Главная | Обратная связь

Либеральные историки России.

Павел Николаевич Милюков (1859-1943) был представителем московской исторической школы, учеником В.О. Ключевского. После окончания университета он был оставлен для подготовки к профессорскому званию. В 1892 г. защитил магистерскую диссертацию "Государственное хозяйство России в первой четверти XVIII столетия и реформа Петра Великого". Она была основа­на на огромном документальном материале, извлеченном из архи­вов (Морского, Юстиции, Иностранных дел), Государственного ар­хива. Милюков пользовался документами Разрядного приказа, Се­ната, материалами Кабинета Петра I и Ближней Канцелярии; Новым являлся и замысел исследования: раскрыть связь реформ Петра I в области государственного устройства с государственным хъозяйством страны (податная и финансовая систе­ма, деятельность_административных органов - приказных, губернских и коллежских). Реорганизация государственного строя России рассматривалась Милюковым в соответствии с подготов­ленностью и своевременностью реформ. С точки зрения их внутренней подготовленности — реформы признавались несвоевременными, с точки зрения военных потребностей — своевременными. Административнаяная реформа Петра I представлялась автору неподготовленной целесообразной и сознательной деятельностью Петра I, отличалась противоречием, несовершенством и т.д.

Выступая против крайних оценок Петра, существующих в 'историографии, с одной стороны, отожествляющей реформу и реформатора, и с другой, — видевшей в реформе лишь логику орга­нического процесса, сам Милюков по существу низвел роль Петра I к роли лишь регистратора событий. Тема Петра I и его реформ рассматривалась Милюковым и в других работах. Он писал о неизбежности реформ и одновременно о ее насильственном и персонифицированном характере при отсутствии единого плана и систематичности в мышлении реформатора, культурных традиций в реформаторской деятельности. В силу этого, по мнению Милюкова, "реформа осуществлялась в форме заимствования, подражания, внешней культуры Современ­ники Милюкова резко выступали против подобной оценки Петра I, усматривая в ней очевидную крайность.

Основным трудом Милюкова по истории исторической науки является его книга "Главные течения русской исторической мысли" — итог его лекций, прочитанных в Московском университете в 1886-1887 гг. Книга охватывает период с XVII в. до начала ХIХ в. и завершается рассмотрением "Философическогого письма'' Чаадаева.

Представления Милюкова о развитии исторической науки в России дополняют ряд статей, посвященных как отдельным исто­рикам, так и течениям исторической мысли**.

Весь комплекс этих материалов дает достаточно полное пред­ставление о развитии исторического знания в России, о взглядах Милюкова на крупных историков России — И.Н.Болтина, В.Н.Та­тищева, М.М.Щербатова, Н.М.Карамзина. СМ.Соловьева, В.О.Клю­чевского, Б.Н.Чичерина, КД.Кавелина и др., о сущности славяно­фильства и западничества. При этом основное внимание Милюков уделяет рассмотрению исторической мысли, которую он считает (главным двигателем развития исторической науки.

Оценки, которые Милюков дает тому или иному историку объемны, они учитывают разные стороны интеллектуальной и научной жизни историка, влияющей на его творчество. Для современ­ного историографа особый интерес и пользу представляют выработанные Милюковым подходы к изучению личности историка и в целом к истории исторической науки.

История историической мысли рассматривается им как поступательныйпроцесс, обусловленный общим мировоззрением эпохи. Теория истории, основанная на нем, развивается часто вне собственно исторического знания. При этом, разумеется, сказы­ваются особенности и уровень развития самой исторической науки.

Рассматривая историческую мысль как всемирно-историче­ский процесс, Милюков, не игнорируя национальное своеобразие науки и считает западноевропейские философские системы основа­нием для ее развития. Интересно отметить, что проблема иноземного влияния у Ми­люкова тесно смыкается с состоянием самобытного развития; спо­собность воспринимать — всегда проблема конкретно-историческая. Например, философия права и философия истории Гегеля наиболее основательно были восприняты Б.Н.Чичериным, поскольку русская историческая наука уже сама достаточно обогатилась идеей разви­тия исторического процесса.

