Главная | Обратная связь

Антиобщественное личностное отношение — причина возникновения общественной опасности личности

 

а. Понятие, структура и содержание

пережитка прошлого в сознании человека

 

Одно из основных положений советской криминологи­ческой науки за­ключается в признании главной причиной существования преступности в на­шей стране наличия пе­режитка прошлого в сознании части советских людей. К сожалению, в течение длительного времени изучению пережитков прош­ло­го, как источнику совершения преступных действий, в юридической литера­туре необходимого внимания не уделялось. Однако в последние годы сдела­ны первые попытки серьезно подойти к изучению этой проблемы. При этом были поставлены два вопроса, без разрешения которых немыслимо дальней­шее продвиже­ние вперед. Первый вопрос — только ли пережитки про­шлого являются внутренним источником совершения пре­ступных действий? Вто­рой — в каких явлениях человече­ского сознания выражается содержание пе­режитков про­шлого?

Отвечая на первый вопрос, некоторые авторы пришли к выводу, что не­которые формы антиобщественного поведения порождаются особенностями человеческого со­знания, которые нельзя отнести к пережиткам прошлого, по­скольку они относятся к явлениям социальной жизни, появившимся лишь с возникновением социалистического способа производства. Так, Д.Г. Процкая считает причинами совершения антиобщественных поступков и преступле­ний не только пережитки прошлого, но и несоответствие социалистических по происхождению, взглядов но-

 

вым условиям и потребностям социалистического труда[73]. По мнению Н.А. Стручкова, к причинам преступности нужно отнести, кроме пережитков, не­верные взгляды, явившиеся результатом неправильного понимания соци­а­ли­стических отношений и идей[74].

При ответе на второй вопрос было высказано мнение, согласно кото­ро­му содержание пережитка прошлого, по­рождающее совершение преступных действий (авторы, правда, не называют источник преступления пережит­ком, но, как видно из их дальнейших рассуждений, имеют в виду именно его), вы­ражается в искажении индивидуального правового сознания, которое может захватить как правовое мировоззрение субъекта, так и его право­вую психоло­гию[75].

Прежде чем дать оценку приведенных ответов на указанные вопросы, необходимо отметить, что пережитки прошлого отличаются друг от друга не только по своим простейшим структурным свойствам (понятие, представ­ле­ние и т.д.), как это обычно утверждается в нашей литературе[76], но и более сложными структурными качест­вами. Понятия, представления и т.п., конеч­но, могут быть явлениями пережиточного характера, но это самые первона­чальные и наиболее простые пережитки прошло­го в сознании человека. Сами по себе они никогда не по­рождают ни антиобщественного, ни какого-либо другого поведения. Для того, чтобы было совершено какое-либо действие, необходимо еще одно очень важное опосредст­вующее звено, которое явля­ет­ся необходимой предпосыл­кой и преступного поведения. Это звено представ­ляет со-

 

бой более сложное структурное образование в духовной жизни человека, чем понятие, представления и т.п. Это синтез понятий и представлений с име­ющими социаль­ный характер психологическими свойствами личности, ее со­циальными потребностями, чувствами и т.д.; он выражается в отношении че­ловека к различным сторонам общественной жизни.

Отношение может выступать в виде кратковре­менной психической ре­акции человека на конкретные обстоятельства объективной действитель­но­сти. Такого рода отношение возникает непосредственно перед осуще­ствле­ни­ем человеческого поведения и сопровождает его в процессе совершения дей­ствий. Но есть и другого рода отношение — отношение, являющееся осо­бен­ностью личности человека, чертой его характера. Это устойчи­вое психи­че­ское образование, также обладающее определенным смысловым содержа­ни­ем. Как указывает В.Н. Мясищев, изучая человека с позиций его отношений, мы не можем оторваться от его содержательных связей с окружающей дей­ствительностью. «Нельзя относиться вообще. Отношения обязывают к рас­смотрению их объекта. Психология отношений может быть только содержа­тель­ной психологией»[77].

Отношение является отражательной реакцией человека на объектив­ную действительность. В результате взаимодействия личности с внешним миром у него вырабатывается устойчивое отношение к различным обще­ственным явлениям. Это отношение может закрепиться в виде принципа от­ветных психологических реакций человека на определенные явления окружа­ющей жизни, который может стать чертой его характера, особенностью его личности. В этом смысле говорят о корыстном отношении человека к обще­ственной и личной собственности, о ревнивом характере, скупости и т.п.

Такого рода отношения бывают более и менее устойчивыми. Одни из них становятся чертами характера, другие такого значения не получают. Но те и другие яв-

 

ляются такими пережитками прошлого в сознании человека, которые могут сыграть решающую роль в опреде­лении антисоциальной направленности его поведения. Происходит это вследствие того, что устойчивые лично­стные от­ношения проявляются через относительно крат­ковременные индивидуально-определенные психические отношения, которые по этой причине также мо­гут отли­чаться антисоциальным характером.

Содержанием пережитков прошлого является ин­дивидуализм[78], кото­рый может проявляться в раз­личных видах (корыстном отношении к соци­а­лис­ти­ческой собственности, карьеризме и т.п.). Форма пережитков выражается в определенных взглядах, представлениях и понятиях. Степень конкретности содержательной сторо­ны индивидуалистического отношения может быть различной. Наибольший размер она получает в тех случаях, когда пережиток проявляется в психическом отношении лица к обстоятельствам индиви­ду­аль­но-определенного поведения. Она уменьшается по мере перехода конкретно­го психического отношения в личностное. Наименьшую степень конкретно­сти пережиток прошлого получает в черте характера.

Индивидуализм может проявиться в различных областях общественной жизни. Он может относиться к таким явлениям объективной действитель­но­сти, которых не бы­ло в эксплуататорском обществе и которые появились лишь после утверждения социалистического способа про­изводства (вы­пол­не­ние плана на социалистическом предприятии, оплата труда в колхозе и т.п.). Поэтому индивидуалистическое отношение может выражаться в таких взгля­дах и представлениях, которых в эксплуататорском обществе не могло быть. Но это не значит, что антиобще­ственное поведение в этом случае порожда­ет­ся обяза­тельно отставанием социалистического сознания от социалистиче­ского бытия или неправильным пониманием социалистических обще­ствен­ных отношений, как это пола-

 

гают Д.Г. Процкая и Н.А. Стручков. Так, например, перевыполнение плана на социалистическом предприятии за счет резкого снижения качества выпус­каемой продукции осуществляется часто из карьеристских соображений, представляющих собой, как это давно известно, разновидность индиви­ду­а­лизма. Ошибка авторов, отста­ивающих критикуемую точку зрения, состоит в том, что они смешивают форму пережитка прошлого с его содержанием.

