прятался от орков.
Он первым сполз вниз, в сумрак. Сэм и Фродо последовали за ним. Спускаться было довольно просто – в этом месте овраг оказался мелким, всего локтей пятнадцать в глубину, а в ширину – не больше дюжины. По дну струилась вода: видимо, овраг был руслом одной из многих малых речек, которые текли с гор, питая зловонные болота и топи. Голлум, повернув направо, побрел прямо по каменистому дну ручейка, с явным удовольствием шлепая ногами по воде. Он тихонько хихикал и даже один раз проквакал что-то вроде песенки:
Земля тверда,
Как глыба льда.
Увы! Увы! Увы!
Гол костяной оскал
У скал –
Ни мяса, ни травы!
Зато вода
Мокра всегда.
Ура! Ура! Ура!
Вот кабы да...
– Вот кабы да... О чем это мы? А? – спросил он, искоса взглянув на хоббитов. – Сейчас ответим. Он отгадал, да, отгадал! Много лет назад. Бэггинс, он отгадал!
Глаза Голлума сверкнули в темноте, и это не утаилось от Сэма. Надо сказать, в восторг от увиденного Сэм не пришел. Отнюдь.
А Голлум продолжал:
Не дышит воздухом она,
Как могила холодна,
Дом ее водой залит,
Вся в броне – а не звенит!
Разинет рот – и ни гу-гу!
Ко дну идет – на берегу.
Остров для нее – „гора“.
Лужа для нее – „дыра“.
Речка – „струйка ветерка“.
А сама – стройна, гибка!
Вот кабы да – ее сюда!
Красотка, право, хоть куда,
И было б вовсе не во вред
Ее откушать на обед!
Не угадали, простаки,
Кого?..
Да рыбку из реки!
Песенка Голлума только настойчивее напомнила Сэму о том, что стало беспокоить его сразу, как только он понял намерение хозяина взять Голлума в проводники: чем, спрашивается, того кормить? Сэм подозревал, что хозяин об этом не позаботился. Впрочем, неужели Голлум сам за собой не присмотрит? Что он ел, пока блуждал в одиночку? „Что – не знаю, а только питался злодей не досыта, – решил Сэм. – Не думаю, однако, чтобы Голлум отказался попробовать, каков на вкус хоббит, – особенно если не повезет с рыбой. Придушит нас во сне, и вся недолга. Только шиш! Не видать ему этого как своих ушей! Сэм Гэмги не дремлет!“
Долго спотыкались они в сумраке извилистого оврага, – во всяком случае, усталым ногам Сэма и Фродо казалось, что до болот они не доберутся никогда. Овраг тем временем повернул на восток, постепенно становясь шире и мельче. Наконец небо над головой побледнело и приобрело сероватый оттенок. Голлум не выказывал признаков усталости, но тем не менее поднял голову и остановился.
– Скоро день, – шепнул он беззвучно, будто день мог подслушать и броситься на него из засады. – Смеагол останется здесь. Я останусь. Желтое Лицо меня не увидит, нет.
– А мы были бы рады посмотреть на солнышко, – вздохнул Фродо. – Но мы тоже никуда больше идти не хотим. Мы слишком устали.
– Это неумно – радоваться Желтому Лицу, – рассердился Голлум. – Оно вас выдаст! Умные, добрые хоббиты, они останутся со Смеаголом. Вокруг орки и другие гадкие твари. Они видят очень далеко. Оставайтесь и прячьтесь, как я!
И они все втроем расположились под обрывом, который здесь был ненамного выше человеческого роста. Вдоль дна тянулись плоские каменные уступы, куда вода не доплескивала, – ручей тек ближе к противоположному берегу. Фродо и Сэм уселись на одном из таких уступов и привалились к склону. Голлум, шлепая ногами, бродил по воде.
– Надо что-нибудь съесть, – сказал Фродо. – Ты голоден, Смеагол? Нам почти нечем поделиться, но чем богаты, тем и рады. Милости просим!
При слове „голоден“ глаза Голлума на исхудалом, болезненном лице вытаращились еще больше обычного и сверкнули зеленоватым огнем. На минуту он даже вернулся к прежней голлумовской манере пришепетывать и зашепелявил:
– Мы отощали, ох-х как отощщали, мое С-сокровище! Что они едят? Есть ли у них рыбка, вкусная, вкусная рыбка? – И его язык, высунувшись из-за острых желтых зубов, беспокойно задвигался, облизывая бесцветные губы.