В рассмотрении Милюковым исторической мысли существу­ет как бы два пласта: с одной стороны, историк со всем присущим ему арсеналом причин и условий, влияющих на его научное твор­чество (биография, условия жизни, особенности индивидуально­сти), и, с другой, — результат научных разработок (концепции, ис­точники, круг вопросов), уровень развития науки на каждом ее от­дельном этапе, служивший почвой для рождения нового этапа.

Для историка науки, как и вообще для историка, очень важной, имеющей нравственное значение является проблема преемст­венности, традиций научной мысли. Свое отношение к этой про­блеме Милюков выразил в сущности всем своим творчеством: он всегда отдавал дань своим предшественникам и современникам, вне зависимости от симпатий и антипатий, признавал достижения даже неприемлемых для него научных течений общественной мысли. Так он относился к марксизму, признавая его достоинства в решении проблемы общего и особенного в историческом разви­тии, в осознании роли экономического фактора и одновременно критиковал его за абсолютизацию того же экономического факто­ра и социально-политическую сторону марксизма.

В русле проблемы преемственности находится и вопрос об ис­торических школах, о научных и личных взаимоотношениях учи­теля и ученика. Этот вопрос, как и многие другие, Милюков решал на собственном примере. Будучи учеником Ключевского. Милюков во многом следовал его заветам. Вместе с тем, по признанию само­го Милюкова, он и другие ученики Ключевского много спорили со своим учителем, не соглашались и отступали от его точек зрения.

Основным трудом Милюкова являются "Очерки по истории русской культуры» эту работу отличает иной подход к изложению материала: она имеет обобщающий, синтетический характер. До 1917 г. вышло 7 изданий. Труд был уникальным и не имеющим аналога в Отечественной науке по широте. Широта охвата разнообразных сторон существенной жизни России на большом хронологическом этапе от древнейших времен до XX века, изучение материальной основы русской культуры (демографические, географические особенности, экономический, государ­ственный и социальный строй) в сочетании с культурой в узком смысле понятия (религия, литература, искусство, школа) и с рассмотрением роста общественного самосознания.

Отдельные стороны исторического развития рассматривались автором в сопоставлении с аналогичными явлениями в западноевропейской истории: Применение сравнительно-исторического метода.

На формирование исторической концепции Милюкова повлияли в первую очередь В.Щ. Ключевский и П.Г. Виноградов. Милюков обоснованно считал себя наследником идеи государственной школы, изучая государственное устройство разных стран, выявлял особенности развития государства в России. Огромным завоеванием государственной школы он признавал идею_закономерного и органического развития историчёского процесса, внимание к географическому и этнографическому факторам. колонизационным процессам. Недостатки этого научного направления видел в излишнем схематиз­ме и недооценке анализа конкретно-исторического материала.

Славянофильство и западничество представлялись ему двумя дополняющими и вполне примиримыми теориями национального своеобразия и всеобщей закономерности. Направление и характер научной концепции Милюкова опре­деляла и позитивистская теория и методология, с ее факторным подходом и сравнительно-историческим методом исследования. Труды О.Конта и Г.Спенсера, американских социологов Ф.Гиддингса и Л.Уорда, Дж.Вико, и особенно Л.Ранке пристально изучались

Милюковым. Шуг~-^ Большое влияние на Милюкова оказала "классическая вот-/чинная теория" КЛампрехта, автора известных исследований по I истории Германии. Милюкову были родственны идеи Лампрехта общетеоретического и методологического характера (связи духов-ной, экономической истории, роли географических и климатиче­ских условий), создание труда "культурно-исторического синтеза", включающего рассмотрение разнотипных эволюции от экономической, социальной до духовной. Именно в этом плане и были созданы "Очерки по истории русской культуры".

Мидюков признавал значительным воздействие марксизма на историческую науку и существенную жизнь его времени. Мар­ксизм он считал "величайшей утопической системой", с которой нельзя не считаться. Он признавал роль экономического фактора в историческом развитии, отрицая, однако, его монистическое значение, полагал, что марксисты недооценивают роль личности: глубоким заблуждением марксистской теории признавал тезис о том, что с развитием капитализма идет процесс обнищания пролетариа­та. В юбилейном издании "Очерков" Милюков раскрыл, что объе­диняло и "разъединяло" его с марксистским учением. Он разделял марксистскую критику народничества, признающую несостоя­тельность утверждения о своеобразии исторического пути России, • также марксистскую идею об общности исторической закономер­ности России и Европы. Милюков обвинял марксистов в том, что мессианизм старого народничества они заменили другой мессианской программой: торжество крестьянской общины и "хорового на­чала" — мировым торжеством городского пролетариата.