Сходную ошибку допускают, на наш взгляд, И.И. Карпец и А.Р. Рати­нов. Правильно обращая внимание на зависимость социальной направлен­но­сти человеческо­го поведения от индивидуального правосознания, они в то же время совершенно необоснованно рассматривают искажение правового со­знания в качестве определяющей причины совершения преступных действий.

И.И. Карпец и А.Р. Ратинов не учитывают, что пра­вовые взгляды явля­ются производными от понятий и представлений, а также иных компонентов, составляющих социальное содержание отношений человека к различным сто­ронам окружающей действительности. Если происходит искажение пра­во­со­знания отдельных людей, то ведь оно чем-то обусловлено. Ссылка на влияние той части общественного правосознания, которая сохранилась от прошлого или перенесена извне, мало что даст, так как неспособна объяснить воз­ник­но­вение тех право­вых взглядов, которые касаются явлений обще­ствен­ной жиз­ни, появившихся после утверждения социалистиче­ского способа про­извод­ства. Поэтому отсталые граждане в нашей стране могут иметь такие правовые взгляды, которых не было и не могло быть при капитализме. И если они все-таки существуют в сознании человека, то это в конечном счете обусловлено индивидуалистическим отношением людей к явлениям обще­ственной жизни, кото­рое уходит своими корнями в недра эксплуататорского общества.

Утверждения авторов, что только искажением право­сознания можно объяснить, «почему один индивидуалист, карьерист, стяжатель, развратник и т.д. совершает преступление, а другой избирает ненаказуемые пути

 

удовлетворения своих антиобщественных тенденций»[79], также нельзя при­знать убедительными. Невозможно установить обязательную пропорцио­нальную зависи­мость между характером искажений правового сознания и ха­рактером совершенного лицом деяния. Лицо может обладать таким право­со­знанием, которое свойственно той или иной категории преступников, и тем не менее совсем не совершить никакого антиобщественного поступка или со­вершить правонарушение, не являющееся уголовно наказуемым. Это может явиться следствием того, что лицо находится в условиях, не позволяющих со­вершить преступление, или оно видит иные пути удовлетворения своих по­требностей, или боится быть подвергнутым уго­ловному наказанию в резуль­тате общепредупредительного воздействия уголовной ответственности. Воз­можна и иная ситуация: лицо не обладает правосознанием, характерным для преступников, и, несмотря на это, совершает преступное деяние. Так не­ред­ко бывает при неосторожных преступлениях, а также при совершении преступ­ления лицом, которое не знало об издании закона, предусмотревшего уго­ловную ответственность за действия, которые ранее не признавались пре­ступ­ными.

Пережиток прошлого выражается прежде всего интеллектуальной стороной отношения. Это отношение вызывается к жизни определёнными потребностями человека и включает в себя его чувства, эмоции и волевую готовность лица к определенного рода деятельности. Поэтому структуру пе­режитка прошлого образуют не только элементы интеллектуального харак­те­ра, но и некоторые психологические свойства личности.

Потребности человека, его чувства и направленность воли имеют ярко выраженный социально-психологический характер. Вместе с тем мы легко можем обнару­жить в них не только социально-психологическое содер­жание, но и физиологический механизм его проявления. Без него психическая жизнь человека была бы невозмож­на.

На основании изложенного мы приходим к выводу, что структуру пере­житка прошлого составляют, во-первых,

 

социально-нравственное содержание личностного отношения; во-вторых, его социально-психологическое содержание, и, в-третьих, физиологический ме­ханизм этого отношения.

Все эти структурные элементы пережитка самым тесным образом свя­заны друг с другом и в отрыве друг от друга фактически не могут существо­вать.

 

* * *

Индивидуализм — социально-нравственное содержание пережитка прошлого. Онформируется под воздейст­вием эксплуататорских обще­ственных отношений. Харак­терные для эксплуататора индивидуалистические взгля­ды и представления становятся субъективными моделями тех вза­имо­от­ношений между людьми, которые гос­подствуют в буржуазном обществе, от­куда они модели­руются в сознании людей, живущих в условиях социа­лизма.

Это моделирование осуществляется посредством раз­личного рода ин­формации (печать, радио, художествен­ные произведения и т.п.). Одним из источников проник­новения ее в сознание человека являются, в частности, конкретные поступки других людей, в том числе преступ­ления, в которых индивидуалистические взгляды и пред­ставления являются как бы закоди­ро­ванными.

Часто приходится сталкиваться с упрощенным пред­ставлением, будто идеи и взгляды, обнаруженные лицом, подвергшимся влиянию буржуазной идеологии, были обязательно получены ими в том же самом виде, в каком за­тем выражены. Однако так бывает далеко не всегда. Здесь мы сталкиваемся с явлениями, подобными тем, ко­торые в теории информации получили назва­ние изомор­физма и гомоморфизма.

Индивидуализм может проявиться и выразиться в различных формах, в самых разнообразных видах чело­веческих отношений — в имущественных, личных, семей­ных, служебных и др. Независимо от того, в какой форме бу­дет моделироваться индивидуализм в сознании восп­ринимающего лица, он может закрепиться в нем применительно к другому виду человеческих отно­шений. Это в большей степени определяется прошлым опытом лица

 

и конкретной ситуацией восприятия получаемой инфор­мации. Так, лицо мо­жет быть подвергнуто влиянию ин­дивидуализма, выраженному в области имущественных отношений, а проявить его после того, как он будет вос­при­нят в области семейных отношений, служебных и др.