– Нет, рыбы у нас нету, – развел руками Фродо. – Только вот это. – Он показал кусочек лембаса. – И вода – если только она питьевая.
– Вода хорошая, да, да, – ответил Голлум. – Пейте, пейте, пока можно. Но что это у них, мое Сокровище? Что-то хрустящее? Что-то вкусное?
Фродо отломил кусочек хлебца и подал Голлуму на листке, в который хлебец был завернут. Голлум понюхал листок; по его лицу пробежала судорога отвращения, и он злобно окрысился, точь-в-точь как раньше, до своего чудесного превращения.
– Смеагол знает этот запах! – заныл он. – Это листья из эльфийской страны! Фу! Гадость! Смеагол влезал на те деревья, так он потом не мог смыть этот гадкий запах со своих бедных ручек, с моих любимых рученек!..
Бросив лист на землю, он откусил кусочек лембаса и пожевал немного, но тут же выплюнул и, сотрясаясь всем телом, закашлялся.
– А! Нет! Нет! – выкрикивал он сквозь кашель. – Вы хотите, чтобы несчастный Смеагол подавился и умер?! Пыль и пепел! Он не может есть пыль и пепел![412] Смеаголу придется голодать. Но он не обидится. Хоббиты добрые. Смеагол обещал. Он поголодает. Он не ест того, что едят хоббиты. Но ничего, он поголодает. Бедный, бедный Смеагол! В чем только у него душа держится!
– Извини, – сказал Фродо, – но, боюсь, я ничем не смогу помочь тебе. Я думаю, что хлебцы пошли бы тебе только на пользу, если бы ты все-таки попытался. Но наверное, ты и попытаться не сможешь, во всяком случае сейчас.
Хоббиты съели свои лембасы в молчании. Сэму в это утро эльфийские хлебцы пришлись особенно по душе: отвращение Голлума помогло ему распробовать их заново. И все же ему было неуютно. Голлум провожал взглядом каждый кусочек, словно пес, ждущий подачки. Лишь когда они кончили есть и стали устраиваться на отдых, Голлум, по всей видимости, убедился, что никаких вкусностей от него не прячут и ждать больше нечего. Тогда он отошел, уселся в сторонке и немного похныкал.
– Вот что я вам скажу, – довольно громко зашептал Сэм – слышит Голлум или нет, ему было все равно. – Нам бы надо поспать, но только не обоим сразу! Пока тут шастает этот голодный разбойник, покою не будет. Он, может, и поклялся, да голод ведь не тетка. Спорю, хотя он и величает себя Смеаголом вместо Голлума, привычки у него поменяются не скоро. Идите спать, господин Фродо, а когда глаза у меня совсем закроются, я вас разбужу. Пока он у нас под боком и руки у него свободны, будем спать по очереди, как раньше.
– Может, ты и прав, Сэм, – ответил Фродо, не понижая голоса. – Он вправду переменился, но как и насколько – мы не знаем. И все-таки, думаю, нам пока нечего бояться. Хотя, если хочешь, давай отдыхать по очереди, так и быть. Я посплю часа два, не больше. А потом буди меня.
Фродо так вымотался, что с последними словами сразу уронил голову на грудь и уснул. Ну а Голлум, казалось, забыл про все свои страхи. Он свернулся в клубок и вскоре тоже заснул как ни в чем не бывало. Сквозь зубы у него вырывалось негромкое шипение, но лежал он неподвижно, как камень. Сэм, немного посидев рядом, вдруг испугался, что, слушая ровное дыхание спящих, уснет и сам. Он встал и легонько пнул Голлума в бок. Руки у того разжались и конвульсивно дернулись, но этим все и ограничилось. Сэм нагнулся и шепнул ему на ухо: „Рыбка!“ – но Голлум не пошевелился и дышал все так же безмятежно.
Сэм поскреб в затылке.
– Похоже, и вправду спит, – пробормотал он. – Был бы я вроде него, этот слизень у меня больше не проснулся бы...
Он отогнал пронесшиеся было в голове мысли о мече и веревке, вернулся к хозяину и сел рядом.