Такова была та научная атмосфера во взаимодей ствии с которой развивались взгляды Милюкова.

Особое внимание в "Очерках" Милюков уделял вопросам тео­рии и методологии. Он понимал историю как науку в многообразии ее содержания, эволюции и взаимосвязей составляющих компонентов. Представлениям об истории внешних событий и истории о ■* "героях" и "вождях» он противопоставлял "культурную историю", которую трактовал в самом широком смысле, в котором "она обни­мает все стороны внутренней истории и экономической, и социаль­ной, и государственной, и умственной, и нравственной, и религиоз­ной, и эстетической".

Правила политического искусства, по Милюкову, невозможно познать без знания законов социальной науки. Теоретическое раз­граничение научного и практически-политического подхода к ис­тории влекло постановку вопроса и о влиянии политического деятеля на научное объяснение истории. Как очевидно, собственная политическая деятельность Милюкова подтверждала связь исто­рии и политики, их взаимную обусловленность, а также выявляла в его теории роль волевого, субъективного фактора.

В духе позитивистской науки того времени Милюков воздавал дань социологии. Социологическое или научное объяснение истории он связывал с изучением закономерности исторического процесса. Поскольку в закономерный процесс он включал личность и ее деятельность.

Философию истории он рассматривал как предшественницу со­циологии и дисциплину, утратившую свое научное значение.

Предмет особого внимания Милюкова — теоретическое изуче­ние исторического процесса. Он полагал, что любое национальное развитие содержит долю своеобразного и индивидуального. Разно­образие результатов исторической жизни признавал объективно существующим, соизмеримым в их множестве и содержащим чер­ты общности. При этом он подчеркивал, что сравнение тех или иных социальных организмов должно происходить с обязательным учетом исторических условий их породивших. Закономерность находит свое выражение во внутренней тенденции, присущей всякому обще­ству и для всякого общества одинаковой, и определяет, по Милюко­ву, "характер сходства в основном ходе развития"".

Разделяя позитивистские положения о факторном, плюрали­стическом, подходе к историческому развитию, Милюков признавал существование ряда основных закономерных эволюции, развитие ко­торых "необходимо вытекает из коренных, элементарных свойств
эволюционизируюших факторов"", что обеспечивает общность хо­
да исторического процесса.

Придавая важное значение в изучении исторического процесса внутренней закономерной тенденции. Милюков вместе с тем предостерегал от придания ей "слишком исключительного значения при объяснении реальных исторических явлений", т.к. она не существует "в своем чистом, беспримесном виде". Материальная среда (географические, климатические условия, народонаселение, определяющие своеобразие конкретных вариантов развития), которая сама находится в постоянном развитии, является вторым условием всякого исторического про­
цесса. Видоизменяющее значение среды Милюков не ограничивал
влиянием месторазвития в тесном смысле слова. Соседство с другими странами, передвижение, завоевания, всемирная торговля др., составляют "новую причину", влияющую на ход исторического развития.

Соединение действия "основной социологической тенденции» и «среды» объясняет, по Милюкову, "в существенных чертах" эволюцию социального организма, эволюцию учреждений и нравов. Одними этими факторами он не ограничивает содержание истори­ческого процесса. "...За вычетом всего, — писал он, — что в истори­ческих "событиях" поддается закономерному объяснению из ос­новной социологической тенденции и видоизменяющего влияния среды, несомненно остается некоторый остаток, объяснимый индивидуальными особенностями действующих лиц". Третьим факто­ром, определяющим ход исторического процесса выступала таким образом, личность.