Индивидуализм можно представить как определен­ную структуру от­но­шения человека к окружа­ющим ли­цам, к обществу. При передаче ин­фор­ма­ции по различ­ным каналам структура, исходящая от одного лица, мо­жет пол­ностью соответствовать структуре, воспринятой другим лицом, хотя про­я­виться они могут в различ­ных общественных отношениях. Такое соот­но­ше­ние структур характерно для изоморфизма. Так, при рассмотрении де­ла несо­вершеннолетнего З., совершившего в состоянии опьянения хулиганский по­ступок, выяснилось, что он вос­питывался в крайне неблагоприятных усло­ви­ях. Прожи­вая с матерью и отчимом, он являлся свидетелем частых выпивок в семье, иногда сам принимал в них участие. Эти выпивки нередко закан­чи­ва­лись скандалами и драками, которые беспокоили соседей и прекращались толь­ко после их вмешательства. Есть основание думать, что проявившиеся в поведении З. антисоциальные особенности его сознания были восприняты им от матери и от­чима, которые сами совершали аналогичные действия. Но воз­можно и другое соотношение структур. Лица, со­знание которых заражено пе­режитками прошлого, отли­чаются по своему развитию, образовательному уровню, жизненному опыту и т.д. Поэтому система индивидуализма, при­су­щая одному лицу, может быть более про­стой, более абстрактной, чем соот­ветствующая система у другого лица. Подобное соотношение структур свой­ст­венно гомоморфизму, представляющему собой более общий случай изо­морфизма. Оно наблюдается, в частно­сти, тогда, когда преступления совер­шаются лицами, на­ходящимися под влиянием агитации другого, более обра­зованного и развитого в умственном отношении лица.

Каким образом индивидуалистическое отношение к окружающим пере­носится лицом из одной сферы жизненных отношений в другую? Инди­ви­ду­а­лизм воспринимается людьми в результате их взаимодействия с антиобще­ственными элементами объективной действительности.

 

В процессе такого взаимодействия в сознании лица обра­зуется модель кон­кретного взаимоотношения между людьми, одна из сторон которого проя­ви­ла индивидуали­стическое отношение к другой. Эта модель представляет со­бой схематическое отражение действительности, центральное место в кото­ром занимает отношение между людьми. Познающий субъект воспринимает индивидуалистическую логику этих отношений, в связи с чем психо­логиче­ский аспект познания действительности соединяется с ее логическим анали­зом.

Наряду с этим сознание человека обладает способ­ностью абстраги­ро­вать и закреплять те элементы познаваемой действительности, которые ука­зываются с системой потребностей, чувств и другими психологическими свойствами личности. В результате в сознании человека может закрепиться характер индивидуалистического отношения, способный проявиться в раз­личных областях его взаимоотношений с другими людьми или обществом. В случае реализации этой возможности логика индивидуалистического отно­шения оказывается перенесенной из одной сферы общественных отношений в другую. Таким образом, индивидуализм, воспринятый лицом в одной обла­сти общественных отношений, может проявиться в действиях, совершенных в другой их области.

Мы стремимся изжить пережитки прошлого. Но изжить пережиток — это не значит просто разрушить сложившееся отношение, искоренить по­требности, подавить чувства и т.д. Изжить пережиток — значит искоренить индивидуалистический характер этого отношения. Пра­вильность этого утверждения можно доказать целым рядом примеров.

Одним из пережитков прошлого является корыстное отношение к об­щественной и личной собственности. Порицая этот пережиток, мы осуждаем не стремление лица к улучшению своего материального благосостояния. На­против, социалистическое руководство обществом предполагает использова­ние принципа материальной за­интересованности. Мы добиваемся только то­го, чтобы это стремление было удовлетворено собственным трудом индиви­да, его количеством и качеством, а не за счет общества или других людей. Под корыстными побуждениями

 

мы понимаем стремление к такой имущественной вы­годе, которая получа­ет­ся за счет чужого труда. Корыст­ное отношение выражает паразитическую на­правлен­ность личности.

В числе пережитков прошлого часто называют ревность. Ревность — это не просто чувство, это и более ши­рокое отношение человека к другому лицу. Не все в этом отношении мы можем оценивать отрицательно. Зло, как справедливо заметил В.П. Тугаринов, заключается в частнособственнических проявлениях ревности[80]. Оно за­ключается в ее индивидуалистическом содер­жании, в стремлении причинить вред лицу, которое вызвало чув­ство рев­но­сти. Именно это индивидуалистическое содер­жание мы должны изжить в че­ловеке. Едва ли оправдан­ным было бы ставить задачу изжить всякие пере­жи­ва­ния, вызванные уходом любимого человека. Человек все­гда будет испы­ты­вать в таком положении горе и острые переживания, и, по нашему мнению, неправильно пред­ставлять себе человека будущего как обладающего в та­ких случаях только положительными эмоциями и чувст­вами.

Месть, как чувство, также не всегда может рассмат­риваться в качестве пережитка прошлого. Это чувство подлежит отрицательной оценке только в соединении с другими, причем, определенными элементами отношения. Их сочетание должно отражать индивидуалистический характер отношения. Месть есть действие в оплату за причиненное зло, возмездие за что-нибудь[81]. Но применя­емое советскими судами наказание к преступникам в оп­ределен­ном смысле есть тоже возмездие, хотя этим и не исчерпывается. Давно об­на­ружила свою несостоятель­ность и теория непротивления злу. Поэтому отно­шение, лишенное индивидуалистического содержания, даже если одной из детерминант его явилось чувство мести, не может рассматриваться в каче­стве пережитка прошлого. Но индивидуалистическое содержание отношения

 

может обусловливаться другими его компонентами, например, представле­ниями субъекта, будто только он сам лучше и быстрее может восстановить справедливость, будто только он может правильно оценить поступок другого лица, был справедливым и т.д.

Само чувство мести в сочетании с другими элемента­ми отношения мо­жет рассматриваться даже в качестве обстоятельства, смягчающего ответ­ственность. На это уже давно обратил внимание М.Д. Шаргородский при­ме­нительно к случаям убийства в период Отечественной войны изменников, выдававших фашистским бандитам советских людей[82].

Наконец, зависть также оценивается в зависимости от социального со­держания психического отношения в це­лом. Советский журналист Крюков правильно предлага­ет различать плохую зависть и хорошую. Он призывает воспитывать зависть, которая не мешает от души поздра­вить товарища с ус­пехом, помогает стать лучше, возбуж­дает похвальное стремление не отста­вать от впереди иду­щих. «Надо завидовать! — пишет он, — завидовать тому, кто сумел отстоять революцию, кто строил Магнитку, кто с последним ша­гом жизни своей сумел стать Матросовым, кто покорял целину, кто написал хорошую книгу, кто сегодня обогнал тебя в работе, кто просто умеет при­но­сить радость людям»[83].