Когда он открыл глаза, небо над головой показалось ему что-то уж чересчур тусклым. Во время завтрака было заметно светлее. Сэм одним прыжком вскочил на ноги. До него внезапно дошло, что он не зря чувствует себя таким голодным и отдохнувшим: они проспали весь день напролет, никак не меньше девяти часов! Фродо еще не просыпался; лежал он на боку, вытянувшись во весь рост. Голлума поблизости не было. Сэм разразился было упреками в свой адрес, не жалея хлестких словечек из обширного лексикона старого Гэмги, но тут же сообразил, что Фродо оказался прав: во-первых, сторожить было не от кого – Голлум исчез, а во-вторых, оба они были живы, никто их во сне не задушил.
– Где же этот бедокур? – вслух спросил Сэм, чувствуя некоторые угрызения совести. – Куда он мог запропаститься?
– Я туточки, – ответил сверху знакомый голос.
Сэм посмотрел наверх. На фоне вечернего неба вырисовывалась большая лопоухая голова.
– Эй, что ты там делаешь? – всполошился Сэм. При виде знакомого силуэта все его подозрения вернулись.
– Смеагол голоден, – сказал Голлум. – Скоро придет.
– А ну, слезай! – прикрикнул Сэм. – Эй! Спускайся, ты! Слышишь?
Но Голлума уже не было. От воплей Сэма Фродо проснулся и, протирая глаза, сел.
– Привет! В чем дело? – спросил он. – Случилось что-нибудь? Который час?
– А кто его знает! Кажется, солнце уже село. Голлума нет, между прочим. Смылся. Говорит, что голоден.
– Не беспокойся, – сказал Фродо. – Это неизбежно. Он вернется, увидишь сам. На какое-то время клятва его удержит. Да и не захочет он бросить свое Сокровище.
Теперь у Фродо сомнений не осталось. Сколько часов спали они как убитые рядом с Голлумом, причем Голлумом очень голодным и вольным делать все, что ни захочет, – и обошлось!
– Только прошу тебя, на этот раз не обзывай себя ни „садовой головой“, ни другими словечками из тех, что в ходу у Старикана Гэмги! – попросил Фродо. – Ты ведь так вымотался! Согласись, все кончилось хорошо, а главное, мы оба как следует отдохнули! Впереди нелегкая дорога – такая, что хуже, наверное, и не бывает.
– Теперь еще вот о еде, – почесал в затылке Сэм. – Сколько у нас уйдет времени, чтобы кончить дело? А кончим – что тогда? Подорожники, конечно, здорово помогают, но, грубо говоря, брюха ими не набьешь, по крайней мере я так чувствую – пусть те, кто пек, не обижаются! Кроме того, мы их все-таки едим, хоть и помаленьку, и вряд ли их от этого прибавится. Я думаю, их достанет в лучшем случае недели на три, – и то если потуже затянуть пояса. Мы таки дали себе волю в последнее время. А напрасно!
– Я не знаю, сколько нам надо, чтобы... ну, чтобы закончить, – вздохнул Фродо. – Мы слишком долго плутали в горах. Но, дорогой мой и лучший друг, драгоценный мой Сэмуайз Гэмги – да что там драгоценный, бесценный, – послушай меня! Не думаю, что нам стоит загадывать на потом. Мы должны, как ты выражаешься, „кончить дело“. Но можем ли мы надеяться на успех? А если нам повезет, кто знает, что за этим последует? Представь себе, что Единое погибнет в пламени, в двух шагах от нас. На что это будет похоже? Знаешь, я сомневаюсь, что нам после этого понадобится еда! Сильно сомневаюсь. Да и нас с тобой хватит только на то, чтобы дотянуть до Горы Судьбы. Причем, похоже, мне и это будет не под силу.
Сэм молча кивнул, взял руку хозяина и наклонился над ней, но не поцеловал – только уронил несколько слезинок. Потом он отвернулся, провел по носу рукавом, встал и принялся прохаживаться взад-вперед, пытаясь насвистывать какую-то мелодию и повторяя:
– Так куда же этот урод проклятый подевался?! В конце-то концов!
Голлум, впрочем, скоро вернулся, но подкрался так тихо, что Сэм и Фродо заметили его, только когда он неожиданно появился прямо перед ними. Пальцы и губы у него были перепачканы черной грязью. Он пускал слюни и что-то жевал. Что именно – хоббиты спрашивать не стали. Об этом даже думать не хотелось.