Деятельность человеческой личности Милюков включал в за­кономерный ход исторического процесса и предостерегал от без- -грамотности — противопоставлять ее законам исторического про­цесса. Личность, по Милюкову, ее влияние на ход истории опреде: ляется общим ходом исторического развития. Он выступал против абсолютизации и выведения на первый план психологического фактора в сравнении с другими факторами общественного разви­тия. Деятельность личности Милюков связывал с ее сознательной ролью. В процессе развития общества индивидуальная мысль неизбежно становится общественной. От того, насколько совершенен' механизм превращения индивидуальной мысли в общественную^ зависит степень практического приложения достижений общест­венной мысли к окружающей действительности. Милюков подчер­кивал, что деятельность человеческой личности может идти в на­правлении либо "наперекор эволюционной тенденции социального процесса" и признавал "всемогущей" личность, которая выступала "выразителем или исполнителем потребности времени"".

Действия каждого из факторов исторического процесса Милю ков связывал с теми конкретно-историческими условиями, в кото­рых они развивались. Сравнение этих условий в рамках различных национальных историй давало основу как для нахождения общих, так и особенных черт. Тема "Россия-Запад", в значительной мере "Россия и Восток" органически, таким образом, вытекала из само­го подхода к анализу исторической действительности. Тема "Россия и Запад" стала стержнем исторической концепции Милюкова, ' отражая определенный уровень ее становления на современном Милюкову этапе развития научной мысли,

В общем ходе развития общественных форм, обязательных для всех цивилизованных стран: племенной быт, феодальный строй и национально-военное государство Россия занимала особое положе­ние. В России развитие этих форм несло на себе печать государственного"сверху", а не органического как на Западе происхождения. Внешние факторы (обороноспособность, финансы), по теории Милюкова, служили не только основанием, но и ускорителем государственной организации в России, в противовес органическому про­исхождению экономической и социальной основ западных госу­дарств. Если на Западе, общественная организация обусловила государственный строй, то в России «э

Лементарное состояние экономического фундамента» вызвало гипертрофию государственной надстройки и определило воздействие этой "надстройки'' на самый
"фундамент". Причины позднего политического развития Милюков
видел в особенностях экономического и социального строя. Для
России, в отличие от стран Запада, характерно было слабое разви­тие земельной аристократии, а ее рост являлся результатом поли­тической власти; государств само создавало сословия и крупную
земельную собственность. В этом Милюков видел контраст между
Россией и Западом.

Демографические процессы как в России, так и в Европе он рассматривал в совокупности и обусловленности этнографическо­го состава населения и колонизации, считал необходимым учиты­вать время заселения, отмечал затянувшимися все эти явления в России в сравнении с западноевропейскими. Колонизационное дви­жение, менявшее состав и соответственно плотность населения, по Милюкову, определялось потребностями обороны страны, борьбой со степью. Итогом занятий Милюкова этой темой явился вывод о том, что в России не завершился процесс слияния различных "эт­нографических элементов" образования новых разновидностей рус­ских племен; а сравнении со странами Запада в России народонасе­ление развивалось замедленными темпами.

1 — Промышленное развитие в России Милюков делил на этапы: шервый из них он относил к деятельности Петра I, который якобы 'заимствовал идею создания русской промышленности из западно­европейской школы политэкономии меркантилизма; второй — связывал с созданием фабрик переходного типа при Екатерине II; третий — с послереформенным (1861) периодом. В основе этой перио­дизации лежали критерии, связанные с оценкой характера и уровных мер (тарифов, внедрения капиталов) являлись для него опре­деляющим фактором развития промышленного производства в Рос­сии. Милюков подчеркивал вместе с тем, что вызванная к жизни государственными потребностями и правительственными теория­ми русская фабрика со временем стала отвечать действительным потребностям русского населения.

 

Отношение Милюкова к экономическому развитию России бы­
ло бы неполным и неточным без учета его мнения о темпах эконо
мического роста России. Он утверждал, что, начиная со второй по­
ловины XIX в., разрыв с экономическим прошлым в России отли­
чался большой стремительностью и решительностью.

Духовная эволюция, духовная культура в концепции Милюко­ва так же как государственная, экономическая и сословная история равнозначный фактор исторического развития. Милюков вы­ступал как против резкого разделения духовного и материального в жизни общества, так и против попытки, с одной стороны, выводить "духовное" из "материального", а с другой, — отрицать — "влияние могущественного импульса — необходимость приспособиться к ок­ружающей среде" не сводя, однако, эту потребность к чисто эконо­мическим вопросам. Особенности духовной жизни России Милю­ков призывал объяснять не русским национальным характером, а особенностями самой культуры. Его рассуждения о русском нацио­нальном характере сводились к нигилистическому утверждению о том, что "наиболее выдающейся чертой русского народного склада является полная неопределенность и отсутствие резко выраженно­го национального обличья"*1, а также способность "усваивать" национальные черты других народов.