 

* * *

В чем заключается социально-психологическое содер­жание индивиду­а­листического личностного отношения?

Ответ на этот вопрос помогает найти теория установ­ки, разработанная грузинскими психологами школы Д.Н. Узнадзе.

Согласно этой теории установка на волевое поведение образуется в ре­зультате соединения потребности с опре­деленной ситуацией ее удовлетво­ре­ния. При этом ситуа-

 

ция удовлетворения потребности определяется в катего­риях мышления[84].

Индивидуалистическое поведение, как и любое другое сознательное действие человека, порождается в резуль­тате соединения актуальной потреб­ности с мыслимой си­туацией ее удовлетворения[85]. Следовательно, корни

 

индивидуализма находятся в сфере потребностей человека или тех его психи­ческих свойств, которые участвуют в разработке ситуации удовлетворения потребностей.

У разных людей — различные комплексы потребно­стей, причем эти потребности имеют различную силу и выражение.

Индивидуализм порождается главным образом ги­пертрофированным развитием потребностей своего «я». Он может явиться следствием отсут­ствия или недостаточ-

 

ного развития других потребностей, потребностей, в кото­рых заинтересовано общество. Наконец, у некоторых людей встречаются потребности, имеющие явно эгоистический, аморальный характер.

Ситуация удовлетворения потребностей вырабатыва­ется в процессе мышления. На результат этого процесса решающее влияние оказывает миро­воззрение человека, активной силой в котором являются его общественные (антиобщественные) потребности.

Когда у лица вырабатывается установка на соверше­ние преступления или иного антиобщественного проступ­ка, актуальная потребность, под непо­средственным воз­действием которой она возникает, может и не относиться к числу потребностей, имеющих с точки зрения социали­стической морали от­рицательный характер. Если, напри­мер, у человека появилась потребность в приобретение какой-либо вещи, то сама по себе эта потребность отри­ца­тельной оценке не подлежит. Но для того, чтобы ее удовлетворить, ему при­ходится обдумывать и оценивать различные варианты своего поведения, и, если он приходит к выводу о целесообразности прибегнуть к преступ­ному способу удовлетворения своей потребности, то у него возникает установка на антиобщественное поведение. Ее антисоциальный характер вызывается теми потребностями (или сочетанием потребностей), которые вошли в качестве составной части в мировоззрение человека.

Установка выражает готовность лица к определенного рода деятель­но­сти. Поэтому она является результатом его психического отношения к харак­теру намеченного действия и его последствиям. Осознание характера пове­де­ния и его последствий означает осознание и того воздействия, которое ока­жет поведение на интересы общества и других лиц. Это позволяет сделать вывод, что психические процессы, происходящие в сознании человека в мо­мент возникновения установки, в своей совокупности выражают его отно­ше­ние к окружающим людям и обществу. Следовательно, индивидуалистиче­ское отношение к ним проявляется в момент образования установки и, ко­неч­но, во время совершения действия.

Это отношение является следствием не только импульсов актуальной потребности и представленной в со-

 

знании ситуации ее удовлетворения. Как и любое другое отношение, индиви­дуалистическое отношение вбирает в себя, в частности, эмоциональную реак­цию, мотив пове­дения и нередко также волевую готовность или волевое уси­лие[86]. Если отношение имеет индивидуалистическое содержание, то все эти психологические явления имеют более или менее ярко выраженную анти­со­циальную ок­раску.

Казалось бы, раз такие эмоциональные реакции, как радость, гнев и другие, могут сопутствовать различным по характеру видам поведения, то говорить об их соци­альном содержании не приходится. Однако это не так. Эмоциональная жизнь человека представляет собой свое­образное отражение в сознании человека окружающей действительности. Переживание чело­веком чувств, его живая эмоциональная реакция связаны, как указывает П.М. Якоб­сон, с существом и характером дифференци­рования им восприни­маемых явлений со степенью созна­ния их свойств, их значимости для его потребностей, за­просов, устремлений для его существования в широком смысле слова[87]. У разных людей одни и те же явления объективного мира вы­зывают различные чувства, раз­личные эмоциональные переживания. Они мо­гут по-раз­ному реагировать на одинаковые поступки. Тем более различную реакцию вызывают у них поступки, отличаю­щиеся антисоциальной направ­ленностью.

Еще более яркое выражение находит индивидуализм в мотиве поведе­ния. Мотив — это побуждение, исходя-

 

щее от сознания[88]. Это полученный в результате мыслительного процесса вы­вод лица о преимущественной цен­ности для него в данных конкретных усло­виях одного из возможных вариантов поведения. Совершаемый лицом по­сту­пок может быть ему даже неприятным, вызывать у него отрицательные эмо­ции, тем не менее оно совершает его, потому что приходит к выводу о его це­лесообразно­сти, полезности для себя. Мотив не просто соединен с инди­виду­алистическим содержанием личности, но цели­ком является его продуктом, выполняя роль самого не­посредственного рычага, двигателя антиобществен­ного поведения.

Мотив определяет цель поведения, выражающую на­правление и харак­тер действия человека. Между ними существует не только различие, но и единство: к дейст­вию побуждает не только мотив, но и цель, так как в со­дер­жание цели входит и то, ради чего совершается дейст­вие[89].

В отличие от мотива воля не обладает своим социаль­ным содержанием, но она им направляется через потребности человека, его сознание и мотивы поведения. Твер­дость воли и ее сила зависят от устойчивости и глубины че­ловеческих потребностей. Чем сильнее потребности, тем настойчивее и ре­шительнее добивается человек ее удовлетворения. Отпала потребность — ис­чезают и во­левые усилия по осуществлению побуждаемых ею дейст­вий.

Но воля направляется не непосредственно потребно­стями, а через осо­знание этих потребностей человеком. В процессе их осознания и после­ду­ющего мышления чело­век сравнивает эти потребности, сопоставляет их и за­тем, основываясь на своих взглядах и отношениях, решает, какой из конку­ри­рующих потребностей отдать предпоч­тение. Воля черпает силу в потребно­стях, пользуется их энергетическим потенциалом, но направляется ими через посредство сознания.