„Черви, жуки или еще какая-нибудь склизкая пакость, – решил Сэм. – Брр! Смотреть тошно! Бедный уродец!“
Голлум не проронил ни слова, пока не напился вдосталь и не умылся в ручье. Закончив, он наконец соизволил подойти к хоббитам, облизывая на ходу губы.
– Теперь еще куда ни шло, – объявил он. – Ну как? Выспались мы? Готовы в дорогу? Хорошие хоббиты. Как они сладко спали! Молодцы! Верят теперь Смеаголу? Очень, очень хорошо!
Следующий переход почти ничем не отличался от предыдущего. Стены оврага становились все ниже, превращаясь в обыкновенные берега, а дно делалось все более пологим и ровным. Русло ручья запетляло. Ночь кончалась, но луну и звезды закрывали тучи, и приближение дня можно было угадать только по тусклому серому свету, постепенно разливавшемуся в воздухе.
Был зябкий предутренний час, когда путники подошли к устью ручья. Берега сошли на нет, превратившись в низкие, замшелые взгорбия; ручей, журча, перекатывался через последний камень, источенный водой, и пропадал в буром болоте. Сухие тростники шелестели и потрескивали, хотя ветра не ощущалось.
Впереди в тусклом полумраке простирались бескрайние топи. Над темными, гнилыми болотными окнами вился и клубился туман. В стоячем воздухе висело удушливое зловоние. А там, далеко, почти на юге, маячили горные бастионы Мордора – черная гряда лохматых туч, кочующих над туманным, сулящим неведомые опасности морем.
Теперь Голлум мог делать с хоббитами все что угодно. Они не знали, да в таком тумане не смогли бы и определить, что, по сути, находятся всего лишь у северной оконечности болот. Настоящая трясина начиналась правее. Знай хоббиты эти края получше, они могли бы, пожертвовав парой дней, вернуться назад, обогнуть болота с севера и по твердым, хорошим дорогам дойти до каменистой пустоши Дагорлад, где пред Вратами Мордора в древности разразилось знаменитое сражение. Впрочем, толку в этом путешествии было бы немного. Бесплодная пустошь не обещала никакого укрытия, к тому же Дагорлад был изрезан дорогами, которыми постоянно пользовались орки и другие слуги Врага. Даже лориэнские плащи не спасли бы хоббитов на тех путях.
– Куда пойдем, Смеагол? – спросил Фродо. – Неужели надо непременно брести через эти зловонные болота?
– Вовсе нет, – ответствовал Голлум. – Вовсе нет! Особенно если хоббитам не терпится поскорее добраться до темных гор и засвидетельствовать Ему свое почтение. Чуть-чуть назад, чуть-чуть вбок, – он вытянул тощую руку, показывая на северо-восток, – и хоббиты выйдут на твердые, холодные дороги, а дороги приведут их к воротам Его страны. Там Его слуги, много-много. Они нарочно высматривают гостей и очень им радуются, да, да. Берут под руки и ведут прямо к Нему, о да. Его Глаз днем и ночью на тех дорогах. Когда-то он заприметил там Смеагола, и его схватили. – Голлума передернуло. – Но с тех пор Смеагол многое узнал, о да, о да! У него есть глаза, у него есть ноги и нос тоже. Теперь я знаю другие пути. Трудные, да, не такие короткие, да. Но гораздо лучше. Там он вас не увидит. Слушайте Смеагола! Он может провести вас через трясину. Там вас укроет туман. Хороший, густой туман. Идите за Смеаголом, только осторожно, след в след! И тогда, может быть, вы успеете уйти довольно далеко, прежде чем Он вас поймает, – да, да, очень может быть!..
Уже наступил день – угрюмый и безветренный. Над топями лежали тяжелые, зловонные толщи тумана. Сквозь низкую, сплошную пелену туч не пробивалось ни лучика. Голлум, по всей видимости, хотел сразу идти дальше, не теряя ни минуты, так что после краткой передышки они вновь пустились в дорогу и вскоре оказались отрезаны от всего мира. Горы – и те, с которых они спустились, и те, куда они держали путь, – скрылись из виду. Путники брели медленно, друг за другом: Голлум, Сэм, Фродо.