Историю русской духовной культуры Милюков в сущности сводил, к роли церкви и школы, и рассматривал ее в том же методо­логическом ключе коренного отличия от Западной Европы как государство и общество. Русская культурна отличие от стран Запада развивается "'сверху" с помощью государства. Церковь и вера — источники культурного развития России, ко­торые при слабости народных сил превращаются в органы государ­ственной власти. Подлинно духовные начала порабощены в русской церкви (что отсутствует на Западе) сословной организацией, господ­ством обряда, формализма, мертвенностью веры и т.д. Из этого Ми­люков выводил разобщенность церкви с народом, что привело, с одной стороны, к никоновской реформе, с другой, — расколу. В ито­ге влияние собственно церкви в России на общественную жизнь бы­ло значительно слабее,' чем на Западе. Культурная роль церкви в России ограничивалась лишь соблюдением внешних форм религи­озности.

Школа как фактор культуры и народного просвещения, вслед­ствие слабости церкви н духовенства с начала своего существова­ния, как считал Милюков, имела сугубо ритуальный государствен­ный характер.

Общественную идеологию Милюков также связывал с госу­дарственным происхождением. Она не имела традиций в прошлом. Возникновение общественного самосознания он относил ко времени объединения русских земель вокруг Москвы и придавал ему государственное происхождение и содержание. История русского самосознания, по Милюкову, обусловлена не общественными отношениями. как это имеет место на Западе, а государственной полити­кой и влиянием внешнего фактора — западноевропейской культу­ры. В силу этого в общественном самосознании происходит посто­янная борьба "националистических и критических" элементов.

Культурная традиция, шедшая от Петра I, строилась на вос­приятии западноевропейской цивилизации "верхом" общества, в резком отделении от бытовой, народной культуры. Из признавае­мой им розни между народом и интеллигенцией Милюков выво­дил специфические качества интеллигенции — абстрактный образ мышления, стремление воздействовать на практическую политику и максимализм. Эти черты он считай постоянными свойствами русской интеллигенции вплоть до 1917 г.

Милюков создал и конкретно-историческую концепцию истории России, дал свое представление об отдельных этапах и проблемах Российской истории. Образование древнерусского государства ч он ограничивал отдельными суждениями о жизни славянских пле­мен, историю России до XV в. не выделял в самостоятельный пери­од, отмечая ограниченность источников но древней русской истории.

 

Одним из самых крупных русских историков в конце XIX — начале XX в. был Н.П.Павлов-Сильванский. Павлов-Сильванский создал новую концепцию исторического развития России, одну из послед­них в русской дореволюционной историографии, во многом отвер­гавшую старые, изжитые схемы. Обоснованная им теория русского феодализма не только ставила на научную почву изучение средне­вековой Руси, но и вела к существенным политическим выводам, утверждая общность исторического процесса России и Западной Европы. Не менее политически актуальными были и другие на­правления работы историка — изучение истории петровских пре­образований и революционного движения в России. Труды Павло-ва-Сильванского представляют крупное явление отечественной ис­ториографии, а его научное имя стало одним из популярнейших имен в нашей науке.

Н.П.Павлов-Сильванский происходил из среды интеллиген­ции. Дед и прадед его были священниками в селах Харьковской гу­бернии, причем дед, Николай Гаврилович, был в свое время широ­ко известен литературной и просветительской деятельностью. Об­щественное движение второй половины XIX в. коснулось его семьи.