 

Этого, по нашему мнению, не учитывает Ш.Н. Чхар­тишвили, когда пи­шет, что какую бы большую энергию, твердость, смелость и сообразитель­ность ни проявлял че­ловек в осуществлении такой активности, как развлече­ние, в то время, когда на нем лежат определенные трудовые обязанности, ни­кто не станет объяснять такое пове­дение сильной волей. Напротив, такое по­ведение, по мне­нию Ш.Н. Чхартишвили, сочтут проявлением слабово­лия[90]. Действительно, такое поведение может рассматри­ваться как слабоволие, но только тогда, когда человек сознавал необходимость трудиться, более того, когда труд стал его жизненной потребностью. Но если этот за­раженный ин­дивидуализмом человек видит смысл жиз­ни только в развлечениях, то он мо­жет проявить действи­тельно сильную волю в осуществлении такого поведе­ния, в то время как на нем лежала обязанность трудиться. Особенностями во­ли и только ими нельзя объяснить ха­рактер поведения. Оно прежде всего за­висит от мировоз­зрения человека.

Слабость воли наблюдается в тех случаях, когда всознании человека, обычно не обладающего твердыми убеждениями, конкурируют примерно равные по силе по­требности, и человек, как правило, идет на осуществление той потребности, которая или легче удовлетворяется, или в какой-то момент острее возбуждается, благодаря осо­бенностям окружающей обстановки.

Таким образом, воля, возникающая на базе психоло­гического отно­ше­ния, определяется главным образом мировоззрением человека, его мораль­ны­ми качествами. Это в полной мере относится и к лицам с антисоциальной на­правленностью, причем совершаемые ими поступки могут служить проявле­нием как слабой, так и сильной воли.

Всякое индивидуалистическое поведение как совер­шенное сознательно является волевым. Мы не можем со­гласиться с Ш.Н. Чхартишвили, который в указанной статье утверждает, что волевым поведение является в той части, в какой оно сдерживает импульсы

 

актуальной потребности. III.Н. Чхартишвили пишет: «...специфическая осо­бенность волевого поведения проявляется в переживании «я должен...», а не в переживании «я хочу...», как это полагает большинство психологов. Пе­ре­живание «я хочу...» отражает особенность импуль­сного поведения»[91].

Вопреки мнению Ш.Н. Чхартишвили, волевым будет и такое поведе­ние, которое переживается субъектом только как «я хочу».

Поведение человека регулируется его сознанием. Со­ветская психоло­гия отвергает бихевиористическое объяс­нение человеческих поступков по принципу «стимул-реакция». Но сознание человека обладает не только отра­жательной способностью. Он не просто наблюдает за от­ветными реакциями своего организма на внешние раздражители. Сознание активно, оно ру­ко­во­дит поведе­нием. И эта способность руководить поведением (осуще­ствить действие или проявить бездействие с целью удов­летворения своей потреб­но­сти) и составляет волю чело­века. Можно, конечно, эту способность назвать как-то иначе, но от этого ничего не изменится.

Таковы основные компоненты отношения, возникающего на базе уста­нов­ки, в том числе и индивидуалисти­ческого. Поведение человека оказывает влия­ние на его нравственное и психологическое состояние. Происходит это вслед­ствие того, что поступки очень часто, как это отметил А.В. Веденов, выступают в качестве средства преодоления внутренних противоречий человека[92].

К сожалению, преодоление этих противоречий не все­гда приводит к воспитанию и самовоспитанию личности в нужном для общества направ­ле­нии. Бывает, что появ­ление в сознании человека отсталых взглядов находит поддержку в его непосредственном окружении, и внутреннее противоречие, вызванное появлением таких взглядов, разрешается совершением антиобще­ственного поступка. Часто оно устраняется не сразу, а только ослабляется, но неоднократное повторение общественно опасных

 

действий нередко приводит к полному его исчезнове­нию. Как сказал Воль­тер, «люди никогда не испытывают угрызения совести от поступков, ставших у них обыча­ем». Более того, такой образ поведения приводит к появ­лению у человека привычки совершать аналогичные дей­ствия, к возникновению в его характере новой черты, к образованию антисоциального личностного отно­шения к различным явлениям общественной жизни.

Психологический механизм этого процесса был в зна­чительной мере раскрыт С.Л. Рубинштейном, указавшим, что в психологической литературе без достаточных осно­ваний обращается внимание лишь на зависимость моти­вов человека от его характера и упускается из вида их обратная связь. Для то­го же, чтобы открыть путь к по­ниманию становления характера, нужно об­ра­титься к по­буждениям и мотивам не столько личностным, т.е. ус­тойчивым, сколько ситуационным, определяемым не столько внутренней логикой харак­тера, сколько стечени­ем внешних обстоятельств. «Побуждения, порожда­емые обстоятельствами жизни, это и есть тот «строительный материал», из которого складывается характер. Побуж­дение, мотив — это свойство харак­тера в его генезисе. Для того, чтобы мотив (побуждение) стал личностным свойством, закрепившимся за личностью, «стереотипизированным» в ней, он должен генерализоваться по отно­шению к ситуации, в которой он первона­чально появил­ся, распространившись на все ситуации, однородные с первой, в существенных по отношению к личности чер­тах. Свойство характера — это, в конечном счете, и есть тенденция, побуждение, мотив, закономерно по­являю­щийся у данного человека при однородных условиях»[93].

Возникая, в частности, под влиянием конкретной си­туации, потреб­но­сти, чувства, мотивы и другие психоло­гические явления представляют собой частные отноше­ния личности. Хотя они носят кратковременный, ситуаци­он­ный характер, их содержание еще в большей мере оп­ределяется развитием и воспитанностью личности. Эти

 

частные отношения являются компонентами более обще­го отношения лично­сти — отношения к определенному явлению внешнего мира. В свою очередь это отношение при неоднократном возникновении образует еще более общее отношение личности, такое отношение, которое со­ставляет черту характера человека и его личности. За­крепление ее в психологической системе лично­сти свиде­тельствует в то же время об устойчивости определенных потреб­но­стей человека, его чувств, мотивов и т.п., кото­рые являются составными час­тями личностного отноше­ния. И именно потому, что пережитки прошлого прояв­ляются в виде отношений, они могут быть обнаружены и в потреб­но­стях, и в чувствах, и в мотивах поведения. Так, мы говорим о корыстных по­требностях, корыстном чувстве и корыстном мотиве и др.

Таким образом, содержанием пережитка прошлого является индиви­ду­ализм. Он проявляется в различных видах, зависящих, в частности, от сферы общественных отношений, в которые вовлечен человек. Его корни ухо­дят в мировоззрение человека, его потребности, которые определяют человеческие чувства, эмоции, характер и направленность воли. Успех в борьбе с пере­жит­ками про­шлого во многом зависит от того, будет ли она вестись с индиви­ду­а­лизмом в целом или только с отдельными его проявлениями в виде част­но­собственнического отноше­ния к народному добру, ревности, зависти и др. Эти пе­режитки могут быть окончательно искоренены лишь тог­да, когда бу­дет искоренена их сущность, их сердцевина, питательная почва — эго­исти­че­ское отношение к общест­ву и отдельным лицам.

 

* * *

Основными элементами, образующими психологиче­ское отношение, помимо сознания человека, являются его потребности, чувства и воля. Они имеют как социально-психологическое, так и физиологическое содержание, и эта вторая сторона психологического отношения так же, как и первая, неод­нократно отмечалась в психологической литературе.

Так, М.М. Филиппов, подчеркивая социальную при­роду содержания человеческих потребностей, осознание их человеком, в то же время ука­зы­ва­ет, что генетический подход к этой проблеме выводит нас за рамки социоло-

 

гии. Потребностями, как напряженными состояниями во внутренней, прежде всего в нейрофизиологической, сфе­ре, обладает не только человек, но и все животные[94].

Нейрофизическим содержанием, несомненно, облада­ют и человеческие чувства. На это не раз обращал вни­мание И.П. Павлов, который в докладе «Физиология высшей нервной деятельности» говорил: «Нужно думать, что нервные процессы полушарий при установке и под­держке динамического стереотипа есть то, что обыкно­венно называют чувствами в их двух основ­ных категори­ях — положительной и отрицательной, — и в их огромной гра­дации интенсивностей. Процессы установки стереоти­па, завершения уста­нов­ки, поддержки стереотипа и нару­шение его и есть субъективно разнооб­раз­ные положи­тельные и отрицательные чувства...»[95]

Воля также имеет физиологическую основу. Она состоит в том, что во­левые действия по своему физиологи­ческому механизму представляют собой рефлекторные акты[96].

Повторение действий и переживаний человека, т.е. неоднократное об­разование конкретных психических от­ношений, приводит к их накопленным обобщениям в его внутреннем мире.

Происходит накопление не только элементов, состав­ляющих содержа­ние психического отношения, но и тех, из которых складывается его физио­логическая сторона. Эти последние, взаимодействуя друг с другом и внешней средой, образуют новые физиологические явления, игра­ющие определенную роль в регулировании человеческого

 

поведения. Это прежде всего исследованные И.П. Пав­ловым условный ре­флекс и динамический стереотип в физиологии высшей нервной деятельно­сти и изученная Д.И. Узнадзе фиксированная установка в психологии. Совре­менной науке еще предстоит дать ответ на воп­рос, в каком соотношении на­ходятся динамический сте­реотип и фиксированная установка. Но уже сейчас мож­но считать, что понятия того и другого явления в значи­тельной степени совпадают[97].

В советской психологической науке одни авторы ви­дят физиоло­гиче­скую сторону личностного, в том числе индивидуалистического отношения, в образовании фикси­рованной установки, другие — в возникновении дина­ми­ческого стереотипа.

Так, В.Г. Норакидзе пишет: «Понятие установки избавляет нас от би­о­лого-фаталистического понимания черт характера; делает очевидным, что черта характера формируется, создается как диспозиция; она выражает готов­ность человека, его устойчивое отношение к кон-

 

кретным явлениям жизни, выражает форму установочно­го отношения к яв­ле­ниям объективного мира. Множест­во черт характера, которые трудно даже учесть, сформи­ровались в человеке на его жизненном пути на основе фик­си­рованных установок. Выявление черт характера (скупость, зависть, героизм и др.) подразумевает комп­лекс определенных жизненных действий... На почве ча­стой встречи потребности и соответствующей ей ситуа­ции в личности фик­сируется установка на предметы, об­щественные явления, к себе самой, фик­сируется устано­вочное отношение к самому себе, к вещам, деньгам, соб­ственности, друзьям и многочисленным другим ценностям»[98].

Если рассматривать физиологический механизм пере­житка со стороны физиологии высшей нервной деятель­ности, то в его качестве будет выступать динамический стереотип. И.П. Павлов считал, что механизмом психи­ческих отношений являются сложившиеся системы вре­менных связей. «Ведь стерео­тип, — писал он, — это тоже отношение, это известные формы нервной дея­тельности. Ясно, что то, что мы называем отдельным словом «сте­реотип», те­перь нужно вложить в понятие отношений»[99]. Динамический стереотип, по мнению И.П. Павлова, со­ставляя физиологическое содержание человеческих чувств, является таким образованием нервной системы, которая цементирует отношение человека к близким ему людям, его убеждения, верования, при­вычный образ жизни и т.п. «Мне кажется, — писал он, — что тяжелые чув­ства при изменении обычного образа жизни, при пре­кращении привычных занятий, при потере близких лю­дей, не говоря уже об умственных кризисах и ломке верований, имеют свое физиологическое основание в зна­чительной степени именно в изменении, в нарушении старого динамического стерео­ти­па и в трудности уста­новки нового»[100].

 

Стереотипу индивидуалистического отношения соот­ветствует опреде­ленное психологическое содержание, ко­торое выражается в положительном отношении к дея­тельности, предполагающей удовлетворение собствен­ных потребностей за счет других. Оно включает в себя также соответствующий эмоциональный опыт, опреде­ленным образом воспитанные чувства и при­вычку совер­шать действия, отличающиеся антиобщественным ха­рактером того или иного вида. Это позволяет лицу со­вершать антисоциальные по­ступ­ки без преодоления внутренних препятствий, угрызений совести и т.п. Чело­век легко и быстро использует условия, способствующие преступной дея­тельности, и осуществляет ее без внутрен­них сомнений. Психологическому отношению такого ро­да соответствует определенная система нейрофи­зи­о­ло­ги­ческих связей.