Сложившиеся в гимназические годы симпатии определили и выбор факультета: без колебаний летом 1888 г. Павлов-Сильванский подал прошение в Петербургский университет о зачислении на ис­торико-филологический факультет На кафедре русской истории Павлов-Сильванский застал КН.Бестужева-Рбмина, через лекции которого, по мнению А.Н.Цамутали, воспринял глубокий историзм С.М.Соловьева5. Кроме того, он стал близким учеником сменившего Ейстужяю-Ртмюга С.Ф.Пла­тонова, находившегося тогда под влиянием идей В.О.Ключевского. С другой стороны, он..слушал лекции столпа "юридической школы" В.И.Сергеевича, от которого, по словам Н.Л.Рубинштейна, взял пре­жде всего метод юридического исследования, представлявший наи­более сильную часть работы

Особенно важное влияние на формирование историче­ских взглядов Павлова-Сильванского оказало его увлечение социо­логией и позитивистской философией. По свидетельству его това­рищей, Бокль, Опост Конт, Спенсер одно время были для него чуть ли не божествами. Позднее он перерос это увлечение и отверг ха­рактерное для раннего позитивизма подчинение общественного развития внешнему фактору физических условий. Но-Я лрудах классиков позитивной философии его увлекала прежде всего об­щая идея исторической закономерности. Рано определился социо-л^Гйческий подход Павлова-Сильванскога к русской истории.

После окончания университета в 1892 г. Павлов-Сильванский был оставлен при нем "для приготовления к профессорскому зва­нию по кафедре русской истории". В это же время впервые в его черновиках появляется тема "Феодализм в России". В начале 1895 г. Павлов-Сильванский набро­сал план свдей^будущей магистерской диссерладии под названием "Частная зависимость на Руси", из которого следует, что данную тему он намеревался исследовать "с точки зрения права и экономи­ческих отношений".

Защита магистерской диссертации, затем преподавание в уни­верситете — обычный путь ученых той поры. Однако этим планам не суждено было осуществиться. В апреле 1895 г. Павлова-Сильванского постигла неудача на первом же магистерском экзамене. Из сохранившихся документов факультета явствует только то, что от­вет Павлова-Сильванского не был признан удовлетворительным. Известно, что экзаменовался он по всеобщей истории, а экзамена­тором был Н.И.Кареев. П.Е.Щеголев написал, что Павлов-Сильван­ский "провалился" на экзамене "как раз по вопросу о феодализме"

Павлов-Сильванский не решился вновь предстать перед факультетом в роли испытуемого, и дорога к ма­гистерской степени, а вместе с тем к университетской кафедре была для него закрыта. На долгие годы его жизнь оказалась связан­ной со службой "по ведомству" Министерства иностранных дел и отчасти подчинилась запросам этого ведомства.

В ХУШ — начале XIX в. мысль о феодализме в России была весьма распространенной в историографии. С середины XIX в., поначалу стараниями историков охранительного направления, креп­ло воззрение о самобытности исторического пути России. Как заме­тил Г.В.Плеханов, мнение о противоположности развития России и Запада и об отсутствии в России феодализма стали обосновывать не только славянофилы, но и западники, хотя и делали из такого противопоставления другие, революционные выводы. К концу XIX в. отрицание феодализма в России сделалось в историографии общепринятым, никем не оспариваемым положением. По словам историка Б.И.Сыромятникова, со времени утверждения в науке "исторической школы" (середина XIX в.) "отрицание феодализма... для русской истории становится аксиомой. Говорить о русском феодализме в академических кругах до последнего времени счита­лось признаком «дурного тона»". Н.И.Кареев та*шее отмечал, что в те времена, когда Павлов-Сильванский приступал к своим иссле­дованиям, говорить о феодализме в России в кругу университет­ских историков "сделалось своего рода признаком дурного вкуса в исторической науке, а пожалуй... признаком исторической невос­питанности"23. Господствовало же введенное В.О.Ключевским пред­ставление о противоположности путей исторического развития Рос­сии и Запада.

Таким образом, в своих исследованиях Павлов-Сильванский сразу пошел "против течения" тогдашней академической науки, что чрезвычайно осложняло его работу в психологическом плане. По словам самого историка, на первых порах его никто не поддержи­вал, он пережил период полного неверия в свои силы. Тем не ме­нее, он вел исследования, положив в их основу сравнительно-исто­рический метод. В 1897-1902 гг. од­на за другой выходили статьи Павлова-Сильванского, в которых он допалывал тождественность многих общественных институтов средневековой Западной Европы и удельной Руси. Он доказывал, что закладничество — переход крестьян и посадских людей под покровительство бояр и духовных владык — то же, что патронат на Западе, что боярский самосуд на Руси представляет несомненный иммунитет, а боярская служба — это вассалитет, что вотчина во всем тождественна феоду, а жалованье-поместье — бенефицию. "Возводя фундамент изучения отдельных институтов", историк последовательно сопоставлял все основные явления экономической и социальной Куши России и Запада и двигался к построению цельной системы "русского феодализма".