Физиологический механизм пережитка прошлого не­обходимо отличать от тех физиологических образований, которые могут содействовать антиоб­щественному пове­дению, но прямого отношения к пережитку прошлого не имеют. Такую роль играют фиксированная установка и динамический сте­реотип, скрепляющие приемы и спо­собы совершения различных действий. Сложившись в результате неоднократного совершения одних и тех же по­ступков, они позволяют человеку прибегать к ним, не задумываясь над вы­полнением отдельных их элемен­тов. Такие физиологические образования, хотя и выпол­няют исключительно техническую роль, могут значи­тельно об­легчать и ускорять совершение преступления. При этих условиях фикси­ро­ванная установка и динами­ческий стереотип могут не регулироваться второй сиг­нальной системой и могут проявиться в процессе пре­одоления различных препятствий, взлома запоров, применения силовых приемов при посягатель­стве на личность, при подделке документов и т.д. При неосторожных пре­ступлениях фиксированная установка и динамический стереотип могут со­от­ветствовать проявлению невнима­тельности, небрежности в работе и недобро­совестности. Вследствие того, что фиксированная установка возникает быст­рее и легче, чем обыкновенная, она может провоцировать поведение, неаде­кватное данным объективным

 

условиям, что иногда ведет к иллюзиям и ошибкам. Так, в частности, еще Д.Н. Узнадзе и его сотрудниками было проведено большое количество экспе­риментов, под­тверждающих, что установка может порождать такие психо­ло­гические феномены, как иллюзия объема, давления, слуха, веса, количества и др.[101] Возникновение этих иллюзий может явиться условием, способ­ству­ющим ошибкам, например, в торговле при пользовании гиря­ми и другими из­мерительными приборами, на транспорте при наблюдении за сигналами и в других случаях. Отрицательные последствия возникновения таких иллю­зий, конечно, не являются неизбежными. Но вероят­ность их наступления может быть очень значительной, если теми видами трудовой деятельности, которые тре­буют повышенного внимания, занимаются лица, отлича­ющиеся небреж­ным и недобросовестным выполнением своего служебного и общественного долга.

 

б. Антиобщественное личностное от­ношение

как причина возникно­ве­ния

общественной опасности личности

 

В советской социально-политической литературе с полным основанием утверждается, что пережитки про­шлого в сознании людей, наряду с влия­ни­ем капитали­стического лагеря, являются основной причиной преступного по­ведения. Между ними и преступлениями есть прямая причинная связь. Но она не является непосред­ственной. В качестве промежуточного звена высту­пает возникновение умысла на совершение преступных дей­ствий (при не­осторожных преступлениях ему соответст­вует определенное состояние чело­веческого сознания), которое также может рассматриваться в качестве след­ствия пережитков прошлого.

Возникновение умысла не влечет неизбежного совер­шения преступле­ния. Оно осуществляется лишь в том случае, когда этому способствуют внешние условия. По­следние являются предметом специального исследова­ния в криминологической науке и в настоящей работе не рас­сматриваются. Нас будет интересовать та причинная

 

связь, которая приводит к формированию преступного намерения.

В опубликованных за последние годы философских работах все чаще обращается внимание на то, что при­чина — это взаимодействие между раз­личными явлени­ями. Так, например, считает А.П. Шептулин, который пи­шет: «Более правильно, на наш взгляд, определить причину как взаимо­дей­ствие между двумя или несколь­кими телами или элементами, сторонами од­ного и того же тела, вызывающее определенные изменения во взаи­модей­ствующих телах, элементах, сторонах, а следстви­ем — как изменения, прояв­ляющиеся во взаимодейству­ющих телах или элементах, сторонах в резуль­та­те их взаимодействия»[102].

Возникновению умысла на совершение преступления предшествует взаимодействие личностного отношения с сознанием человека в целом, в котором отражаются, в частности, внешние обстоятельства, окружающие че­ло­века в данное время. Эти обстоятельства могут побуж­дать человека на со­вершение преступления или, напро­тив, препятствовать этому. Поэтому име­ются все основа­ния для признания в этом случае не только взаимодей­ствия между различными сторонами человеческого со­знания, но и между созна­ни­ем и внешними условиями. Однако задача, стоящая перед нами, позволяет ограни­читься анализом лишь первого взаимодействия, не забы­вая, конечно, и о том, что оно в определенной мере включает в себя и второе.

Процесс взаимодействия между различными сторо­нами человеческого сознания начинается обычно с пере­живания актуальной потребности, стрем­ление к удовлет­ворению которой побуждает лицо обратиться к оценке окру­жающей обстановки. Вызванное этим мышление по­лучает направляющее влияние, с одной стороны, от внешних

 

условий, с другой — от личностного отношения, со­ставной частью ко­то­рого является актуальная потреб­ность. Выработанная в процессе мышления ситу­а­ция удовлетворения актуальной потребности подвергается оценке и влиянию других личностных отношений. Воз­никшая в связи с этим борьба мотивов в случае победы индивидуалистического отношения оканчивается решени­ем лица удовлетворить свою потребность актом преступ­ного поведения.

В наиболее простом варианте указанный процесс вы­ражается во взаи­модействии личностного индивидуали­стического отношения с представле­ни­ем лица об окружа­ющей действительности, актуализированными конкрет­ной потребностью. Возникновение умысла на соверше­ние индивидуально опре­деленного преступления являет­ся следствием этого взаимодействия.

Пережиток прошлого — личностное отношение. Но с какими компо­нентами этого отношения взаимодействует осознание лицом окружающей действительности? Ответ на этот вопрос может быть только один: представ­ление лица о внешних обстоятельствах может вступать в не­посредственное взаимодействие лишь с социально-нрав­ственным и социально-психологиче­ским содержанием пе­режитка. Такого взаимодействия с его физиологи­че­ским механизмом не происходит и не может произойти.

Осознание лицом объективной действительности озна­чает возникнове­ние в его сознании того или иного пред­ставления о сложившихся в данных условиях обществен­ных отношениях, т.е. представления о социальном содер­жании объективной действительности. Оно не может вступать в непосред­ственное взаимодействие с физиоло­гическим механизмом пережитка. Дина­мический стерео­тип приходит в действие только под влиянием социально-нравственного и социально-психологического содержа­ния личностного отно­шения. Это содержание является первичным по отношению к стереотипу, под его воздейст­вием он и сложился.