Идеи Павлова-Сильванского вызвали оживленный отклик в науке того времени. Старые ученые "юридической школы" — В И Сергеевич, М.Ф.Владимирский-Буданов отнеслись к ним отри­цательно. Ряд историков, в их числе Н.И.Кареев, признавая право­мерность социологических сопоставлений, не считали теорию Пав­лова-Сильванского достаточно обоснованной. В то же время в поддержку этой теории выступил ряд молодых ученых. Принял "тождества" Павлова-Сильванского как "систему плодотворную, нуж­ную" и обязался печатаю доказать ее ценность для общего курса русской истории А.Е.Пресняков. Московский архивист и археограф С.А.Шумаков в 1901 г. сочувственно отозвался в печати о статье об иммунитете в древней Руси. О своем согласии с теорией закладничества, выдвинутой Павловым-Сильванским, писал ему Н.А.Рожков, о своей поддержке сообщали историки права Ф.В.Тарановский,

Под влиянием событий первой русской революции отдался политической. деятельности. Уже вскоре он начал сотрудничать в газете "Наша жизнь" — органе левых кадетов. В опубликованных здесь политических статьях и памфлетах "За кулисами внешней полити­ки", "Оскорбленный патриотизм", "Классовые противоречия", "Спе­ранский и Лорис-Меликов" историк, отказавшись от прежней наив­ной веры в царизм, развивал мысли о закономерности русской ре­волюции, о сходстве ее с Великой французской революцией.

Образование в результате революции 1905 г. "вольных" высших учебных заведений открыло перед Павловым-Сильванским дорогу к преподавательской деятельности. Начиная с февраля 1906 г. он чи­тает русскую историю в Высшей вольной школе П.Ф.Лесгафта, спе­циальный курс о русском феодализме для учителей средних учеб­ных заведений, возвращавшихся с нелегального профессионально­го съезда в Финляндии, курс русской истории для слушателей Пе­тербургских высших коммерческих курсов, историю русского пра­ва на Высших женских (Бестужевских)

Преподавание имело большое значение для научной работы Павлова-Сильванского. Подобно многим своим коллегам, он искал в живом общении с аудиторией возможности испробовать и прове­рить истинность своих построений. Необычно быстро подготовлен­ные им лекционные курсы стали удобной формой уяснить не толь­ко слушателям, но и самому себе то, о чем он размышлял. Сфор­мулированные в лекциях мысли подтолкнули историка к созда­нию обобщающей книги о феодализме в древней Руси.

К этому времени работа Павлова-Сильванского над "феодаль­ной" тематикой оживилась. Замысел большой книги о феодализме появился у Павлова-Сильванского рано, еще в последние годы XIX в. Но написание ее затягивалось, и историк решил прежде опубликовать теоретиче­скую часть исследования в виде книги, как мы сейчас сказали бы, научно-популярной, без громоздкого аппарата, цитат, ссылок, по­лемики с оппонентами по частным вопросам — всего того, что счи­тается атрибутом ученого труда и обеспечивает проверяемость его результатов. Сам Павлов-Сильванский рассматривал книгу "Фео­дализм в древней Руси" как разросшееся введение к своей маги­стерской диссертации (о чем писал Н.И.Карееву, который стал из­дателем книги37). По-видимому, книга писалась быстро, на одном дыхании. Заключительная ее глава, содержащая изложение общей схемы русской истории, была написана в последний момент. С присущей ему страстностью Павлов-Сильванский отразил в науч­ной книге все возраставшее осознание политического значения своей теории, подрывавшей последний оплот всех защитников са­мобытного развития России и в силу этого — неприкосновенности ее государственного строя.

Основной пафос всей книги — в утверждении существования на Руси не просто феодальных отношений, но феодализма как це­лого исторического периода. Павлов-Сильванский проводит после­довательное сравнение правовых институтов удельной Руси и фео­дального Запада, сопоставляет боярскую службу и вассалитет, кня­жую защиту и мундебур, бенефиций и жалованье, боярщину и им­мунитет и др. В истории феодализма он выделяет прежде всего правовую сторону, феодальные институты, юридические нормы, а их сумма дает основание говорить о тождестве системы правовых отношений. Само определение феодализма давалось Павловым-Сильванским в духе концепции историко-государственной теории как соединение землевладения с политическим господством, с соз­дающейся на этой основе иерархией власти. Однако НЛ.Рубинштейн выявил существенное расхождение концепции Павлова-Сильванского с юридическим направлением уже в самом понима­нии исторического значения юридической нормы. "Для юридиче­ской школы прежде всего в законе, в правовом институте заключа­ется все содержание исторического процесса, норма сама творит историю, создавая и организуя общественное отношения. Для Пав­лова-Сильванского юридическая норма — лишь проявление „обще­ственных отношений, их последующее закрепление. Поэтому юридическая норма — такой же источник для изучения общественных отношений, как понятие, переживающее в языке, как памятники быта и фольклора". Поэтому, на его взгляд, не законы создают об­щественные отношения, а общественные отношения создают опре­деляющие их нормы, обычай складывается раньше закона, обще­ство стоит впереди государства. Пытаясь раскрыть существо обще­ственных отношений древней Руси, Павлов-Сильванский пришел к изучению борьбы боярщины с общиной. Община в его понимании — основа первоначального, дофеодального строя. По словам НЛ.Ру-бйнштейна, "община в понимании Павлова-Сильванского выступа­ет как определенная стадия общественного развития и ставится в ряд с другими такими же явлениями: у западных славян — полицкая вервь, у древних германцев — марка". Основой и содержани­ем феодального строя является боярщина-сеньория, отличительная черта которой — соединение крупного землевладения с властью и с мелким хозяйством. Решающий процесс становления феодализма — "в насильственном захвате земли военно-служилой боярской верхушкой, в насильственном отчуждении общинных, волостных земель и закабалении сидящих на них свободных членов общины". Поэтому для Павлова-Сильванского феодализм — не привнесенное извне явление, а результат длительного процесса внутренней борь­бы боярщины с общиной. Социальный антагонизм выступает движущей силой истории.

В последней главе книги Павлов-Сильванский изложил в фор­ме периодизации русской истории основные положения своей кон­цепции истории России. Первый период с древности до 1169 г. ха­рактеризуется господством общины или мирского "строя, второй — с XIII в. до 1565 г. — переход от мира к боярщине, хотя мирское са­моуправление сохраняется в ослабленном виде, третий — до 1861 г., период сословного государства. Последний период завершается пе­реходной эпохой разрушения сословного строя и образования сво­бодного гражданского порядка. Таким образом, три периода исто­рии России определяются последовательной сменой трех учрежде­ний — мира, боярщины, государства. В своей книге Павлов-Силь­ванский впервые научно обосновал существование в России феода­лизма как особого исторического периода утвердил представление о единстве исторического пути России и Западной Европы. Объек­тивно его теория вела к революционным политическим выводам, не случайно поэтому книга вызвала всеобщий интерес и бурную литературную полемику. Всего через три года после ее выхода Н.И.Кареев посвятил обзору этой полемики целую книжку42.

Почти без перерыва Павлов-Сильванскйй принялся за подго­товку большого исследования о феодализме на Руси. Эту книгу ис­торик писал до последних дней жизни и не успел закончить. Дора­ботана и издана.она бьщаАЕШ^Ш1кдвнм_под.названием ''Феода­лизм в удельной Руси" (СПб., 1910). Здесь был подведен итог иссле­дованиям Павлова-Сильванского о феодализме. Его историческая концепция, лишь в общих чертах намеченная в первой книге, обре­ла здесь исследовательское воплощение.

Однако вся его широко и плодотворно развернувшаяся науч­но-исследовательская и преподавательская работа неожиданно и трагически оборвалась. 17 сентября 1908 г. Н.П.Павлов-Сильван-ский скоропостижно умер от холеры. Пав­лов-Сильванский вписал яркую страницу в историю отечественной исторической науки. Его труды остаются замечательным явлени­ем нашей историографии.