Если лицо принимает решение о совершении преступ­ления, то при­чи­ной такого решения будет не физиологи­ческий механизм пережитка, а со­ци­ально-нравственное и социально-психологическое содержание личностного

 

отношения. Динамический стереотип при этом не имеет самостоятельного значения. Он выступает лишь в качестве одного из условий возникновения преступного наме­рения.

Разграничение причин и условий в советской фило­софской литературе не имеет единого решения.

Своеобразная попытка ответить на этот вопрос пред­принята В.Н. Са­га­товским и И.Г. Антиповым.

Авторы совершенно правильно отмечают, что «важ­нейшая теорети­че­ская и практическая задача состоит в том, чтобы уметь четко выделять при­чину из совокуп­ности необходимых условий. Ведь необходимых условий то­же бесконечно много, а люди всегда стремились найти что-то простое и еди­ное, ответственное за порождение какого-либо события»[103]. Затем они пред­ла­гают свое решение проблемы разграничения причины и условия, основанное на проводимом ими разделении причин на генетические и структурные.

«Под генетической причиной, — пишут они, — будем понимать явле­ние, предшествующее данному явлению (следствию) и необходимое для его наступления. Строго говоря, полная генетическая причина включает в себя бесконечное число условий. Прежде чем человек забо­лел, он необходимо должен был родиться, но для этого должны были когда-то появиться на зем­ле люди, что, в свою очередь, обусловлено эволюцией живого, его появ­ле­ни­ем на Земле, возникновением нашей планеты и т.д. Поэтому генетическая причина — это скорее лишь усло­вие, совокупность условий, необходимых, но недостаточ­ных, чтобы вызвать следствие. Если же к этой совокупности добавляется, скажем, еще одно необходимое усло­вие, наличие которого де­ла­ет совокупность достаточной для наступления следствия, то оно наступает одновре­менно с наличием этой совокупности. И такая совокуп­ность уже не будет генетической (предшествующей во времени). Назовем ее структурной причиной.

Структурная причина — это совокупность взаимодей-

 

ствующих условий, необходимых и достаточных для на­ступления какого-либо явления. Если есть структурная причина, то есть и ее действие (след­ствие)»[104].

Недостаток выдвинутой В.Н. Сагатовским и И.Г. Антиповым теории заключается, во-первых, в том, что предлагаемое ими деление причин и усло­вий определяет­ся не природой последних, а их существованием в раз­личное время. Пока не хватает какого-либо звена в сово­купности явлений, обуслов­ливающих следствие, все они объявляются условиями. Как только такое зве­но появи­лось, совокупность взаимодействующих условий превратилась в причину. Во-вторых, с соображениями В.Н. Сагатовского и И.Г. Антипова нельзя согласиться пото­му, что их точка зрения не учитывает неодинакового влияния на возникновение следствия различных обуслов­ливающих его об­стоятельств. Одни из них играют в воз­никновении следствия очень важную роль; другие — сравнительно незначительную. Одни из них определяют структурную природу наступившего следствия, другие оказывают чисто ме­ханическое воздействие и т.д.

Убедительные соображения относительно разграни­чения причин и условий выдвинуты, на наш взгляд, И.В. Кузнецовым. По его мнению, усло­вия — это сово­купность тех независимых от причины явлений, которые пре­вращают концентрирующуюся в причине возмож­ность порождения след­ствия в актуально существующую действительность. Если причина непосред­ственно и все­цело обращена к следствию, то в отличие от нее прямое воз­дей­ствие условий направлено не на следствие, а на причину. Условия опреде­ля­ют способ действования при­чины[105].

Характерные черты процесса причинения И.В. Кузне­цов с полным ос­нованием видит в переносе материи и движения от причины к следствию, а также в переносе структуры от причины к следствию. При этом структура

 

причины, по его мнению, воспроизводится в структуре следствия с точ­но­стью до изоморфизма. «Говоря о переносе структуры от причины к след­ствию, — пишет И.В. Кузнецов, — не следует иметь в виду передачу тех же самых элементов с теми же самыми связывающими их отношениями, кото­рые были у причины, хотя и такой пе­ренос может иметь место при опреде­ленных условиях. Речь здесь идет о формировании у следствия под опреде­ля­ющим воздействием причины такой структуры, кото­рая тождественна струк­туре причины в более широком смысле, без повторения в следствии кон­крет­ной природы элементов причины и конкретной природы связывающих их от­ношений»[106].

Если с этих позиций мы проанализируем процесс фор­мирования умыс­ла на преступное поведение, то легко сможем убедиться в том, что его струк­турный характер целиком определяется социально-нравственным и соци­аль­но-психологическим содержанием индивидуалистиче­ского отношения. В нем совершенно не находит отражения динамическая сторона пережитка прош­лого, которая не направлена на формирование преступного умысла и лишь определяет способ действования причины, а дина­мический стереотип не мо­жет рассматриваться даже в качестве одной из причин преступного поведе­ния.

При совершении преступления по небрежности ан­тисоциальное отно­шение выражается в негативной фор­ме. Индивидуалистическое противопо­ставление личности коллективу может проявиться не только в стремлении за­владеть благом, которое лицу не принадлежит, но и в форме невнимания, безразличия к интересам других лиц. Индивидуализм в этом случае выража­ется в отсутствии определенного социально полезного отношения к окру­жа­ющим. Но отсутствие такого социально-полезного от­ношения есть тоже сво­его рода отношение, причём отно­шение, в котором нетрудно увидеть и свое социально-нравственное, и социально-психологическое содержание, и свой физиологический механизм. Поэтому все то, что говорилось об отношении как причине умышленных пре-

 

ступлений, в принципе можно отнести к объяснению при­чин неосторожных преступных действий[107].

Различие в содержательной стороне личностных отношений, вызыва­ющих умышленные и неосторожные преступления, проявляется в особен­но­стях их конкретно­го выражения. В случае возникновения умысла на совер­шение преступления личностное отношение конкретизи­руется в индивиду­ально определенном психическом отно­шении. Это отношение включает в себя, в частности, соз­нание общественной значимости совершаемого деяния, предвидение его последствий и волевую направленность. При появлении ви­ны в форме небрежности такого конкретного психического отношения не вы­рабатывается.